— Как насчет устриц или креветок? — спросил Ноултон. — Может быть, коктейль?

Лиля чуть смутилась.

— Я не знаю, что выбрать, — призналась она. — Выбирайте сами. И… и я не люблю спиртное.

Ноултон взглянул на нее с легким любопытством, как всегда мужчины смотрят на женщин, которые не проявляют интереса к изысканным блюдам, и завел серьезную беседу об ужине с официантом. Лиля в это время продолжала обозревать зал. Она хорошо видела вход в ресторан, а ее кавалер сидел к дверям спиной.

Ноултон наконец сделал заказ, отложил меню и взглянул на свою спутницу. Она сидела, опершись локтем о стол и подперев подбородок кулачком. Ее ресницы медленно, словно нехотя, опустились, как будто не хотели закрывать глазки-звезды, а на ее щечках появились маленькие розовые пятнышки румянца.

Ноултон продолжал молча на нее смотреть, а она вдруг уронила на стол салфетку, которую вертела в пальчиках, а ее лицо приняло встревоженное выражение. Она посмотрела на Ноултона и встретила его вопросительный взгляд.

— Там мистер Шерман, — испуганно прошептала она. — Он только что вошел в ресторан и сел за столиком у двери. Он нас заметил.

Ноултон хотел было повернуться, но, по зрелом размышлении, остался сидеть как сидел, лицом к своей спутнице.

— Странные Рыцари, — непринужденным тоном сказал он и безразлично пожал плечами, — очень рьяно вас защищают. Но за такого соглядатая я бы их не поблагодарил.

— Но он, должно быть, здесь случайно, — возразила Лиля. — Не они же его послали.

— Может, он сам себя послал, — предположил Ноултон. — Мне уже довелось случайно узнать, что он любит заниматься тайной слежкой.

Лиля покраснела от негодования.

— Он не имеет права… — возбужденно начала она. — Я его ненавижу! Он испортил мне ужин — то есть хочу сказать, нам испортил.

Ноултон, который ничем не выдал своего беспокойства, рассмеялся в ответ на эти слова — в знак того, что Шермана бояться нечего. Ничто не может омрачить его радость оттого, что она рядом с ним, сказал он. Лиля вздохнула и принялась вяло ковырять вилкой в тарелке с устрицами.

— Этот типчик что-нибудь ест? — вскоре спросил Ноултон.

Лиля посмотрела в сторону двери.

— Нет, — ответила она. — Он пьет.

Услышав тревогу в ее голосе, Ноултон усмехнулся и заявил, что испытывает к мистеру Шерману жалость.

Вскоре, увлеченные ужином, они забыли о его присутствии. Ноултон прилагал все силы, чтобы отвлечь Лилю, и вскоре она уже весело смеялась, когда он рассказывал о своем детстве на ферме.

Он искрился весельем, а щечки девушки расцвели молодым, здоровым румянцем, ее глаза сияли от удовольствия.

— Пожалуйста, не так много! — запротестовала она, когда Ноултон начал накладывать ей на тарелку спаржу. — Я же не бедный голодный фермер, каким, судя по всему, были когда-то вы. Ну скажите мне правду, я вам нисколечко не верю!

— Не смею вас за это винить, — добродушно отозвался Ноултон. — Честно говоря, я и сам себе не верю.

На какое-то время они замолчали, Лиля слушала оркестр, а Ноултон с серьезным видом решал проблему салата.

— А теперь, — наконец с облегчением промолвил Ноултон, кладя вилку на пустую тарелку, — поговорим о вас. Смею надеяться, что вы будете так же откровенны, как и я. Ваш возраст мне уже известен, так что этого вопроса вы можете не касаться.

Лиля почувствовала, как у нее слегка кольнуло в сердце. Неужели он так хорошо помнит их первую встречу?

Она-то ее не забыла, но это совсем другое дело. Лиля решила его испытать.

— Так сколько же мне лет?

— Двадцать, — уверенно сказал Ноултон. — Неужели вы думаете, что я забыл? Мне казалось, что девятнадцать. Но вы сказали — двадцать.

Так он помнит! Лиля несколько секунд помолчала, чтобы унять дрожь в голосе, и улыбнулась:

— Мне не о чем особенно рассказывать. Утром встаю и иду на работу. Вечером возвращаюсь домой и ложусь спать. Вот и все.

