"Да, ничего со временем не меняется. Что сейчас, что позже — та же дуэльная стойка. Здесь, правда, руку, в которой держат оружие, сильно сгибают в локте, — думал я, глядя то на стреляющих, то на ход секундной стрелки. — Кто пишет наставления по стрельбе из револьвера, или потом из пистолета, того же Макарова, они каким видят бой. Идёт офицер в атаку. Остановился, картинно развернулся полубоком, вытянул руку, выстрелил. И пошёл дальше или побежал. Всё. Время".

— Закончить стрельбу. Оружие убрать, — дождавшись, когда агенты спрячут револьверы, продолжил. — К мишеням шагом марш.

После того, как по раскисшей от прошедшего недавно дождя земле дошли до мишеней, начался индивидуальный разбор стрельб. В принципе, отстрелялись неплохо. Только у двоих осталось по одному неизрасходованному патрону. Тремя попаданиями отметились все. Один из агентов, усатый крепыш, попал в холщовую мишень, на которой был нарисована фигура в полный рост, целых пять раз. Шестой выстрел сделать не успел. При возвращении от мишеней, которые обслуживающие сегодняшние стрельбы солдаты, ремонтировали, заклеивая с помощью бумаги и клейстера пробоины, агенты оживлённо и радостно переговаривались. Полковник Ширинкин, который вместе с нами осматривал мишени, лучился довольствием. По современным требованиям смена агентов отстрелялась отлично, при этом в два раза перекрыв норматив по времени.

— Как Вам результат, Тимофей Васильевич? — спросил меня Евгений Никифорович, когда мы вернулись на огневой рубеж.

Я сделал унтер-офицеру, который командовал солдатской командой на стрельбище, заранее обусловленный жест и только после этого ответил Ширинкину.

— Господин полковник, по требованиям и нормативам смена агентов отстрелялась отлично. Но для тех, кто охраняет Его императорское величество и его семью, данного результата, считаю недостаточным. Стрельба, стоя на месте и по одной неподвижной мишени сильно отличается от той ситуации, при которой агентам не дай Бог придётся применять оружие. Как я думаю, нападающий на охраняемую персону вряд ли будет стоять на месте. А если он хороший стрелок, то застывший на месте охранник — прекрасная мишень.

— И что Вы предлагаете, хорунжий? — заинтересованно спросил Евгений Никифорович. Остальные агенты, которые стояли передо мной, также с любопытством посмотрели на меня.

— Господин полковник, сейчас за моей спиной расставляются мишени. Одна из них обозначенная листом бумаги красного цвета — охраняемая персона, белыми листами обыватели, желтыми — охрана. Сколько мишеней будет, я не знаю, последовательность их расстановки мне также не известна. С унтер-офицером было обговорено, что охранников должно быть не больше восьми.

— И что дальше, хорунжий?

— А дальше, господин полковник, как только обстановка из мишеней будет готова, вы даёте мне команду и засекаете время, за которое я смогу уничтожить охрану и охраняемое лицо. Господам агентам надо показать, что может сделать хороший стрелок.

— Интересно. Я бы даже сказал очень интересно, — полковник оглядел своих людей, потом бросил взгляд за мою спину на стрельбище. — Кажется всё готово. Право будет увлекательно посмотреть, что вы сможете сделать, Тимофей Васильевич, с таким количество мишеней. Кстати, из чего вы собираетесь стрелять?

— Мне и самому любопытно, господин полковник, как всё получится, — ответил я, сосредотачиваясь на стрельбу. — А из чего буду стрелять, сейчас увидите. Я готов, господин полковник.

Ширинкин достал из кармана часы и, открыв крышку, стал следить за стрелками.

— Стрелять, — резко скомандовал Евгений Никифорович.

Я, отбрасывая левой рукой полу пиджака, ею же выхватил один револьвер из кобуры за спиной, а правой рукой из открытой кобуры на левом боку. Одновременно с этим я разворачивался кругом через правое плечо. Заканчивая разворот, уже держал пару наганов перед собой, сцепив большие пальцы, и открыл из них огонь. Смещаясь на полусогнутых ногах влево, я, стреляя то из левого, то из правого револьвера, поражал желтые пятна на мишени. Поразив все шесть, оставшиеся патроны выпустил одновременно в красный лист мишени, разорвав его в клочья.

