Все в детском доме были в курсе, куда порой исчезали несчастные девочки. Возвращались, как правило, тихими, молчаливыми, а те, кто уже не впервые отправлялся на «работу», равнодушно, или со звериной озлобленностью поглядывали на других «коллег по цеху». И никто не смел пикнуть слово протеста, ибо строптивых ждало наказание — голодовка и травля, как от персонала, так и от науськанных «доброй» Мариной ребят.

— Лиска, ты переспала с кем-то из этих, да? — не отставала настырная Настька, тряхнув её за рукав водолазки. И с нездоровым интересом, граничащим с ужасом, прошептала, — он целовал тебя там? Ты видела его… Ну, член?

— Слушай, чего пристала?! — разозлилась девушка, отпихнув её. — хочешь на моем месте оказаться, что ли, дура?! Так иди попроси Крысу, она тебе организует незабываемую поездку!

Открылась дверь, следом просунулась гладко причесанная голова нянечки Лиды.

— Леонова, сюда, живо! Умой мордаху, надень что-нибудь чистое, и спускайся вниз. Тебя вызывают.

Девчонки переглянулись, Настя, отбросив жиденькие светлые косички на спину, приложила ладошки к губам, красноречиво округлив глаза. Алиса нахмурилась.

— Кому я вдруг понадобилась? Если очередные кандидаты в заботливых родителей, пусть выбирают другого ребенка! Я не пойду на «смотрины»! Мне не нуж…

— Поговори мне ещё! — прикрикнула Лидия, погрозив ей пальцем. — быстро делай, что я сказала. Брат твой приехал.

Лиса открыла, было, рот, чтобы возразить, что никакого брата у неё нет, но осеклась, что-то заподозрив. Сомнения победило любопытство, и она бросилась в коридор, влетела в общую ванную, где в ряд выстроились раковины, а напротив унитазы, и сполоснула испачканные в пыли руки и лицо. Уборка подождет, а вот неведомый гость требовал её внимания.

Кто бы это мог быть?

Наряжаться было не во что, все вещи, покупаемые детдомовским, простенькие и дешевые. А значит, и так сойдёт, решила, вернувшись в комнату и оглядев себя в потрепанных джинсах и футболке с остатками какой-то надписи.

Марина Николаевна, заискивающе улыбаясь гостю, поглядывала на Алису, пока та шла по двору. День был жарким, солнце ласкало её распущенные волосы, и в ореоле слепящего света девушка казалась невесомой, сказочно прелестной маленькой феей. Мужчина обернулся, властным жестом велев директрисе уходить.

Лиса остановилась, недоверчиво рассматривая незнакомца. Может быть, у отца была семья на стороне до брака с её матерью, или любовница, которая и родила ему сына? Но сходства между нею и им не нашла. Пожалуй, выглядел он привлекательно, лет тридцати с виду, уверенный в себе, с цепким взглядом холодных синих глаз. Стильный белый пиджак небрежно распахнут, сиреневая рубашка гармонировала со смуглой, загорелой кожей, на холеном, красивом лице легкая щетина. И короткие темные волосы, у висков выбритые почти наголо.

Хозяин жизни. Она таких люто ненавидела и презирала, ибо для них не существовало никаких моральных преград, они полагали, что все, у кого нет толстого кошелька, должны пресмыкаться перед ними.

Красавчик вдруг улыбнулся, обнажив белые, слегка неровные зубы, и в солнечных бликах сверкнула золотая фикса. Лиску охватило страхом, желудок скрутило, и она робко выдернула взором массивные перстень в виде драконьей морды на мизинце незнакомца.

Обомлела, узнавая… Он шагнул ближе, бросил окурок в урну, и повелительно произнёс, кивнув на скамейку:

— Присядем. Не бойся меня, я тебя не съем.

То же самое он говорил и вчера… Алиса опустилась на краешек, вцепилась тонкими пальчиками в дерево, не ощутив даже, как вонзилась заноза.

— Вы не мой брат… — голосок дрожал, как струна, натянутая до предела, горло пересохло. — зачем Вы солгали директрисе? Или она с Вами в сговоре? Вам всё-таки потребовались мои услуги?

С его плотно сжатых, выразительно очерченных губ сорвался вздох.

