Сумел бы я снова вернуться к привычной обыденности? Нет. Даже не так. Хотел бы я снова оказаться в этой пустоте и, словно механическая кукла, делать все по привычке, как по заложенной программе. Существовать просто потому, что так надо?

Мотаю головой, чувствуя тяжесть шлема. Впервые за столько лет он давит, словно огромная плита наседает сверху, заставляя склониться и пасть к земле.

Когда я возвращаюсь домой, то первым делом собираю вещи. У меня не никакого желания лишний раз сталкиваться с ней. И, честно говоря, я подумываю о том, чтобы забрать документы и сегодня же вылететь первым рейсом в Нью-Джерси. Правда после вспоминаю лицо матери. Вспоминаю обещанные деньги. И понимаю, что не могу бросить все на пол пути. Даже если мне это чертовски не нравится. Даже если мне хочется кричать в голос и крушить все вокруг себя.

Когда я наконец разобрался, что к чему, то сначала не поверил своим ушам. Ведь она не могла. Эта девушка… Я мог допустить мысль, что она с причудами и ведёт некую двойную жизнь. Возможно так я пытался придумать ей оправдания, не желая принимать действительность, не желая мириться с ней. Однако когда Шторм поведал мне коротко о том, что знает, я понял — это бессмыслица. Ведь это была не просто игра. Это была сознательная игра, с намеченным планом и изначальной целью. Не говоря о том, что я казался втянут в неё не случайно.

Двум подружкам просто захотелось веселья…

Я не спрашивал откуда Шторм все это знает. Но я знаю наверняка, что он всегда проверяет информацию, которой владеет. Всегда.

Поэтому сомнений на этот счёт у меня больше не возникало. Тогда и возник маленький план по раскрытию этой бестии. Только вот…в тот момент, когда мои губы коснулись её, сердце так и норовило выпрыгнуть из груди.

Не выдержав наплыва мыслей, я бью кулаком по столешнице. Однако на ней остаётся лишь небольшая вмятина, в отличии от моей руки, которая просто пылает адским пламенем.

Шикнув, сую руку под кран с холодной водой, а затем смачиваю полотенцем. После чего подхватываю рюкзак с необходимыми вещами и наконец покидаю это место.

Желание поскорее отсюда убраться пульсирует в висках.

«Убраться, пока она не вернулась» — то и дело проносится в голове.

Через несколько минут я оказываюсь в холле первого этажа. Спешно прощаюсь с консьержем и, попутно оглядываясь, выхожу на улицу.

На телефон приходит смс. Ответ от Игоря, которому я не так давно написал.

«Нет проблем. Приезжай»

Отлично.

Кажется, теперь у меня есть новое место жительства. По крайне мере на первое время.

Я выключаю телефон, которым обзавёлся ещё вчера, а затем сажусь на байк. Рюкзак удобно покоится за плечами. Я завожу мотор и срываюсь с места, попутно замечая, как с другой стороны подъезжает такси. А затем…

Затем из него выходит она.

На этом я отворачиваюсь и сосредотачиваюсь на дороге, стараясь стереть из памяти взгляд, полный затаившихся слез. Взгляд, полный отчаяния и…

Неважно.

Это конец.

Финишная прямая…

Когда я приезжаю на квартиру Шторма, то первым делом прошу его ни о чем не спрашивать. Хотя он итак прекрасно понимает в чем дело. Поэтому я безумно благодарен ему, когда он показывает мне мою комнату и говорит: «Чувствуй себя как дома».

Сначала я кидаю сумку на пол. Затем падаю на кровать и несколько минут смотрю в потолок. Просто рассматриваю идеально ровные слои краски, местами поблёскивающие в лучах закатного солнца. А затем переворачиваюсь набок. Солнце уже скрылось за горизонтом. И яркий закат непроизвольно напоминает мне о поцелуе на склоне.

Гадская память!

И почему, черт возьми, у нас просто нет кнопки, как на компьютере: «delete»?! Нажал и просто удалил то, что тебе больше не нужно. То, что ты навсегда хочешь забыть и просто стереть, чтобы не занимать лишнего места.

Когда я дохожу до точки кипения, то хватаю полотенце любезно предоставленное Игорем и следую в ванную.

