— Еще чего! Не заслужил! — мстительно отрезаю, надувшись, словно капризная девчушка, требующая новую игрушку.

— Что-что? — рычит он, взяв мое лицо снизу и запрокинув голову. — повтори.

У меня сбивается дыхание, ничего произнести не могу, и жадно, нетерпеливо, как изголодавшаяся кошка, впиваюсь в его губы. Тут-то и врывается в кабинет незнакомый мне тощий мужичонка, и визгливо, задыхаясь от натуги, вопит:

— Подонок! Ты же дал слово, что с Катенькой ничего не случится! Ты!!! Ты…!!! Ты ответишь за это, клянусь, я тебя с землей сравняю, мерзавец!

— В чем дело, мать вашу?! — рявкает Руслан, оттеснив меня за спину, и встряхивает мужика нещадно, — чё это за дешевая пьеса, бля? Какого хрена тебе понадобилось и при чем тут твоя Катенька?

Пока они разбираются между собой, я стою у окна, обхватив плечи руками. Как всё это осточертело, блин! У Соколова не жизнь, а сплошная наклонная, или даже не так, зигзаговая кривая полоса. Вечные терки, наезды, стрелки… Впервые за то время, что мы вместе, мне становится страшно.

Не за себя. За него…

Из сумбурных воплей этого мужичка поняла лишь то, что у него пропала дочка, а он почему-то обвинил в этом Руслана. Бред сивой кобылы, уж я-то знаю, что мой любимый никогда не вмешивает в проблемы взрослых детей. Даже если и угрожает, это просто слова, для острастки.

Наконец, появляется Олег и орущего гостя выпроваживает за дверь. О чем-то тихо говорит с боссом, и мы остаемся наедине. Руслан в порыве ярости смахивает со стола бумаги, и я подхожу к нему. Толкнув, заставляю усесться на стол, и обнимаю за шею.

— Почему ты его отпустил? — допытываюсь, глядя в подернутые мраком гнева глаза. — надо было проучить этого червяка, чтобы знал своё место.

— Размазать по стенке, что ли? — усмехается криво, запустив пальцы в мои волосы, и привлекает теснее, поглаживает по спине. — у него есть все основания полагать, что это я умыкнул девчонку. На днях у нас с ним была стычка, я пригрозил ему.

— Мало ли что ему взбрело в тыкву! А если он в ментуру заявит? — с тревогой спрашиваю, всматриваясь в его лицо.

— Да хоть самому Папе римскому пусть жалуется. — с уверенностью возражает он, — главное, чтобы мне верила ты. Ты мне веришь?

Улыбаюсь, прижавшись к нему так крепко, что обоим трудно дышать.

— Я всегда тебе верила.

— Я тут подумал… — шепчет Руслан, стиснув мои ягодицы ладонями, и целует за ушком, — давай уже поженимся и пошлем на хуй всех. У меня есть только вы с Маринкой, Крошка. Только вам двоим я полностью доверяю.

Перехватывает дыхание, голос становится сиплым:

— Ты серьезно сейчас? — наверное, улыбка у меня в эту секунду реально до ушей, — предлагаешь поехать в ЗАГС, вот прямо сегодня?!

— Завтра. — насмешливо говорит Руслан, одаривает глубоким поцелуем, от которого у меня по телу крупная дрожь желания, и шепотом продолжает, — мы же тебе еще платье не купили. А мне надо увидеться с твоим дедом, попробую снова с ним перетереть и договориться. Не хочу, чтобы он узнал о нашей свадьбе после, а не до…

— Он заупрямится, ты что, не знаешь, какой он! — с досадой вздыхаю, а сердце отбивает дробный марш. — давай скажем ему потом, когда я уже буду твоей законной половинкой? Ну, пожа-алуйста, родной, он нам всё испортит!

— Доверься мне, — убедительность в тоне Руслана вовсе не передается мне, я ведь точно знаю, что деда скорее запрёт меня под сто замков, чем позволит обвенчаться с Соколовым. — девочка моя любимая… Я совсем от тебя голову потерял…

— Вроде на месте пока, — шутливо взъерошиваю его волосы, а его признание как живительный бальзам на душу. — блин, Руслан, как же я люблю тебя… Мне иногда самой страшно, как я…

Жадно завладеваю его губами, в долгу он не остаётся, возвращает поцелуй так же страстно, и я целую его взасос.

