В тот же момент шкуры ожили. Кости пришли в движение и стали сами по себе раскладываться по местам. Углы шкур вокруг них свернулись и срослись. Потом шкуры расправились, ноги козлов вытянулись. Черепа спрятались под кожей голов, рога, а затем и уши с хвостами заняли свои привычные места. Козлы стояли теперь как ни в чем не бывало и даже негромко блеяли, оглядываясь на хозяина, как будто говоря ему; «Эй, приятель, мы уже готовы!»

— Вот так-то, — весело сказал Тор. — Теперь они снова могут отправляться в путь. — И, похлопав своих скакунов по спинам, он начал запрягать их в колесницу.

Дни шли за днями, и Эрик уже начал тяготиться своим пребыванием у Улля. Ежедневные упражнения стали казаться ему неприятной рутиной, игры надоели, радовался он все реже и реже. Мальчику хотелось вернуться в Асгард и пожить тамошней жизнью. Правда, он почти совсем не знал ее, но тем не менее она казалась ему куда полнее и интереснее его нынешней. Он также соскучился по Труд, хотя и избегал заговаривать об этом с Уллем.

— Фрейр однажды тоже был точно в таком же состоянии, как ты сейчас, — заметил Улль как-то вечером, когда они сидели в горнице его усадьбы, у огня, только что сытно поужинав жарким из лося.

— О чем это ты? — удивился Эрик, не понимая, куда клонит Улль.

— Это было, когда Фрейр увидел Герд и влюбился в нее. Ну, теперь понимаешь?

— Не совсем, — отвечал Эрик, сделав вид, что данная тема ему вовсе не интересна.

Улль не обратил на его слова никакого внимания. Он сидел, пристально глядя на языки пламени, лижущие толстые дубовые поленья, которые Эрик только что подбросил в огонь. Мысли его, по-видимому, были устремлены в прошлое Асгарда. Он продолжал:

— Однажды Фрейр тайком пробрался на трон Одина, Хлидскьяльв. Ему хотелось узнать, какие чувства испытываешь, глядя свысока на весь мир. Один в то время как раз отсутствовал — это была одна из его неудачных попыток соблазнить Ринд, — так что почти вся Вальгалла находилась, считай, в полном распоряжении Фрейра.

Сидеть на троне, видя все вокруг, ему очень понравилось. Действительно, он видел все — от Земли до края Мирового Океана, от вершины Иггдрасиля до его корней. Заглянул он и в глубь Царства мертвых, а также в самое сердце Ётунхейма — страны великанов.

Там в большой красивой усадьбе стоял дом великана Гюмира. Поначалу, правда, Фрейр не обратил на него особого внимания. Но тут он вдруг заметил перед домом какую-то деву. Когда она подняла руки и стала отпирать двери, то вдруг озарилась вся ярким сиянием, и сияние разлилось по горам и долинам. Фрейру показалось, что никогда еще он не встречал никого милее и прекраснее этой девы!

Может, это было своего рода наказание ему за то, что он занял трон Одина. Как бы там ни было, он сразу же покинул Вальгаллу и побрел к себе домой, сгорбившись от охватившего его неистового желания обладать этой женщиной.

Придя домой, он ни с кем не обмолвился и словом. Лицо его искажала душевная мука, он был как взбесившийся бык, много дней и ночей не пил, не ел и не спал. Все домашние ходили вокруг него на цыпочках, и никто не дерзнул заговорить с ним.

Ньерд, его отец, не мог понять, что произошло с сыном — он боялся, не заболел ли тот. Позвал он к себе Скирнира, слугу Фрейра, и спросил, не знает ли он, что случилось с Фрейром, почему он гневается по малейшему поводу. Скирнир ничего не мог ему сказать, и Ньерд — весьма обеспокоенный — велел ему пойти к Фрейру и спросить его самого.

Скирнир подчинился с неохотой, ибо опасался трепки со стороны хозяина. Тем не менее он обещал Ньерду сделать все, что будет в его силах.

Собравшись с духом, он отправился к Фрейру, и тот неожиданно, вместо того чтобы отругать слугу, рассказал ему о своей великой любви к юной деве из рода великанов, которую видел всего лишь раз, сидя на Хлидскьяльве, и которой, по-видимому, ему уже больше не видеть вовек.

Рекой хлынули из уст Фрейра слова о его тоске и печали, и под конец он велел Скирниру скакать к дому юной девы и попытаться уговорить ее приехать сюда, в Асгард.