— Я не для того вчера тебя спасал от незавидной участи шалавы, чтобы сегодня передумать.

— Ну, мало ли… Может, приехали получить с меня должок? — предположила она, чувствуя себя скованно рядом с ним, и стараясь не трястись слишком уж заметно.

— А что с тебя взять? — недобро усмехнулся он, окинув таким взглядом, что захотелось треснуть побольнее по наглой физиономии, но Алиса этого не сделала, силенок не хватит справиться с ним.

— То, что такие, как Вы, берете без спросу! — огрызнулась, пряча глаза.

— Откуда тебе знать, какой я? У меня к тебе предложение.

— Идите к чёрту! Я не продаюсь за кусок сладкого или шмотки! — вскочив, Алиса развернулась и зашагала прочь, жалея, что согласилась выйти.

Догнал он мгновенно, взял за плечи, возвышаясь над нею как гигант, и она съежилась, готовясь завопить так, чтобы сбежались все детдомовские.

— Даже не выслушаешь? Я хочу тебе помочь, дурочка! Ты погибнешь здесь. Выйдешь за ворота, ни образования толкового, ни поддержки родных, ничего. Ни — че — го, понимаешь? А у меня есть возможность всё это тебе дать!

— С какого перепугу Вы вдруг прониклись такой заботой к простой интернатской девчонке?! — насторожилась Алиса, сканируя его взглядом. — думаете, я совсем тупая, поверю в Ваши сказки и с благодарностью упаду на колени, целуя Вам руки?! Отпустите! Или закричу!

— Ты права, — неожиданно согласился он, выпустив её из хватки, выпрямился. — я ничего не делаю от доброты душевной. Если надумаешь, позвони мне. И помни, мое терпение имеет срок годности, ждать вечно я не стану.

В ладошку Лисы перекочевал пластиковый клочок визитки, и девушка машинально посмотрела на данные, быстро прочтя «Соколов Руслан Андреевич»…

Город так и не стал для меня частью того мира, где привыкла жить. Нет, скорее, выживать. Детдомовская девчонка, не имеющая ни гроша за душой, ни своего угла — да-да, доблестная администрация и хваленые органы опеки в этом вшивом городишке зажали для выпускников квартиры не только в этом году, но и год, два, три назад. Путём случайного отбора мои бывшие соседи по «дому пыток» получали несколько хат в год, в основном, это были развалюхи в хрущевках или коммуналках, и меня ждала та же участь.

Впрочем, не факт. У моей мамаши, за все восемнадцать лет ни разу не навестившей меня, по надежным сведениям имелась двухкомнатная в спальном районе, документы на неё невесть каким образом перекочевали в руки опекуна — Соколова. Ну, и с выходом из интерната я могла на законных правах наследницы вселиться в эту дыру, где ремонта стены не видели с самого строения.

Ах, Соколов… Мой таинственно появившийся спаситель и благодетель, все минувшие три месяца, что я доживала в детском доме, негласно спонсировал мое пребывание там немалыми суммами лично из рук в руки. Да узнай кто из безмозглых куриц воспитателей или Крыса — директриса, что я прячу кругленький капитал в тайнике матраса, меня бы наверняка подвергли пристрастному допросу, откуда богатства.

Потратить свое маленькое состояние, копившееся с завидным постоянством, конечно, не могла, разве что на незначительные покупки вроде бижутерии или дешевенького телефона. Но тот роковой вечер, когда я едва не стала проституткой, кардинально изменил само существование в интернате, ибо покровитель, Соколов Руслан Андреевич, по официальным данным, крупный бизнесмен, владелец сети ночных клубов, твердою рукою пресёк всякие поползновения в мою сторону.

С того памятного дня, когда я, тысячу раз передумав и взвесив все за и против, набрала заветный номер, директриса стала держаться со мной, как добродушная бабуля, мне выделили отдельную комнату (с ума сойти, целая огромная комната — и в моем распоряжении!!!) и чуть не пылинки сдували до совершеннолетия.

Нет, я не попала в сказку, где обалденный принц на белом мерседесе, влюбившись в голодную оборванку, бросил к её ногам весь мир. Плата за все эти радости была жесткой, и Алиса Леонова, очутившись в мире больших денег и сказочно богатой жизни, в свои восемнадцать повзрослела на десяток лет…