– Мой отец заботился и об островитянах, и о морянах, – сказала Скади. – Именно его деньги и сделали поисково-спасательную службу тем, что она есть.

– Покажи мне его кабинет, – попросил Киль. – Я бы хотел воспользоваться его коммом.

Скади встала и подошла к боковому люку в дальнем конце комнаты.

– Сюда.

Киль, следуя за Скади, жестом попросил Бретта остаться. Может, если юная женщина не будет отвлекаться присутствием Бретта, она и думать станет более ясно – не так оборонительно, более объективно.

Когда Киль и Скади ушли, Бретт повернулся к запертому люку. Киля, его И Скади заперли подальше от тех откровений, которые им мог преподнести морянский мир. Алэ хотела, чтобы они этот мир увидели, но кое-кто оказался против. Бретт считал, что это и есть ответ на их нынешнюю изоляцию.

«Что бы сделал Квитс?» гадал он.

Бретт не думал, что Квитс так и торчал бы посреди чужой комнаты и тупо пялился на запертый люк. Бретт подошел к люку и провел пальцами по его металлической раме.

«Мне следовало расспросить Скади о системе переходов, о том, как здесь передвигаются», подумал он. Бретт ничего не мог припомнить о переходах кроме их малолюдства – малолюдства по островитянским понятиям.

– О чем ты думаешь?

Голос Скади прозвучал прямо у Бретта за спиной, и он вздрогнул. Из-за толстого ковра он не слышал, как она подошла.

– У тебя нет карты этого места? – спросил он.

– Есть где-то, – ответила Скади. – Я поищу.

– Спасибо.

Бретт по-прежнему глядел на запертый люк. И как его запирают? Ему вспомнились островитянские жилища, где простого удара ножа было довольно, чтобы пройти через тонкую органическую стенку, разделяющую большинство помещений. Только в лабораториях, в помещениях службы безопасности и в обиталище Вааты стены могли служить каким-то препятствием – впрочем, не столько стенки, сколько наличие охраны.

Скади вернулась с тонкой стопкой копировочных бумаг, на которых тонкими и толстыми линиями с пририсованными символами был начертан план этого морянского комплекса. Скади вручила стопку Бретту таким жестом, словно вручала ему часть себя. По какой-то непонятной причине Бретт нашел этот жест пронзительно трогательным.

– Мы находимся вот здесь, – сказала она, ткнув пальцами в переплетение квадратов и прямоугольников с пометкой «РВ».

Бретт изучал планы. То не были свободно расположенные в соответствии с требованиями окружающей среды жилища островитян, где прихоти органического роста делали любое жилье непохожим на другие. Острова были сплошь личностными, обжитыми, резными, расписными и раскрашенными – приспособленными к синергическим потребностям системы жизнеобеспечения и поддерживающих ее. А от схемы в руках Бретта так и несло единообразием – идентичные ряды кубриков, длинные прямые коридоры, трубы, переходы и проулки, прорезанные прямо, как солнечный луч, прорезающий клубы пыли. Ему показалось затруднительным разбираться в таком единообразии, но он принудил свой разум.

– Я спросила судью, – промолвила Скади, – не мог ли вулкан уничтожить Гуэмес.

– И что он сказал? – спросил Бретт, отрываясь от изучения схем.

– Что слишком много людей не только обожжены, но и разорваны на части. – Скади прижала ладони к глазам. – Кто мог сотворить… такое?

– В одном Киль прав, – заметил Бретт. – мы должны это выяснить как можно скорее.

Он вновь сосредоточился на стопке коллоидных карт с загадочными лабиринтами. И внезапно их простота потрясла его. Он понял, что ни один морянин не смог бы путешествовать по островам, где большинство ориентировалось только по памяти. Он принялся заучивать схемы наизусть со всеми их лифтами и транспортными переходами. Бретт закрыл глаза и уверенно прочел карту, как бы отпечатавшуюся на внутренней поверхности его век. Скади у него за спиной расхаживала по комнате. Бретт открыл глаза.

– Мы могли бы выбраться отсюда? – спросил Бретт, кивком указав на запертый люк.

– Через люк я могу нас вывести, – отозвалась Скади. – И куда ты собрался?

– Наверх.

Скади посмотрела на люк, и ее голова отрицательно качнулась из стороны в сторону.

