Вот отошла от стенки подводная лодка «Акула», за ней вышел в море «Казбек», Ночь была такая непроглядная, что корабли как отошли от стенки, так и растаяли в темноте, словно потонули в чернилах.

Блеял Иван Кузьмич в темноте, Фордик лаял как-то тоскливо, словно плакал. Егорка взволновался. Вдруг чьи-то руки подняли его. Медвежонок учуял знакомый запах камбуза.

— Егорушка, милый друг, беда стряслась! — зашептал Между Прочим. — Пойдём-ка, брат, в кубрик.

Кок сел на койку Клюева и рассказал Егорке о том, что произошло.

«Тигр» после боевого учения возвращался домой. Море было неспокойно, стоял густой туман. Вдруг с лодки услыхали непрерывный рёв сирены и звон судового колокола. Какой-то корабль терпел бедствие и звал на помощь. Командир повернул лодку и полным ходом пошёл к месту катастрофы.

Скоро из тумана стал вырисовываться терпящий бедствие корабль.

Это был иностранец, крепкий пароход полувоенного типа.

Заметив подводную лодку, пароход прекратил подавать сирену и звонить в рынду и вдруг, дав полный ход, круто повернул на «Тигра».

Боцман Дымба ловко отвернул «Тигра» от смертельного удара.

Всё же удар был настолько сильный, что пароход пропорол борт «Тигра». Вода ворвалась в отсек, и подводная лодка быстро погрузилась.

Семь краснофлотцев, находившихся в этом отсеке, спаслись и были подобраны миноносцем «Гневный», проходившим поблизости.

«Гневный» держался на месте аварии. Он арестовал иностранный пароход и дожидался дальнейших приказаний командования.

Раненый «Тигр» лежал на глубине десяти саженей, на плохом, илистом грунте.

Командир «Тигра» сообщил по радио о том, что семь краснофлотцев подобраны «Гневным», недостает краснофлотцев Сачкова и Бачкова, остальные живы.

— Чуешь теперь, Егорка, что произошло? — шептал Между Прочим. — Не иначе, как тот пароход нарочно таранил нашего «Тигра». Хитростью хотел взять. Я, мол, в тумане не заметил. Не нравится фашистам, что растёт наш флот, ох как не нравится! Ну ничего, от «Гневного» ему не выбраться! Притащит он сюда иностранца, а тут увидим, что к чему. А вот Сачкова и Бачкова уж никогда мы не увидим…

Между Прочим положил медвежонка на койку и сказал, вытирая ладонью мокрые щёки:

— Между прочим… ты никому не рассказывай, что я тут того… этого… Приходи утром — черносливом угощу. Штука важная!

Кок ушёл к себе. Егорка долго лежал неподвижно, потом вдруг заурчал и забился под подушку Клюева.

В кубрик вошёл дежурный командир. В другое время крепко бы попало медвежонку за беспорядок — валяться на койке с ногами, — но на этот раз командир надвинул фуражку на лоб и вышел, не сказав ни слова.

А Егорка урчал без конца. От подушки пахло, как от Клюева. От этого становилось то легче, то ещё тоскливее.

Рассветало. Тихо и печально было сегодня на базе, в кубриках краснофлотцев «Тигра». Ветер шевелил белыми скатертями на столах и тумбочках, трогал цветы на окнах, словно о чём-то спрашивая.

Егорка спрыгнул с койки и принялся ходить из кубрика в кубрик, стуча ногтями и поматывая головой.

Нигде никого не было. Тогда Егорка опрометью выбежал из кубрика и понёсся на камбуз.

Между Прочим управлялся с камбузом, словно дирижёр с оркестром: махнёт чумичкой — и заиграет на камбузе весёлая музыка. Басом загудит в плите огонь, затянет тоненькую переливчатую песенку упревшая рисовая каша для бараньего рагу, литаврами зазвенят крышки на многочисленных кастрюлях.

Но сегодня кок был мрачен. Он встретил Егорку сурово:

— Ты опять есть? Ну, получай!

