— И теперь она для меня стала даже важнее, чем раньше. Тут со мной такое было — ладно, неважно, как-нибудь потом тебе расскажу, но я, может быть, перед тобой бы сейчас не сидела, если бы не… Ну, в общем знаю. Знаю, что те древние способы познания не умерли и ничуть не устарели. Разве что ушли в подполье. Но как бы то ни было, наступит такая эпоха, она всегда наступает в должное время, когда люди дозреют до того, чтобы снова воспринять эту мудрость, и древнюю традицию откроют заново. Разве не об этом ты сейчас говорил? Ренессанс был одной из таких эпох. Теперь пришел черед следующей.

— Именно теперь, — сказал Пирс.

— Ну да, конечно! Это же видно невооруженным глазом. Пирс, да ты ведь и всегда только об этом и говорил. Ты же буквально всем этим заворожен. Совпадениями. Повторными случаями. Теорией действия. Эрой Водолея. А почему? Почему?

— В самом деле, почему? — сказал Пирс.

— А потому! Потому что время настало! Цикл завершен, и вот теперь…

— Джулия, история никогда не повторяется. Не повторяется, и все тут. Это дорога в один конец.

— Да нет, в том смысле, в котором ты сейчас говорил, — тут же отозвалась Джулия. — Ее воспримут заново, эту традицию, но на новый лад; этакий римейк, что ли, на наш, современный лад, и сама эта ее переделка изменит способ восприятия всей этой традиции. Я права? Вот что значит — воспринять ее заново.

Пирс помолчал, старательно сдерживая готовую тронуть утолки его рта улыбку.

— Воспринять ее заново так, как мы воспринимаем ее сейчас, иной способ познания, как ты воспринимаешь ее, — это и значит по-новому ее понять.

— Хм-м, — сказал он. Неспешно заклеил и раскурил самокрутку. — Хм-м.

— Хотя бы потому, что… не кажется ли тебе, скажем, нынешняя наука, та самая, которая, по твоим словам вытеснила ту, старую, не кажется ли тебе, что она загнала себя в угол? И разве старые, иные способы познания не представляются сейчас куда более современными?

— В каком смысле?

— Нет, это ты мне должен сказать — в каком смысле. Я хочу сказать, что она просто воспринимала многое такое на что современная наука попросту не обращает внимания, разве не так? Телепатию. Интуицию. Шестое чувство. Разве ты не говорил о том, что Бруно считал Землю живым существом? Ну, так она и есть — живое существо.

— Экология, — сказал Пирс, это понятие как-то вдруг само собой пришло ему на память. — Планеты Бруно, эти живые существа, и наша Земля была одним из них, он ее видел именно такой, в непрерывном процессе становления. Единый огромный организм, и Человек — его часть. Биосфера.

— Конечно! — воскликнула Джулия. — Ну конечно же — а дальше, дальше?

— Ну, скажем, еще и Монада, — сказал Пирс. — Представление о том, что вся вселенная едина, что все в ней неразрывно связано между собой, сплетено невидимыми и неразрывными нитями. Танец энергии. Современная физика уже заговорила на этом языке. Именно по этой причине ренессансные маги и верили в то, что их магия действенна: что, сработав талисман, можно перевернуть нутро целой планеты.

— Ага!

— Единство наблюдаемого и наблюдателя. — В Пирсе снова проснулся интерес к происходящему, — Представление о том, что наблюдатель, его мыслительные установки — они бы сказали, его духовные интенции — способны влиять на предмет наблюдения.

— Влияния, — сказала Джулия, отмахиваясь от его улыбки. — Симпатическая магия.

— Чувство волшебного, чувство безграничных возможностей. Электричество ничуть бы их не удивило. Или рентгеновские лучи, или радио. Тогдашние маги верили в возможность целенаправленного воздействия на расстоянии, а вот современные им ученые-рационалисты попросту отмахивались от подобного вздора; а потом настали непростые для них времена, когда Ньютон возродил этот самый вздор в качестве основы основ для физической картины мира. Ньютон назвал эту силу гравитацией. А магам нравилось именовать ее Любовью.

— Любовь, — сказала Джулия, и в глазах у нее мигом вспыхнул яркий и мягкий огонь; Пирс всегда восхищался тем, как быстро он поднимается из глубины ее зрачков. — Вот видишь?