Скирнир долго не соглашался, поскольку не надеялся вернуться живым из этой поездки. Но в конце концов Фрейру все же удалось его уговорить. Он позволил Скирниру взять своего коня, который не боялся ни огня, ни колдовских чар великанов, а также пообещал, что, когда тот вернется, он отдаст ему свой меч-самосек, способный в руках умного человека разрубить все, к чему ни прикоснется.

Скирнир отправился в путь. Опасаясь за свою жизнь, ехал он лишь по ночам, и наконец добрался до усадьбы Гюмира. На холме перед усадьбой стоял грозный страж, а у входа была привязана свора злобных псов, так что никто не мог проникнуть внутрь незамеченным. Псы учуяли Скирнира и подняли лай. Пришлось ему открыто объявить о своем прибытии. Подъехав к стражу, он спросил, каким образом он мог бы поговорить с девушкой.

— Если ты собираешься сделать это, то считай себя уже мертвым, ибо живым тебе к ней не пройти. Никому не разрешено говорить с дочерью Гюмира!»

— отвечал ему страж.

Герд тем временем, слыша собачий лай и стук копыт коня Скирнира, позвала служанку и спросила, что происходит. Служанка отвечал, что у ворот стоит какой-то незнакомец, а рядом пасется его конь. Герд велела привести Скирнира. Усадив его в горнице и напоив медом, она подождала, пока тревога в доме улеглась, и стала расспрашивать гостя, кто он такой и зачем прибыл.

Скирнир объяснил, что послал его к ней Фрейр, который, раз увидев ее, тотчас же безумно влюбился. «Если ты согласишься стать женой Фрейра, — сказал он, — он обещает подарить тебе блюдо с золотыми яблоками, а также Драупнир — золотое кольцо, из которого каждый девятый день капает но восемь таких же колец».

С его стороны было, конечно же, неразумно обещать драгоценное кольцо Одина великанше, и сделал это, лишь зная, что Один в то время находился в отъезде. Как бы там ни было, но Герд, к удивлению Скирнира, отказалась! Золото ее не прельщало — у нее и своего было достаточно.

Тогда Скирннр пригрозил ей. Но и это не помогло — хуже того, она рассердилась и заявила, что ни угрозы, ни подарки никогда не заставят ее, великаншу, стать женой аса. Она велела Скирниру побыстрее убираться восвояси, ибо скоро должен был вернуться ее отец, и тогда ему ни поздоровится.

Но Скирнир не унимался — он решил прибегнуть к самому сильному средству, которое приберегал напоследок. Поднявшись, он сурово и торжественно произнес: «Женщина, тебе известны мощь и могущество асов, и, если ты не смиришься, тебя ждут великие несчастья. Кроме всего прочего, — продолжал он, — ты будешь жить в том месте, где нет мужчин, нет любви, где вокруг себя ты будешь видеть самые ужасные и безобразные вещи. Пища твоя будет гадкой на вкус, окружать тебя будут отвратительнейшие из всех живущих тварей. В мрачном безумии, среди диких воплей и вечного плача будешь влачить ты свои дни. Увядшая и иссохшая, как осенний бурьян, будешь корчиться ты в муках, ниспосланных тебе в наказание за твое глупое упрямство». В довершение всего Скирнир поклялся, что все асы наложат на нее самые страшные из известных им заклятий.

И Герд сдалась. Против таких угроз она была не в силах устоять и пообещала встретиться с Фрейром через девять дней в небольшом лесочке, зовущемся Баррей. Скирнир, очень довольный, отправился в обратный путь. Фрейр, сгорая от нетерпения, встречал его у ворот своей усадьбы. Не успел Скирнир сойти с коня, как Фрейр засыпал его вопросами.

Слуга поведал Фрейру, как в конце концов ему удалось уговорить Герд. Но, услышав его рассказ, Фрейр, против ожиданий, не обрадовался, а, наоборот, опечалился. «Только через девять дней! — горестно вздохнул он. — Нет, мне не вынести этого! Один день — уже долгий срок, два — еще длиннее, а три — это уже целая вечность! Я не могу ждать так долго!»

Но конечно же, он смог, — усмехнулся Улль, — и в результате увез красавицу жену к себе в Альвхейм в Асгарде. С тех пор они неразлучны. У них родился сын, которого назвали Фьельнир. Он сейчас повсюду таскается с этой девчонкой, Ресквой. Ты, должно быть, уже слышал об этом?