Вскоре ее пригласили в качестве постоянного эксперта-консультанта в одну из популярных публицистических программ. раз в неделю Лиза делала обзор политических событий, у нее была удивительная способность излагать сложные мысли простым и доступным языком. Она не подавляла среднего телезрителя своим интеллектом, а, наоборот, заряжала, создавала иллюзию, что это он, зритель, такой умный, все понимает и отлично во всем разбирается. Она искренне, тепло улыбалась в камеру, шутила смешно, но без злобы и пошлости. Вскоре у нее появилось множество постоянных поклонников и даже фанатов. Были зрители, которые смотрели публицистическую программу исключительно ради Елизаветы Беляевой.

Однажды известный политик в интервью назвал ее «самым милым лицом нынешнего телеэкрана». Потом, пойманный в фойе на каком-то фестивале популярный киноактер на вопрос журналиста, что он думает о сегодняшних телеведущих, ответил, что больше всех ему нравится Елизавета Беляева, и, чтобы ее увидеть, он смотрит каждый четверг какую-то глупую молодежную программу. Он морщился и щелкал пальцами, вспоминая название программы.

– Но Беляева не телеведущая, – заметил корреспондент, – она эксперт, обозреватель, консультант.

– Какая разница? – улыбнулся в камеру актер. – Кроме нее, там не на кого смотреть и некого слушать.

Дело кончилось тем, что Лизу с треском вышибли из программы, заявив, что она не правильно понимает ее концепцию.

Лиза запретила себе страдать по этому поводу. Она была на четвертом месяце беременности, ей следовало поберечь нервы.

К тому же известный режиссер затеял съемки исторического телесериала и пригласил Лизу в качестве консультанта, так что без работы она не оставалась ни дня.

Муж ее к этому времени получал столько, что она могла бы сидеть дома и воспитывать детей. Но это для нее было исключено. Совмещать работу и семью – не проблема, если умеешь толково распоряжаться временем, не даешь себе расслабиться.

Дочку она назвала в честь бабушки, Надеждой. О том, что у знаменитой и всеми любимой Елизаветы Беляевой родилась дочь, сообщило несколько тонких иллюстрированных журналов, сопроводив публикации красивыми цветными снимками.

Между тем у Павла Сергеевича случился инфаркт. Он попал в реанимацию. Мама на некоторое время бросила пить, взбодрилась, подтянулась, надела кроссовки, джинсы, стала приезжать к внукам. К ее приезду все спиртное, которое было в доме, прятали куда-нибудь подальше. Ольга Федоровна чинно пила крепкий кофе, курила на балконе, иногда рвалась постирать пеленки, всякий раз забывая, что Михаил Генрихович покупает для Надюши в валютном супермаркете то, что можно назвать одним из величайших достижений западной цивилизации, – памперсы.

Из больницы Павла Сергеевича перевезли в дорогой подмосковный санаторий. Он почти поправился, но стоило ему вернуться домой, и все пошло по-старому. Выздоровление надо было непременно отпраздновать, совместный запой продолжался неделю, закончился вторым инфарктом. На этот раз спасти Павла Сергеевича не удалось. Ольга Федоровна стала пить в одиночестве. То ли здоровье у нее было крепче, чем у мужа, то ли просто Господь хранил, оставлял ей шанс, но алкоголизм ее вошел в ту стадию, когда запои чередуются с долгими периодами просветления, и это может продолжаться многие годы.

Подросла Надюша, Лиза вернулась на телевидение. В программе «Стоп-кадр» поменялся состав ведущих, и Лизу опять стали приглашать туда в качестве консультанта, что серьезно подняло рейтинг программы.

На первом канале в очередной раз сменилось руководство, Елизавета Беляева стала одной из ведущих ежедневных новостей, появлялась в эфире два раза в неделю. Кроме того, каждый понедельник она вела двадцатиминутную передачу «Личность», в непринужденной обстановке за чашкой кофе беседовала с известными политиками, экономистами, юристами. Попасть к ней на передачу было не только престижно, но приятно, она в совершенстве владела искусством диалога, никогда не выставляла собеседника в невыгодном свете, была приветлива, доброжелательна, но при этом умела создать ощущение довольно острой дискуссии.

