— Что ты знаешь? — нависал надо мной Степан Кучка.

— Задай, боярин, вопрос точнее! — не менее решительным, чем у боярина, голосом потребовал я.

— Как смеешь ты… — Кучка тяжело задышал, а после замахнулся на меня, но я смог перехватить его руку и даже демонстративно сжать запястье боярина, показывая, что и вовсе могу сломать конечность.

— Смотри, Степан Иванович, ты один раз меня ударишь, более пути назад не будет, — сказал я, откидывая его руку. — Ты не меня бить собрался, ты Братство измыслил унизить.

Было видно, что такое общение обескуражило боярина. С того времени, как мое сознание появилось в этом теле, в этом времени, я не особо-то и внешне изменился, все такой же молодой, пусть и рослый не в меру. Так что, привыкший к покорности от всякого, кто мал годами, кто не князь, да еще и в своем доме, от человека почти без охраны, не считать же два десятка ратников за таковую, Кучка не мог понять, насколько я блефую. Если смею угрожать, а прямых доказательств моего слабоумия нет, то, видимо, считаю для себя возможным отстоять свои слова. Но как?

— А что ты мне сделаешь? — уже другим тоном, полным неподдельного любопытства, после продолжительной паузы, спросил боярин.

— Самое малое, Степан Иванович, я могу убить тебя, — спокойно, даже с насмешкой сказал я.

— А я считал тебя разумным малым, — разочарованно сказал Кучка, но шаг назад сделал.

А я мог убить. Боярин предстал передо мной даже не в кольчуге. Да будь он и в ней, то можно кадык вырвать, вцепиться в глаза и выдавить их. Пусть последний вариант и не убьет Кучку, но неприятностей по жизни доставит. У слепца, думаю, не самая медовая жизнь. А так… убить человека голыми руками можно, знаючи, но, что важнее простого изучения приема, если ранее уже делал такое. Шею свернуть, шейную артерию перекусить… вариантов много. Но это сделает тот, кто уже ранее делал, ибо малейшее сомнение и ничего не выйдет. Я, было дело, шеи скручивал.

— Что ты знаешь? Почему и поныне нет вестей от моего сына? — спрашивал боярин. — И почему ты здесь? Мог раньше прибыть, позже, но ты сейчас пришел, опередив только на день, даже меньше, князя Юрия с его войском.

— Я хочу спасти свое. Никто не может у меня забрать то, что мне принадлежит. Ты перехватил обоз, мой обоз, — сказал я.

— Если бы я отдал тебе твою соль и остальное, ты бы ушел? — спросил боярин.

— Теперь ты можешь с моей помощью спасти свою дочь и младшего сына, за что дашь сильно больше, чем только мой обоз, — сказал я, уже в четвертый раз сделав подобное предложение боярину.

— Ты нагл и слишком горделив. Может потому, что знаешь, больше, чем хочешь говорить. Железом бы тебя спросить… Но, да, ты прав, что я пока не намерен ссориться с Братством. Не потому, что боюсь вас… — боярин ухмыльнулся. — Не хочу прослыть безбожником, который избивает христианских братьев-воинов. Мне нужно признание от князей, а не их отвращение от меня. Но ты не можешь решать, как братству быть. И ты не можешь у меня дома мне угрожать.

Кучка кивнул трем охранникам и один из них начал отводить правую руку назад для замаха. Ну, никакого понимания грамотного кулачного боя. Тут без замаха нужно бить.

Бью, а, скорее, сильно толкаю ногой в живот того, кто замахивается. После без замаха пробиваю в нос еще одному моему охраннику. Третий уже в движении, опрометчиво выставил руки и устремился с ревом на меня. Перехватываю руку воина, чуть пригибаюсь и укладываю противника себе на бедро. Бросок, сам заваливаюсь сверху на воина, добавляя ему локтем в грудь. Пусть противник и в кольчуге, но удар все равно чувствительный, тем более, что я и сам в кольчуге. Вскакиваю на ноги и готовлюсь добивать воина, у которого ручьем течет кровь из носа.

— Все, хватит! — закричал Кучка, стоявший в углу горницы, в которой я показывал свои возможности.

