А еще я помню про оксид свинца и получаемый благодаря ему хрусталь. Дай Бог мне прожить пару лет, да этим бездарным мастерам научиться методом проб и ошибок выдувать стекло, так и с хрусталем попробуем. Правда, нужен мне химик, очень нужен. Поташ нужно делать, сода для стекла обошлась в Смоленске в стоимость полной экипировки одного воина. Свое нужно производить, не вижу в этом особых препятствий.

— Что ты от меня хочешь получить, чтобы дать мне все это? — Жировит обвел руками стеллажи с инструментом.

— Еда. Руда. Продавать или обменивать лен и коноплю, свиней, коров, строительную артель, лучше тех, кто умеет работать с камнем, — перечислял я.

А что не еще нужно от Жировита, кроме как еда, да строители? Всего остального у него либо нет, либо это есть у меня. Корабли нужны, так нет у Жировитакорабелов. И вовсе ладьи производят либо в Смоленске, либо в Новгороде. Это из близлежащих центров.

Но еда — это очень немало. При большем количестве провианта, да строителей, я смогу еще больше увеличить поток ко мне людей. Все упирается же только в питание, одежду, да крышу над головой. Получится с чьей помощью эти вопросы закрывать, так готов на почти любое сотрудничество.

— Свадьба когда? — задумчиво спросил боярин.

— Так через две седмицы и справим, — отвечал я.

— Туда-сюда ездить… Наведаюсь я еще к иным тысяцким, да к самому воеводе. Так и время пройдет, а еще… Остается у меня зерно, вот и продам воеводе твоему, — видимо, увидев, что я хочу возразить решению продавать зерно воеводе, Жировит поспешил добавить. — Да и тебе продам, хотя и знаю, что большую часть припасов от Кучки ты забрал себе.

Я не стал признаваться, что так и было, просто промолчал. Если бы не припасы Степана Ивановича, пусть ему икается в аду, так проблема недоедания или вовсе голода встала бы в полный рост. Я не разделяю радости тех местных, да и части пришлых на мои земли, кто уже ходит счастливым по поводу пережитой зиме.

Так-то начало марта на дворе. Уже и Новый год отметили, который первого марта, правда скудненько, потому как слишком много в этих обрядах и правилах празднования языческих традиций. А мы все же христианское братство, должны соответствовать. Но если уже сильно хочется, то завязывать ленточки на деревьях так, чтобы никто не видел.

Но, в любом случае, весна вступает в свои права и люди радуются лишь тому, что скоро появится трава и все — голода точно не будет, так как траву будут есть. Крапива, лебеда, щавель — далеко не весь список съедобного. А еще береза сок даст. Но не для того, чтобы пить березовик ждут начало сокогона. Просто кора березы тогда чудо, как вкусна. В кашицу ее перемолоть и такая смакота! Тьфу! Насколько же люди оголодали и живут в парадигме ожидания голодной смерти, что радуются лишь коре с деревьев, чуточку подслащенной.

А после, чтобы закрепить, так сказать, сотрудничество, я повез боярина на поля. Работы еще не начались, но кое-что увидеть можно и сейчас.

— Что это? А как это? — причитал Жировит.

Мы сейчас располагались на поле с озимыми. Они взошли еще до наступления холодов, даже настолько подросли, что я боялся, как бы и снега хватило, чтобы покрыть ростки. Ну а теперь, когда, почитай зима прошла, так вновь в рост пошли. Снега было много, даже Нерль так разлилась, что затопила часть земли, которую планировалось возделывать. Ну, ничего, пусть река удобрит своим илом земельку.

— Нынче растение наберется влагой, даст крепкое и большое зерно. Я рассчитываю на урожай в сам двенадцать, — соврал я, так как надеялся на сам пятнадцать-шестнадцать.

А почему нет? Земля отличная, а еще и была удобрена как пеплом, так и навозом с соломой. Погода отличная. И что мешает получить и все сам двадцать, то есть вкинув в землю зернышко, собрать двадцать? Может селекция помешает, вернее то, что она почти что отсутствует. Но было бы хорошее зерно, так можно было бы говорить об урожаях вдвое больших, чем я жду. А так, двадцать центнеров с гектара, это если говорить привычными цифрами, а не четями, да сохами, очень даже может быть. Да и примитивный, но отбор зерна, производился нами.