— Давайте играть честно! — запротестовал он. — Теперь у меня появилась возможность кое-что о вас узнать, и спастись бегством вам не удастся. Пока мне удалось узнать о вас только одну вещь.

— Какую же?

— Что вы ангел.

Лиля не знала, радоваться ей или сердиться. Улыбка на лице Ноултона только усиливала ее колебания.

Но он поспешил ей на помощь, чтобы она справилась со своим смущением.

— Я узнал это от Догерти. В то утро, когда мне была оказана честь быть посвященным в Странные Рыцари, я воспользовался своим правом на получение кое-какой информации. И Том мне сказал что-то вроде этого. — Ноултон приподнял верхнюю губу и надул щеки, изображая бывшего призера-боксера: — «Послушай, Ноултон. Все, что мы знаем, это то, что она ангел. И тебе надо знать только это». И, — закончил он, — так как парень, судя по всему, знал, что говорит, я ему поверил.

Лиля открыла было рот, но вместо того, чтобы что-то ответить, посмотрела в сторону дверей. Потом со вздохом облегчения перевела взгляд на своего спутника.

— Он ушел, — объявила она.

— Кто?

— Мистер Шерман.

— Да? Я уже совсем о нем забыл. — Ноултон сделал знак официанту, попросил у него счет и продолжил: — Что ж, теперь мы за ним последуем — по крайней мере, до выхода из ресторана.

— Как! — воскликнула Лиля. — Мы уходим?

— Только для того, чтобы не опоздать. — Ноултон с улыбкой посмотрел на часы. — Сейчас четверть девятого. Чтобы добраться до театра, нам нужно десять минут.

— До театра!

Глаза Лили округлились.

Ноултон в свою очередь тоже изобразил удивление.

— Вы же не намереваетесь отослать меня прочь так рано? — воскликнул он. — Полагаю, это очевидно.

Лиля решительно тряхнула головой.

— Но… я не могу! — заявила она.

— Есть какие-то другие дела?

Лиля ничего не ответила.

— Вы хотите сказать, что не имеете желания идти?

— Я сказала: не могу.

— То есть не хотите.

Лиля промолчала.

Ноултон внимательно посмотрел на нее:

— Какие-то особые причины?

— Множество, — вздохнула Лиля. — Во-первых, моя одежда. Я в ней работала целый день. Только взгляните на нее.

Ноултон посмотрел на ее наряд. Это был темно-голубой костюм из ткани букле с белым отложным воротничком и манжетами. На невзыскательный вкус Ноултона ничего лучшего и желать было нельзя. Несколько секунд его испытующий взгляд скользил по фигурке Лили. Вогнав девушку в краску, он поднял глаза на ее лицо и улыбнулся:

— И в этом все дело?

Лиля немного поколебалась и согласилась, что так и есть.

— Тогда вы должны пойти, — заявил Ноултон. — Отказа я не приму. Ваш наряд вполне подходит для театра. Вы выглядите в тысячу раз лучше… То есть я хочу сказать, я бы предпочел…

Чтобы скрыть свое смущение, он встал со стула и помог Лиле надеть пальто. Все еще пытаясь вяло протестовать, она натянула перчатки и прошла с ним к выходу. У дверей Ноултон остановился и спросил, какой спектакль она хотела бы посмотреть. Лиля сказала, что ей все равно.

— Но вы пойдете?

Лиля кивнула.

Ноултон взглядом поблагодарил ее, они вышли из ресторана и зашагали по Бродвею.

На углу он остановил такси, велел водителю ехать к театру «Стайвесант» и накинул на Лилю автомобильный плед, потому что ночь была морозной.

— Не замерзли? Не устали? — спросил он, заботливо наклоняясь к ней.

— Нет, ничуть, — ответила Лиля. — Все очень хорошо. Накройтесь тоже пледом.

Ноултон отказался, заверив, что ему тепло, хотя у самого зубы стучали от холода.

Бродвей был забит кабриолетами и автомобилями, но тротуары казались почти пустынными. Ньюйоркцы не любители холодной погоды. Когда небо хмурится, они надевают пальто, но в мороз предпочитают оставаться дома.

Ноултон и Лиля приехали в театр как раз вовремя.

Едва они сели, занавес поднялся, и девушка даже не успела узнать, как называется пьеса. Она взглянула на свою программку, но свет уже погас и разглядеть слова на бумаге было невозможно. Она наклонилась к Ноултону и прошептала: