Пролистав номер, я обнаружил, что кто-то выдрал мою ежемесячную колонку. Возможно, какой-нибудь учитель литературы выбрал этот текст в качестве образца современной прозы, или юный романтик вложил его в подарочный конверт для подруги на Белый день.48 А еще вернее — скатали бумажные шарики и с задней парты обстреляли жирнягу-одноклассника.

Я пролистал еще несколько журналов, однако ничто не привлекало взгляд. Стоит какому-нибудь журналу обнаружить новое течение в подростковой моде, глядишь, это течение уже испускает дух. Более того: мы сами губим зарождающиеся движения, когда пишем о них. Я лично прикончил несколько таких начинаний: китайские лагеря нудистов, пакистанские соревнования по запуску йо-йо и даже подпольные черепашьи бои, потрясшие Бангкок в конце девяностых.

Полугодичной давности номер «Ниппон Кул» подтвердил мою теорию. Я раскрыл его на странице «Крутая пятерка». Вся эта «крутая пятерка» за шесть месяцев успела раствориться. Превратилась в историю древнего мира. С тем же успехом я мог бы читать еженедельник эпохи Мэйдзи.49 Или, если уж на то пошло, хроники Уиллы Кэзер.

Только я вознамерился вторично попытать продавца, как заметил у себя под ногами коробку с «Мощным аккордом Японии». МАЯ — это рок-журнал, проявляющий особую склонность к гитаристам. Он до отказа набит эзотерикой, рассуждениями о всяких примочках к гитарам и спорами о том, кто у кого первым украл какой гитарный рифф. Главным образом в этом издании публикуются таблатуры и описание оборудования, причем исключительно для гитарных отаку.50

На обложке этого номера красовался Ёси. Таинственно подмигивал мне из коробки. Длинные черные волосы свисали с головы, как ветви плакучей ивы, глаза обведены тушью гуще, чем у девочки-подростка с комплексом неполноценности. Пояс кожаных штанов вместо пряжки скреплен наручниками, блестящая и переливающаяся лиловая рубашка без рукавов выставляет напоказ весь набор положенных татуировок. На худых запястьях теснятся полдюжины широких металлических браслетов, из уголка рта свисает горящая сигарета — необходимый штришок на банальном портрете молодого рокера. По сравнению с костюмом инопланетянина, который он нацепил в прошлом году на традиционном Конкурсе Красной и Белой Песни,51 очень даже трезвый и будничный вид. Ёси вернулся к реальности.

И тут я увидел птицу.

На левом плече Ёси, заветное местечко для татуировок. Прищурившись, я всмотрелся: татуировка довольно примитивная, без растушевки, только контур, сплошь зачерненный, точно нацистская медаль. Где-то мне уже попадалось это изображение, но отнюдь не на кожаных куртках байкеров, как я было предположил.

Логотип на визитке ночного портье.

Сунув «Мощный Аккорд Японии» подмышку, я проложил себе путь обратно к прилавку. Продавец наморщил лоб, с удивлением посмотрел сперва на меня, потом на журнал, который я ему предъявил.

— Я тоже гитарист, — соврал я. — На довоенной акустической слайд-гитаре. Болотный джамп-блюз Дельты, по большей части. Техасский свинг. Рудбелли, Слепой Скунс Джонсон, Крокозуб Вилли. Старье всякое.52 Но порой нападает охота воткнуть вилку в розетку — и по струнам!

Продавец, не обращая внимания на мою болтовню, взял в руки в журнал и, оттопырив нижнюю губу, начал листать его преувеличенно бережно, словно оценивал старинную рукопись.

— Двадцать тысяч йен, — объявил он наконец, опустив журнал на прилавок и глядя мне прямо в глаза. Двести американских долларов.

— Да полно, друг, — заспорил я. — Это же не первое издание «Смерть приходит за архиепископом».53

— Посмотрите на дату.

Я посмотрел: это был выпуск следующего месяца.

— Библиографическая редкость, — с удовольствием сообщил продавец. — Мой друг работает в типографии, где печатают «Мощный аккорд Японии». Когда Ёси умер, они остановили тираж. Этот номер никогда не попадет на прилавки. Друг мне сказал, таких всего штук пятьдесят, не больше.

— Так что же он лежит у вас в картонной коробке?

— Неправильно положили, — пожал плечами он.

— Послушайте, — воззвал я. — Пройдет десять лет, сменится еще с полдюжины Ёси. В лучшем случае — если ему очень повезет, — память Ёси уцелеет в качестве ответа на вопрос телевикторины. В любом случае «Мощный аккорд Японии» не расходится на букинистической ярмарке азиатских периодических изданий как горячие пирожки. Готов заплатить вам семь тысяч йен — но только потому, что вы мне нравитесь.

— Вы не настолько нравитесь мне, чтобы уступить вам журнал дешевле, чем за пятнадцать тысяч.

— Может быть, я нравлюсь вам настолько, чтобы уступить его за десять?

— Вообще-то нет, — сказал паренек. — Но так и быть — если вы сразу уйдете.

Среди токийских продавцов такого грубияна еще поискать, так что лично мне паренек пришелся по душе. Я немного поразмыслил, представляя себе, какую рожу скорчит Чак, наш кливлендский бухгалтер, когда я попытаюсь терпеливо разъяснить ему, за каким чертом мне понадобилось покупать стодолларовый журнал о гитаристах.

— По рукам, друг.

Он пробил чек, я выложил денежки на пластиковый поднос. Парень искусно завернул журнал в четыре слоя тонкой бумаги, упаковал его в изящную коробочку, засунул коробочку в коричневый бумажный пакет, коричневый бумажный пакет засунул в другой пакет, побольше, с логотипом магазина. По моим подсчетам, на упаковку пошло примерно восемьдесят деревьев.

Но я не стал читать парню лекцию о бережном отношении к окружающей среде. Просто взял пакет и пошел к выходу, протискиваясь среди полок с никому не нужными книгами.

— Кстати, — крикнул я с порога, — в конце книги ее ребенок умрет. От истощения.

— Все мы умираем от истощения, — меланхолически ответил парень. — А вы и книгу эту не читали. Вы вообще книг особо не читаете, судя по всему.

Крепкий орешек. Конечно, я бы нашелся, что сказать, но надо же время от времени дать детям выиграть. Я снова засунул стодолларовый журнал о гитаристах подмышку, вышел из магазина и направил подошвы своих ботинок к ближайшему поезду до станции Синдзюку.

За последние сутки мне довелось пообщаться с рок-звездами, увлекающимися кикбоксингом, и купить журнал из будущего. Теперь я направлялся в стрип-бар в сомнительном районе. Если посмотреть на мою жизнь под верным углом, она покажется просто роскошной. Роскошь из дешевых, готов признать, но не моя вина, что в Японии нынче упадок.

Кабуки-тё — это сеть стрип-клубов, лав-отелей и галерей патинко.54 Сеть стратегически расположена поблизости от делового центра — так что человек может по-быстрому развлечься после работы, — но при этом достаточно далеко от больших магазинов Синдзюку, так что этот самый человек не рискует наткнуться на жену или дочь. Розовая неоновая реклама предлагала кабаре, девушек для сопровождения и какой-то «модный массаж». Этот квартал — одно из немногих мест Токио, куда туристам не рекомендуется соваться по вечерам, поскольку здесь якудза ведут свои битвы с китайскими и корейскими бандами, постепенно осваивающими территорию.

«Краденый Котенок» располагался на втором этаже здания, которое явилось прямиком из научно-фантастического комикса. Когда я поднимался по лестнице, какой-то парень в костюме, вышедшем из моды еще год назад, попытался заманить меня в «Секси быседы терэ курэ» на первом этаже. Это заведение представляло из себя телефонный клуб — каждому клиенту выделялась кабинка, телефонный аппарат и список девушек. Тоже мне удовольствие. Я покачал головой и сказал зазывале: вакаримасэн, старательно искажая слово. «Не понимаю». Что было недалеко от истины. Пройдя по узкому коридору, я чуть не столкнулся со швейцаром «Краденого котенка». Откуда ни возьмись он выступил из тени под тусклый свет неоновой рекламы. Реклама изображала мурлычущую кошечку с большими мультяшными сиськами. Интересно, как бы это понравилось Дневному Менеджеру?