— Люблю тебя. — порывисто обнимаю его, испытывая непонятный страх, поднимающийся откуда-то из нутра…

Олег был в полном недоумении, когда босс вызвал его в кабинет, и попросил съездить в самый престижный ЗАГС, и договориться на любой день, на текущей неделе.

— Без очереди чтобы, — глянув на охранника, добавил мужчина.

Олег нахмурился, явно переваривая услышанное.

— То есть… Вы хотите, чтобы я там сунул взятку тётке регистраторше?

— А это ж на чё твоей фантазии хватит, Олежек. — усмехнулся Рус, прикурив. — ну, чё ты уставился, как будто я тебе должен, бля? Иди, давай, делай, что я сказал. Можешь пригласить тётку на ужин, если она не совсем старая и страшная, потратишься меньше.

— Не, я рогоносцев мужей не хочу воспитывать, Руслан Андреевич. — усмехнулся Олег, потерев нос. — так это… Вам чего срочно приспичило жениться?

— Боюсь, что вообще могу не дожить до этого дня, сам видишь, сколько у меня «доброжелателей», — спокойно отозвался Руслан, растянувшись в кресле. — короче, брякни мне, когда утрясешь вопрос, окей? Вечером в клуб зарули, дело есть.

— Понял. — кивнул парень, похлопав по карманам куртки. — ну, я поехал штурмовать неприступные крепости советской закалки?

— Дерзай, боец. — «благословил» Рус, и дотянулся до кнопки селектора, нажал. — Лена, найди мне номера телефонов Пресненского ОВД.

— Сейчас, Руслан Андреевич. Вам начальство или любой? Дежурного?

— Если получится, капитана Петракова. Да побыстрее…

Оставшись один, Соколов откинул голову на спинку и закрыл глаза, чувствуя, как приближается знакомая тянущая боль. Виски сдавило стальными тисками, и он скрипнул зубами, с силой сжав пальцы на подлокотниках. Исчезновение Катеньки Жлобиной не случайно, здесь явно не обошлось без вмешательства ментовского оборотня. Он чутьём это знал.

Мудак Петраков пронюхал о его недавних терках со Жлобиным, а может… Может, они и заодно. У этого капитана ручонки длинные, как оказалось, повсюду свои связи.

— Не ведает дитятко, что творит, уж прости ты его, Господи, что доводит и нас до греха, — с кривой усмешкой процедил в пустоту Руслан…

Если Григорий и был удивлен гостю, то виду не подал. Хмуро кивком отослал Мишу, и жестом велел Руслану пройти в библиотеку. Запер дверь, тяжело протопал к креслу, и опустился, вытянув больные ноги на мягкую медвежью шкуру.

— Суета это всё, Руслан. — глянул исподлобья, когда Соколов сел напротив. — знаю я, зачем ты явился. Забудь!

Сказал, как отрезал. Рус усмехнулся.

— За что Вы меня так не жалуете, Григорий Иваныч? Всё не можете простить за Марусю?

— Тьфу ты, едрить колотить! — выругался Рига, откинувшись на спинку, — ты знаешь, парень, дела прошлые я не ворошу, что было, то быльем поросло. А Маруся… — помолчал, и видно было, что нелегко ему говорить об этом, — сам я виноват. Упустил дочку, недоглядел, вот и искала она утешения. Не там, где надобно!

Взгляда Руслан не отвёл, и это еще пуще рассердило старика. В сердцах саданув по журнальному столику, Григорий гаркнул:

— А про Алису забудь, по-хорошему прошу! С Машкой у вас любовь — морковь была, может быть, да… Внучку мою не тронь, слышишь ты?! Урою!

— А ведь и правда не досмотрел ты, дядь Гриша. — невозмутимо согласился Руслан, бросив ему на колени старенькую книжицу в потертом переплете. — взгляни, много интересного узнаешь. Маруся в дневник свои переживания записывала, даже я ни о чем не догадывался.

Рига не спешил притронуться к дневнику, но в глубине души явно испытал страх, и это отразилось на его побледневшем лице.

— Пойми ты, люблю я Алису, в обиду её не дам никому. — продолжал Рус, наклонившись к собеседнику, — не хочу я с тобой войны, Григорий Иваныч, пора тебе признать, что мы в одной лодке. В одной, чёрт возьми! И лучше нам держаться сообща, ради Алисы, старый! Тот мудак, сломавший ей жизнь, за всё ответит, я тебе слово даю. Да ты, наверное, и сам о чем-то уже в курсе…

— Читал? — кивнул на книжицу Рига, несмело тронув обложку, изрисованную выцветшими цветочками.