— Коли такой выход выйдет, то… — боярин осекся, наверное, не зная, что мне предложить, или же не хотел вступать в спор.

— Выйдет, боярин Жировит, обязательно выйдет. Ну а коли так, так выгодно тебе со мной знаться и не ссориться? Подскажу и помогу, чтобы и у тебя все получилось, — говорил я.

— Выгодно, — буркнул боярин, а после громче добавил. — Но это еще посмотрим, какой урожай выйдет.

— А недолго ждать осталось. Думаю, что по таким погодам, я уже в конце травня-мая соберу урожай, а на месте собранного еще и репу успею посадить, — усмехался я.

— Баюн ты, — рассмеялся Жировит. — Как есть сказки баешь.

— Поспорим? — спросил я.

— Не богоугодно это, спорить, но я готов. На что? — проявил свою азартность боярин.

— А на десятую часть урожая, — предложил я, но несколько и сам был не уверен, что стоит так спорить.

Думал и Жировит. Наверняка куш стоит на кону очень серьезный, а мой гость проявляется, как азартный человек. Но…

— Много. Давай двадцатую часть, — сдал чуточку назад мой оппонент.

На том и сговорились.

И я там был, мед, пиво пил, по усам ничего не текло, так как старался быть аккуратным. Свадьбы… Это замечательно. Сразу две семьи сегодня создавали. Так сказать, устойчивые социальные ячейки скрепляли. Ибо сказано: плодитесь и размножайтесь. Эх, и я бы с ими, в смысле не с ними, а так же, как и они. Хотя… Нет, это уже извращение.

С одной стороны, Спиридон со своим помощником, Даниилом, повенчали раба Божьего Боброка-Михаила и Елену, ну которая Аленка, дочь старосты. С другой стороны, были Улита и Алексей.

Как же противилась Уля замуж выходить! Истерики закатывала, умоляла, требовала и снова умоляла. Можно подумать о ее неземной любви ко мне. Признаться, так мне было бы приятно так думать, пусть подобное и принесло бы дополнительные проблемы. Но, нет, причина не в том, что она не хотела становиться женой Алексея-Лешко, или была влюблена в кого-то нет, она не хотела разделять веселье с «каким-то там сотником» Боброком.

Все же стерва Улита. Даже я, мужик, сознанием в годах, переживал, как там девичья психика сработает. А тут вот оно — не хочешь меня, так пойду за другого. Гибкие в своих эмоциях люди нынешнего века, иными нарративами думают. Сытно и тепло? Так и не важно, какой муж. Ну или я чуточку утрирую.

Можно было бы и пойти навстречу Улите. Людям, среди суровых трудовых будней, нужны праздники и я не против дважды повеселиться. Вот только после зимы припасов не так было и много, чтобы организовать две полноценные свадьбы. Все равно же нужно накрывать столы, забивать животных и все такое. А еще и людей от работы, да службы отрывать.

Кроме того, весьма удачно получилось, что не оказалось на месте воеводы Ивана Ростиславовича, который отбыл сговариваться с рязанским князем Ростиславом Ярославовичем Рязанским и с его сыном. Так что неловкостей не случилось.

Все равно, пробежавшая кошка между моим дядей и воеводой так и посматривает на этих двух упертых «обиженок». Ну не видит же Иван Ростиславович в Лешко конкурента себе, право слов. Наше с дядей происхождение — это как… Трусы от модного кутюрье.

Вот они есть, дорогие, качественные, с буквочкамивсякими. Но кто это видит, если сверху одет замасленный ватник? И не ходить же в трусах? Если вдруг и захочется засветить нижнее белье, то ведь заберут правоохранительные органы и пожурят. Как-то так. Мое титулованное происхождение — трусы от кутюрье.

Прибыл на свадьбу и Никифор. Я давно его не видел и только слухи доходили, что и этот тысяцкий не сильно от меня отстает. Нет, не в сельскохозяйственных амбиций, тут у него буднично и «как у всех, по дедовским обычаям», а в деле формирования войска. Многие из тех, что прибывали в регион, дабы влиться в войско Братства, оставались именно у тысяцкого Никифора.