Популярность ее росла, ей было сложно выйти на улицу, зайти в магазин. Ее узнавали, на нее глазели, у нее просили автографы. Несколько постоянных сумасшедших поклонников дежурили у дома, караулили у Останкино. Стоило мелькнуть на каком-нибудь светском мероприятии, тут же щелкали фотовспышки, и в дюжине желтых изданий появлялись ее снимки с язвительными комментариями.

«Образец добропорядочности, Елизавета Беляева никогда не обнажает плечи и ноги, многие подозревают, что нашей телезвезде есть, что скрывать».

«Если вы думаете, что в бокале у Беляевой французский коньяк, то ошибаетесь. Там всего лишь виноградный сок. Беляева не употребляет спиртного, не ест мяса и никогда не ссорится с мужем, с которым живет двадцать лет».

«В отличие от прочих дам, которые с визгом бросались на шею секс-символу. российского кино актеру К, госпожа Беляева обменялась дружеским рукопожатием с красавцем мужчиной. Вероятно, эта чопорная леди целуется только с собственным мужем и только в полной темноте».

Миллионам людей было интересно, в какой школе учатся ее дети, в каких магазинах она покупает продукты, какими дуxaми пользуется, что ест на завтрак, какие таблетки принимает при головной боли страдает ли депрессиями и бессонницами и как справляется с этим, чем питается ее собака и почему у старушки доберманхи Лоты такой скверный характер.

Однажды утром десятилетняя Надюша выша погулять с Лотой и вынести мешок с мусором. Из кустов выскочил взлохмаченный молодой человек бомжовского вида, выхватил у ребенка мешок, распотрошил его и стал снимать на пленку содержимое. Лота бросилась защищать родную помойку, обнаружила там недогрызанную кость и вцепилась молодому человеку в штанину. Позже выяснилось, что это внештатный корреспондент какой-то желтой газетенки. Он задумал сделать оригинальный репортаж о бытовых отходах звезд телевидения и шоу-бизнеса.

Иногда ей казалось, что каждый ее шаг сопровождается ярчайшим беспощадным светом прожекторов, она чувствовала, как этот свет жжет кожу, пронизывает насквозь. Вокруг тысячи любопытных глаз, каждый закоулок не только ее жизни, но и ее души выставлен на всеобщее обозрение, и спрятаться невозможно.

Так можно жить, это не смертельно и даже приятно, но до тех пор, пока тебе нечего скрывать.

– Ну, и сколько ты хочешь за свои жалкие цацки? – презрительно спросил бородатый мужик, взвесив на ладони горстку ювелирных украшений.

– Ни хрена себе, жалкие! – обиделся Вова Мухин. – Давай все назад, я на Арбате за один только перстень возьму полтора куска зеленью.

– Да, конечно! Размечтался! Лопух ты, парень, тебе за все вместе нигде больше пятисот не дадут.

На самом деле Вова уже побывал на Арбате, обошел нескольких уличных скупщиков, и действительно, нигде больше пятисот не давали. Вова был искренне возмущен. В ювелирном магазине точно такие сережки с изумрудами стоили семьсот пятьдесят баксов.

Конечно, магазин – это другое дело, однако обидно ведь. Тем более обидно за перстень. Он старинный, камень в нем здоровый, настоящий изумруд, к тому же вокруг мелкие алмазы, и золото семьсот пятидесятой пробы, он специально дома в лупу разглядел. А если еще учесть браслет золотой с эмалью, цепочку золотую, то пятьсот за все это жутко мало.

Однако крутиться с этой ювелиркой тоже нельзя. Надо сбыть поскорей, и все дела.

– Ладно, давай назад мою ювелирку, и я пошел, – буркнул Вова, надеясь, что мужик накинет хотя бы полсотни.

– Твою? – хитро прищурился бородатый.

– А чью же, блин? – возмутился Мухин,

– Ладно, пятьсот, без базара.

– Шестьсот. – Вова чувствовал, хватит уже торговаться. Этот мужик в заледенелом «жигуленке» на площади у Белорусского вокзала может сейчас запросто сдать его в ментовку, и тогда полный финиш. Однако жалко было самого себя до слез.