— Стрельбу закончил, — произнёс я, выпрямившись и опустив стволы изделия Леона Нагана в землю.

— Десять секунд! — восторженно озвучил моё время Ширинкин. — Это невероятно! Тимофей Васильевич, почему вы раньше не показали свою очень оригинальную и эффективную манеру стрельбы?

— Подходящего оружия не было, господин полковник. Мишени смотреть пойдём?

— Чего их смотреть, — мрачно произнёс крепыш, который пять раз поразил свою цель во время стрельб. — Я и отсюда вижу, что все желтые мишени поражены, а у красной головы не осталось. По секунде на брата получается. Так и револьвер достать не успеешь.

— Это вы правильно, Горелов, подметили. По секунде на охранника, — Ширинкин кивнул головой, как бы соглашаясь с произнесёнными словами. — Тимофей Васильевич, а из чего Вы стреляли?

— Револьверы конструкции Леона Нагана тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года. Размером почти, как и полицейский Смит-Вессон, но легче. Калибр три линии. Спуск при самовзводе несколько тяжеловат. Но если чуть подработать пружину, то нормально. Самое главное к нему патроны на бездымном порохе.

— Интересный револьвер, — Ширинкин крутил в руках один из моих наганов. — И где Вы такой приобрели?

— В столице, господин полковник. Для этого и отпрашивался у Вас две недели назад.

— Может быть для нашей службы приобрести такие? — задумчиво произнёс Евгений Никифорович.

— Агенты уже привыкли к смит-вессонам. И у этих револьверов спуск мягче, чем у нагана. Лучше бы к ним партию патронов на бездымном порохе изготовить.

— А зачем же Вы тогда приобрели эту пару, Тимофей Васильевич, да ещё за свой счёт? Получили бы для занятий штатные?

— Честно говоря, господин полковник, искал что-то поменьше и полегче, чем наши коротыши. Так как думаю о необходимости вооружить каждого агента парой револьверов. Шесть выстрелов — это мало. К сожалению, ничего подходящего не нашёл. А эти револьверы как-то в руку легли. Не захотелось их выпускать. Да и для скрытого ношения они лучше приспособлены. Вы же не заметили мою пару? Именно для этого показа, я и просил Вашего разрешения прийти на занятия в партикулярном платье.

— А каким образом Вы их носите, Тимофей Васильевич, — поинтересовался Ширинкин, возвращая мне револьвер. Агенты, затаив дыхание, вслушивались в нашу беседу.

— Мне по моим рисункам сшили два пистолетника, — я откинул полу мешковатого пиджака и вставил в открытую кобуру револьвер, застегнув через отверстие фиксирующий ремешок на шпенёк клепки. — Один я закрепил с боку, а второй на спине. При этом, ольстра сшита, чтобы оружие носить внутри брюк.

Пока я всё это рассказывал, вложил второй наган в кобуру на спине и зафиксировал его ремешком.

— Оригинальное решение, хорунжий, — Евгений Никифорович подойдя, пощупал мою кобуру на боку. — А кто Вас так научил стрелять? Откуда такая манера стрельбы стразу из двух револьверов.

— Господин полковник, я подумал, что после шести выстрелов секретный агент остается безоружным, так как за то время, что он будет перезаряжаться, его убьют. А за ним убьют и охраняемое лицо. Самое простое решение дать охраннику второй револьвер, что увеличит его огневую мощь в два раза.

— Вы считаете, Тимофей Васильевич, что может возникнуть такая ситуация, когда секретному агенту понадобиться стрелять больше, чем шесть раз?

— Господин полковник, в жизни случается всякое. Я оказался здесь только из-за того, что мало кто мог представить ситуацию с нападением хунхузов на пароход, где находился цесаревич.

— В этом вы правы, хорунжий. А если такая ситуация может возникнуть, то к ней надо готовиться. Извините. Продолжайте.

— Слушаюсь. Получив в руки два револьвера, я стал думать о том, каким образом их можно использовать одновременно в огневом контакте. Так методом проб и ошибок за две недели тренировок здесь на стрельбище и получил такую манеру ведения огня. Только всё это ещё сыровато. Надо продумывать дальше. Пробовать другие варианты.