Кок поставил перед Егоркой бачок с жидким компотом, в котором почему-то плавала спичка, и стал так громко сморкаться, что вороны, дежурившие у камбуза, присели от страха и разлетелись в разные стороны.

Но Егорка даже и носа не сунул в бачок, а посмотрел на кока мутными глазками и лёг, тяжело вздохнув.

Губы у кока вздрогнули. Он ещё раз высморкался, да так оглушительно, что последняя храбрая ворона, хрипло крякнув, отлетела шагов за сто.

— И ты горе чуешь? — сказал кок сдавленным голосом. — Ах ты, милый Егорка! Ну, уж я тебя сейчас угощу!

Между Прочим опростал бачок, потом вылил в него банку сгущённого молока, всыпал туда же три горсти сладчайшего чернослива без косточек и всё это щедро посыпал сахаром. Егорка понюхал и не стерпел.

— Так, так! — обрадовался кок. — Жми, дави, Егорка, наш подводный аппетит, пока шапка не слетит!

Егорка послушался и заработал на полную скорость. Как всегда, неизвестно откуда прибежал Фордик. Он тоненько тявкнул, покрутил хвостиком и деликатно сунул нос в бачок. Егорка отодвинулся, хоть и зарычал для порядка.

Между Прочим уселся на ступеньках и всё ворчал на пыль, летевшую в глаза, хоть никакой пыли не было и в помине. Он без конца сморкался в свой платок, похожий на простыню.

— Ничего-то вы, ребятки, не понимаете! — бормотал кок. — Кто знает, как трудно сейчас милым моим товарищам на «Тигре»! Может, ранены они; может, им воздуху не хватает…

Кок покосился на Егорку и Фордика и криво усмехнулся:

— Вы, я вижу, хоть и ребятки, а едите, как жеребятки!

Это была правда. Медвежонок и пёсик быстро справились с лакомством и, ткнувшись носами о дно бачка, тут же подняли их на Между Прочим с молчаливой просьбой:

«Мы ели-ели, да опять захотели. Нельзя ли добавки?»

— Хватит, — сурово сказал кок. — Вы, я вижу, меня так жалеете, что в камбузе продуктов не останется. Разрешаю команде гулять.

Кок поднялся и хотел уйти на камбуз. Мимо пробегал рассыльный штаба. Кок спросил:

— Ну, как с «Тигром»? Жив он?

Рассыльный нагнулся к уху кока, что-то прошептал ему и побежал дальше.

Между Прочим крякнул, и по лицу его начала расплываться неудержимая улыбка. Он растерянно пошевелил пальцами и вдруг побежал в камбуз. Подняв уши, Егорка и Фордик ждали, что будет дальше.

Кок вернулся скоро. В руках у него были две банки сгущённого молока, чернослив и пакет с сахаром. Всё это по очереди кок побросал в бачок, пододвинул его ногой к зверятам, сломя голову кинулся в камбуз и выбежал обратно со скрипкой. И вдруг пустился в пляс вокруг бачка, подыгрывая себе на скрипке и на всевозможные лады распевая одно и то же непонятное слово:

— Тиграживураура! Тиграживураура!

И все подводники закричали «ура». Скоро по всей базе бежали к молу люди, подкидывали в воздух фуражки и обнимались. И все глядели на гавань.

Там горделиво шёл «Казбек», а за ним подводные корабли «Тигр» и «Акула».

Всё ближе и ближе подходил «Тигр» к стенке. На молу рядышком, как старые друзья, сидели и встречали подводников Егорка, Иван Кузьмич и Фордик.

«Тигр» пришвартовался, как всегда, аккуратно и красиво. Как всегда, отдраились люки. Вскоре из люка показалась двухрядка, а затем вылез на палубу и Клюев.

Егорка подскочил и кинулся со всех ног к своему другу. Он подбежал к Клюеву и пристально посмотрел на него. Клюев отвернулся и смахнул нежданную слезу.

Заметив волнение товарища, Сачков и Бачков взяли Егорку за две лапы.

Так они и сошли на берег: Сачков и Бачков, между ними — Егорка, а позади них — Клюев.