Федор Петрович нервно курил папиросу. Ничто не радовало его. Произошла катастрофа. Чудовищная, невероятная, неописуемая.

Красная кнопка была исправлена, продублирована запасной системой оповещения, причем работу ее проверяли неоднократно, ввели даже специальную процедуру тренировки личного состава, и теперь в бетонированном подвале по несколько раз в день начинали выть сирены и, отбрасывая красно-голубые отблески на металлических стенах, мигали проблесковые маячки.

Воодушевленный чудесной трансформацией, происшедшей во время того рокового сеанса с омолодившимся кадровиком-пожарником, последующие опыты по облучению организма Федор Петрович поставил на себе. Перед решающим сеансом целительнице дали передохнуть. Накануне эксперимента Федор Петрович долго не спал и ходил по комнатам. Залезать под раскрыв антенны было как-то страшно, и он опрокинул несколько стопок водки, не закусывая, зажмуриваясь и по-мужицки крякая. Жидкость растеклась по организму, и Федор Петрович почувствовал себя лучше. Он принял еще около ста граммов и приехал в подвал в весьма веселом и бесшабашном состоянии.

Заработала антенна, и по организму Федора Петровича растеклось приятное тепло, как будто что-то всепроникающее и невидимое мягкими, перекатывающимися волнами массировало весь его организм. В глазах мелькали искорки, космический прибой ласкал внутренности, и вылез из-под локатора Федор Петрович красный как рак и взбодренный. Кожа его порозовела и разгладилась, и руководитель секретного проекта ощутил необычайный прилив деятельной энергии. В голове его крутились еще непродиктованные секретарше циркуляры, белыми листочками опадающие в красивую пухлую папку. С необычайной ясностью распланировал он до минуты свою рабочую неделю, и тут же принялся за дело. Немедля были назначены дополнительные сеансы, и, по примеру расправившего плечи начальника, облучиться захотели все без исключения руководители секретного объекта. – Главное, товарищи, не робейте. Дело это верное, – Федор Петрович для убедительности энергично стукнул по столу кулаком. – Примите перед сеансом грамм двести-триста, и вперед!

Заместитель Федора Петровича, бесстрашно вслед за начальником принявший на себя удар излучения, также почувствовал себя значительно лучше, укрепляя в душе руководителя программы уверенность в завтрашнем дне. С дамой, правда, начались проблемы. Она скандалила, требуя для себя и своих подопечных всяческих благ и ссылалась на душевную усталость, неделями занимаясь медитацией и йогой.

Однако, не успели руководители объекта как следует облучиться, как подчиняясь какой-то трагической закономерности, начал болеть и сдавать новый Генсек. Вскоре Федор Петрович вновь был вызван на секретное заседание Политбюро.

– Доложите нам о результатах, – с завистью глядя на розового, словно приехавшего с горного курорта Федора Петровича, попросил пожилой член Политбюро. – Окончательных данных у нас нет, – Федор Петрович нахмурился. – Но факт улучшения физического состояния и значительного омоложения налицо. Рискуя собой, руководители проекта испытали действие облучения на себе. – А как ваше самочувствие? – прокряхтел совсем дряхленький секретарь по идеологии. – Выглядите вы как юноша, но это так сказать, физиологические проявления. А вот в идеологическом смысле вредных эффектов не наблюдается? – Напротив, – осторожно ответил Федор Петрович. – Кроме общего повышения работоспособности, я заметил, что в последнее время особенно ясно начал понимать первоочередные задачи партии. – Это хорошо, это очень хорошо, – главный идеолог страны довольно покачал головой. – Ну что ж, товарищи, я думаю, вопросов больше нет. Надо спасать ситуацию. И если состояние Генерального Секретаря значительно улучшится, хорошо бы было обсудить очередность лечебных сеансов для членов Политбюро.

Подземный объект был тщательно подготовлен к ответственному сеансу. Лифты были вычищены до блеска, бронированная камера отполирована усилиями спецназа, стены покрашены, а бетонный пол выложен ковровыми дорожками. Наконец пришел решающий день. Генеральный отдыхал в подмосковном санатории. Его с чрезвычайными мерами предосторожности привезли в камеру. Перед началом сеанса, с трудом приподнимаясь на кровати, он с суровым видом подписал несколько важных государственных бумаг и, недовольно хмурясь, уронил голову на подушку. Федор Петрович нервничая наблюдал за целительницей, закрывшей глаза и делающей пассы длинными руками. Неприятное предчувствие зародилось у него. Он гнал его от себя, время от времени подходил к зеркалу и убеждался, что выглядит прекрасно и даже вполне омоложено. Морщины на лбу у него разгладились, но на душе все равно было тревожно.

К концу сеанса Генеральному поплохело. Лицо его стало серым, он не смог подняться с постели, и его срочно отвезли обратно в санаторий. Секретный объект замер в напряженном ожидании результатов. Они не заставили себя долго ждать. У руководителя партии отказало сердце, и он скончался на следующий день, несмотря на многочисленные инъекции и срочно вызванного ночью из Западной Германии знаменитого профессора-кардиолога, за которым послали специальный правительственный самолет.

Раздался пронзительный телефонный звонок, и Федор Петрович вздрогнул. – Федор Петрович, – голос известного члена Политбюро был неприветлив. – Не разобрались еще в том, что случилось? – Разбираемся. – Федор Петрович почувствовал, что у него дрожат колени. Может в Швейцарию махнуть? – мелькнула предательская мысль, но он отогнал ее от себя, вспомнив о трагической смерти предателей, шпионов и Троцкого, зарубленного в Мексике туристским топориком. – Федор Петрович, – в комнату ворвался генерал, руководивший секретным объектом. Лицо его было перекошено какой-то странной гримасой, челюсть дрожала. – Катастрофа! – Да какая там катастрофа, – Федор Петрович тяжело опустился в кресло. – Катастрофа уже произошла. – Да нет, послушайте, – генерал схватился за сердце. – Перед визитом Генерального была произведена художественная обработка помещения, окраска локатора под цвет потолка, чтобы его не волновать. – Ну и что? – Федор Петрович напрягся. – Да они, мерзавцы, при покраске провод через который модуляция передавалась отодрали, да так и оставили. – Генерал, почти что рыдая, указал на кусок черного кабеля с торчащими наружу оголенными жилами разноцветных проводов. В глазах у Федора Петровича потемнело. – Отчитываться перед членами Политбюро будете Вы лично! – не помня себя крикнул он. – А этих мерзавцев надо бы расстрелять! Как в добрые старые времена! Тогда в государстве порядок был, для острастки взять бы и через одного! Тогда бы они провода не отрывали! – А может быть это диверсия? – испуганно спросил Генерал. – Да какая диверсия… Отодрали провод и все тут. Вот раньше бы мы их… Эх, не те времена пошли, – с сожалением произнес Федор Петрович и махнул рукой. – Понимаю, – генерал испуганно заморгал. Куда-то пропал неподвижный взгляд, на него было жалко смотреть. – А все-таки позовите спецов из Комитета, пусть разберутся, найдут ответственных. И жилы из них вытянут! Четвертуют! – Федор Петрович взволнованно заходил по комнате. – Но все-таки, я думаю, что членам Политбюро мне придется все доложить как есть. Да, еще, ни один, Вы слышите, ни один из посторонних про истинную причину происшедшего не должны ничего знать! – Это не проблема, – поморщился генерал. – Ну, спаси и помилуй! – Федор Петрович подошел к красному телефонному аппарату. – Одна у нас с Вами надежда, на реальное омоложение. Константина Устиновича пожалуйста, – попросил он…