— Только ни в коем случае нельзя с этим спешить, — сказал Пирс. — Нужно быть осторожным, чтобы как следует оговорить…

— Ну да, конечно, конечно, — сказала Джулия, и ее ярко-красный ноготь прошелся по уголкам исписанных Пирсом на машинке листов, загнул их и снова расправил. — Все нужно обдумать, все оговорить. Как это будет выглядеть, и общую структуру, и направленность. Но вот в чем я уверена, так это в том, что найдутся люди, которые захотят услышать эти новости, и таких людей будет много.

На сто процентов.

Рука официанта положила на столик между ними, на нейтральную территорию, счет. Рука Джулии тут же его накрыла.

— И вот что я тебе скажу, Пирс. Такую книгу я продам как пить дать. Книгу по истории или просто — историю, бог ее знает.

Она дала его задумчивому молчанию как следует отстояться, а потом сказала, мягко, почти застенчиво:

— Послушай, Пирс… Я понимаю, звучит, должно глупо, но я должна пойти еще в одно место и пообедать еще раз.

— Что-что?

— Ну, есть я, вероятнее всего, уже не стану. Нет, то просто безумие какое-то, все дела делаются не иначе как за столиком в ресторане. А меня, видишь ли, три недели не было в городе, и дел накопилось по горло. По два обеда в день. Вот такая странная связь между едой и книгами — почему так, а, Пирс?

— Не знаю.

— У нас с тобой так никогда и не получалось поговорить по-настоящему. — Она посмотрела на него, подперев рукой щеку, и, кажется, попыталась вспомнить ту особую улыбку, которая когда-то предназначалась только ему. — Я так много думала о тебе, все эти три недели. Много всякого. И знаешь, какой у меня возник вопрос: ты что-нибудь решил насчет этого твоего третьего желания?

— Нет, — сказал он. Именно в ее компании он когда-то впервые начал вслух прорабатывать все связанные с тремя желаниями возможности и ограничения. И ему не хотелось сейчас говорить, что пробным камнем для третьего желания была именно она как личность все то время, пока обреталась где-то вдали от него, в Калифорнии; и субъектом желания тоже, и не в одном из опробованных им раскладов.

— Да нет. Никаких окончательных вариантов.

— Может быть, теперь и впрямь стоит попробовать, — сказала она. — Теперь, когда ты так много узнал обо всех этих силах.

— Нет, это не для меня, — сказал он. — Ты что, советуешь мне заняться практической магией?

Он бросил салфетку на стол и встал из кресла.

— Не забывай об одном большом недостатке, который имелся у практической магии, Джуэл. Она не работала.

Джулия тоже начала было подниматься, но он ее предупредил.

— Нет-нет, посиди еще секунду, мне нужно отлучиться. А потом пойдем. Всего одну секунду.

Она успокоилась и села на место, глядя в чашку остывшего чая и положив руку на исписанные страницы.

Она и в самом деле ничего подобного не имела в виду; описания магических процедур и тому подобного. Ей хотелось тех смыслов, того видения мира, который за ними стоял, тех ключиков к человеческой душе — вот, что она имела в виду.

Сами по себе практические аспекты магии — нет-нет, это слишком опасно.

Сколько людей уже успели причинить себе таким образом непоправимый вред, и не только себе. И многих из них она знала лично.

Скажи она об этом Пирсу, и он рассмеется ей в лицо.

Нет, странный он все-таки человек. Как-то раз она задала ему вопрос: послушай Пирс, а что толку ломать себе голову над этими желаниями, выдумывать контрмеры на все возможные случаи жизни, если ты даже не веришь в то, что такого рода желания в природе возможны?

А он ответил: а если бы я в них верил, Джуэл, они бы от этого стали более реальными?

Ах, старина Пирс, подумала она, и ее захлестнула волна жалости к нему. Ему кажется, что он такой умный, что обмануть его невозможно: как дальтоник, которого и впрямь невозможно обмануть цветом. Чего он никогда не мог понять: те силы, о которых он только что рассуждал, вовсе не слоняются по миру просто так, бесхозными, как дворняжки, которые только и ждут, когда найдется хоть какой-нибудь хозяин; они суть творения человеческих душ, они сотворены в зазорах между душами они и сами по себе — Творение, и пробиться к бытию есть смысл их существования на свете. Если ты в состоянии сотворить такого рода силу, тогда твой долг — сотворить ее. И если тебе это каким-то образом уже удалось и то просто так такие вещи не случаются. Вот что такое эволюция.