– Когда мы откроем люк, об этом станет известно. Электронная сигнализация.

– А что с нами сделают, если мы уйдем вместе?

– Вернут нас обратно, – ответила она. – По крайности, попытаются. И шансы на их стороне. Никто не может передвигаться внизу скрытно для всех. У моего отца была эффективная организация. Поэтому он и нанимал таких людей. – Скади кивнула в сторону люка. – Мой отец заправлял очень крупным бизнесом – пищевым. Он много торговал с островитянами…

Скади отвела глаза от Бретта, затем посмотрела на него вновь и обвела жестом стены и потолок.

– Это строение принадлежало ему, все целиком. Оно высокое, как сигнальная башня. – Палец ее указал на схему. – Вот это.

Бретт слегка отодвинулся от нее. Ей принадлежала территория, сравнимая с небольшим островом. Точнее, принадлежала ее отцу. Бретт знал, что по морянским законам Скади, вероятнее всего, эту территорию унаследовала. Скади не просто работает в море, не просто волны вычисляет…

Скади, увидев в его взгляде отторжение, коснулась его руки.

– У меня своя жизнь, – напомнила она. – Как и у моей матери. Мы с отцом едва ли знали друг друга.

– Не знали друг друга? – Бретт был потрясен. Он чувствовал себя чужаком по отношению к собственным родителям, но знать он их знал. Это точно.

– Почти до самой своей смерти он жил в Гнезде – это город километров за десять отсюда, – пояснила Скади. – И за все это время я ни разу его не видела. – Она сделала глубокий вдох. – Незадолго до смерти отец как-то пришел ночью в наше жилище и говорил о чем-то с моей матерью. Не знаю, о чем они там беседовали, но она после его ухода была просто в ярости.

Бретт призадумался над тем, что она сказала. Ее отец владел и управлял огромным богатством – большей частью морянского общества. Наверху состояния, подобные владениям Райана Ванга, находились в собственности семей или даже ассоциаций, но никогда не в единоличной. Общность была законом.

– Он контролировал большую часть вашей островной промышленности, – продолжила Скади, и кровь прихлынула к ее щекам. – Почти все это он заполучил при помощи взяток. Я знаю, потому что я слышала, а когда он погиб, я использовала его комм.

– А что это за место, это самое Гнездо? – поинтересовался Бретт.

– Это город с очень большим процентом островитянского населения. Там было первое поселение после Войны Клонов. Слыхал об этом?

– Да, – отозвался Бретт. – так или иначе, а все мы произошли оттуда.

Уорд Киль, стоя в затененном коридорчике, ведущем из кабинета Райана Ванга, прислушивался к их беседе вот уже несколько минут. Он вздрогнул, подумав, не пора ли прервать разговор и потребовать от этой молодой женщины кое-каких ответов. Но горечь в ее голосе удерживала Киля.

– А эти островитяне из Гнезда работали на твоего отца? – спросил Киль.

– Некоторые – да, – ответила Скади, не отворачиваясь от Бретта. – Но ни один островитянин не занимал высокое положение, ничего даже подобного. Они находятся под контролем правительственной службы. По-моему, за это отвечает посол Алэ.

– Мне сдается, что возглавлять службу по делам островитян должен островитянин, – заметил Бретт.

– Она с моим отцом собирались пожениться, – пояснила Скади. – Политическая сделка между двумя семьями… для морян это все уже устаревшая история.

– Ваш отец и посол – это объединило бы правительственную власть и пищевую промышленность под одним одеялом, – сообразил Бретт. Озарение снизошло на него настолько быстро, что он даже напугался.

– Это все дела минувшие, – заметила Скади. – Теперь она, вероятно, выйдет за ДжиЛаара Гэллоу. – В ее словах звучала такая скрытая горечь, что Бретт утратил дар речи. Он понимал эту мрачную растерянность в глазах девушки, понимал ее подавленность оттого, что ей приходится быть пешкой в игре без правил.

В тени коридорчика Уорд Киль кивнул в ответ на собственные мысли. Он вышел из кабинета Ванга с чувством безнадежного гнева. Для опытного глаза в комме было все, что нужно – и переход контроля из одних рук в другие, и тихая и безжалостная концентрация власти, и возрастание обособленности. Термин из Анналов всплыл в его памяти: национализация. Почему это вызвало у него столь сильное чувство утраты?