Холодная, обжигающая вода быстро приводит меня в чувства. Притупляет сознание и местами заставляет переместить фокус на чувство дискомфорта и онемения в пальцах. Но, по-моему, это куда лучше, чем постоянно прокручивать в голове моменты с человеком, который оказался очередной фальшивкой.

Ужин проходит, как в тумане. Я ковыряю вилкой спагетти, гоняя их по тарелке туда-обратно. Лишь когда со стороны раздаётся оглушительный стук, я моргаю и пузырь под названием «самопогружение» на время лопается.

— Какого хрена?

— Что?

— Я говорю какого хрена ты раскис, как девчонка, Ковалевский?!

Едва заметно усмехаюсь. Но затем снова впадаю в состояние ленивца — все вокруг движется медленно, не спеша, словно я поставил жизнь на ручник.

— Разве какая-то девчонка стоит подобных мучений?

Тяжело вздыхаю и снова перевожу взгляд на него.

— Ты думаешь я кайфую от подобного состояния?

— Судя по тебе — да.

— Идиот, — беззлобно усмехаюсь я и опускаю голову на руки.

— Кто здесь и идиот — так это ты. Потому что если она реально тебе дорога, просто поговори с ней.

— Я не смогу. Я… Ненавижу когда мне лгут. В особенности, когда со мной играют.

Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Челюсть напрягается, так, что скулы едва сводит. А затем я просто расслабляюсь и мотаю головой.

— Просто не верится, что она способна на подобное.

— Может все не так, как кажется? Тебе стоит получше обо всем расспросить Карину.

— Что? — На этих словах я поднимаю голову и внимательно смотрю на него. — О чем ты?

— Ну это ведь одна из её близких подружек — Дана, рассказала мне о том, что теперь ты и сам знаешь.

— И откуда она узнала?

— Ей в свою очередь рассказала её подруга, которая уже подслушала разговор девчонок в туалете.

Я хмурюсь. В груди неприятно саднит. Чувствую себя каким-то трофеем, который передают из рук в руки.

Какой порочный, лживый круг.

Наверное, именно поэтому я снова взрываюсь и бью ладонью по столу.

— Плевать!

Я видел её глаза, когда лично раскрыл этот маленький секрет. Видел в них страх. Видел слёзы, катившиеся по щекам.

Это правда.

«Но правда тоже бывает разной» — вдруг вклинивается внутренний голос, но я тут же мотаю головой.

— Ничего больше не желаю о них слышать. Что было, то прошло, — коротко говорю я и едва улыбаюсь.

— Ты уверен?.. — едва склонив голову набок, внимательно глядя на меня, с сомнением спрашивает он.

Киваю и поднимаюсь с места.

— Я буду в порядке. И…спасибо за ужин.

Он усмехается. А затем произносит:

— Если понадоблюсь ты всегда знаешь где меня найти.

Жестом показываю «окей» и поднимаюсь по лестнице на второй этаж.

Я никогда и никому не позволял с собой играть. Но, по правде говоря, некая часть меня, та самая часть, что сейчас разбита в дребезги, думает о том, что возможно иногда поддаться — лучший выход из ситуации. Только вот, чем это обернётся?

Вопрос, ответ на который — риск.

А я не хочу рисковать.

Я просто хочу выкинуть эту девушку из своих мыслей. Жить как прежде. Вернуться домой и убеждать себя в том, что случившееся здесь — всего лишь сон.

Дурной, лживый и глупый сон.

Подхватываю со стула рюкзак, положив в него забытую на столе тетрадь.

— Алиса, поторопись! Анжелика уже ждёт тебя за воротами! — доносится с первого этажа голос матери, и я улыбаюсь уголками губ.

Эта девушка никогда не отличалась особым терпением.

Спешно застегиваю молнию и, убедившись в том, что ничего не забыла, смотрю на время.

Часы показывают без десять восемь.

Удивительно, как можно быстро собраться, когда не приходится то и дело поддерживать вид совершенства. Никаких излишек. Ни идеально уложенных волос. Вместо этого забранный на затылке пучок и выбившаяся из него прядь волос, падающая на глаз. Ни мягкого, едва заметного, но подчеркивающего внешность макияжа. Вместо этого черные стрелки и губы цвета спелой вишни. Ни строгой, выдержанной одежды. Вместо этого бирюзовая рубашка и кожаная куртка. А также множество браслетов на запястье, которые так не любит Борис Алексеевич, твердя: «Вечно понацепят на себя не пойми что».