Замерли воины, приходящие в себя, остановился и я. Убивать нельзя, по крайней мере, так открыто, без возможности скрыть свои действия. Вот началась бы операция, и Угрюм, наконец, ударил бы исподтишка, тогда, в шуме и гаме, пора и мне пустить кровь боярскую и людей-кучковцев. А убить сейчас — это путь в никуда, даже, скорее, к моей смерти. Заколют и дело с концом.

— Я понял, что ты сильный воин. Если я одержу победу, я сделаю тебе предложение, которое тебе по нраву придется, — сказал Кучка очень важные слова.

Нет, я не о том, что меня может заинтересовать какое бы то ни было предложение от боярина. Сам боярин сильно низко летает, чтобы я удовлетворился сотрудничеством с ним, находясь в нынешнем своем статусе, уже вровень с Кучкой, а в перспективе, так вровень стану и каким удельным князьям. Важнее другое — сказанное боярином слово «если». Кучка сомневается в том, что победа будет за ним. А еще недавно был полностью уверен в своем гениальном плане. План, действительно, разумный, но мало учитывает противодействие со стороны Братства.

— Не гневайся, боярин, но ты, как сильный и честный воин, должен понимать, что мне, выученному бою, командиру над почти двумя сотнями сильных воинов, тысяцкому, не в чести быть под опекой твоих воинов. И ты прислушайся к моим словам. Улите лучше уйти, как и твоему сыну младшему, — настаивал я.

Боярин вновь ударился в раздумья.

— Если бы мне такое предложил твой воевода Иван Ростиславович, да еще и клятву дал взять в жены Улиту, то я согласился бы. Мне проще думать, что род мой не зачахнет, а Кучково не достанется Юрию. Для того ты просишь к себе еще и Якима, чтобы по правде мои земли достались ему, если я сгину, как и старшие мои сыны-воины? — в очередной раз Кучка показал, что умен и прозорлив.

— Тысяцкому Братства Якиму и его потомкам останутся земли, — отвечал я, не будучи уверенным, что такое случится.

Якиму четыре или пять лет. Никто его сейчас не станет назначать в Братстве тысяцким, хоть бы и простым иноком-воином. Даже княжич Ростислав Иванович и тот пока никто в Братстве. Только совершеннолетние, то есть не младше шестнадцати лет мужчины, могут занимать должности в Братстве, как и быть рядовыми братьями. И пусть в мыслях было сделать своего рода «Суворовское» училище и воспитывать воинов с пяти, а то и с четырех лет, но это планы для того времени, когда Братство будет сильным и богатым, так как подобный проект потребует изрядно ресурсов. А пока еще каждый кусочек железа важен и подучетный.

— Быть боярином, но под рукой воеводы твоего и Братства вашего… — задумчиво проговаривал свои мысли боярин. — Это лучше грядущее для моего сына Якима, чем быть убитым, или остаться без земель и чести.

Я уже было подумал, что удалось, что прямо сейчас Степан Иванович Кучка отдаст приказ на формирование обоза, богатого обоза, я заберу Улиту, Якима, уйду из Куково и стану наблюдать, как городок берут княжеские воины, ну и Геркул с отрядом. После представлю, оставшихся в живых детей Кучки, воеводе, не забыв перенаправить большую часть обоза в свои земли… Так было бы лепо…

— Стража! — закричал боярин и в горницу ввалились пять воинов. — Взять его, можете помять, но не сильно, лишь пусть понимает, что в моем доме только я могу ударить моего же воина.

Боярин резко развернулся и ушел, такие действия были несколько похожи на бегство. Восемь человек, экипированных в броню и с оружием, но при этом слабо понимающих суть рукопашного боя. Если ли шансы? Был бы со мной мой десяток, тот, что Боброка, так положили бы всех без проблем. А так…

Ухожу от удара, бью противника в кадык, он задыхается, в это время успеваю подсечь ногу другому противнику, бью третьего в его наглую рожу своей головой.

— Умх, — реагирую на удар в затылок.

В глазах появляется туман, но я успеваю провести апперкот в челюсть одному из нападавших. Пропускаю еще один удар, еще. Мешая друг другу, обступив меня плотным кольцом, боярские псы, не жалея лупят по мне. Приходится уйти в глухую защиту, периодически нанося удары. Вот одному из вояк бью по ступне, другой пытается взять меня за ворот, но я подбиваю его руку и наношу удар локтем в голову.