– Папа! – возмутилась я.

– Ты живой человек, Ева. А еще красивая, молодая женщина. Я хоть и твой старый батя, но о потребностях помню. Давай, проваливай. Чтоб я тебя не видел хотя бы до полуночи.

– Безобразие какое. Выгоняет меня из дома, – смеялась я, пока папа нежно подталкивал меня в спину за дверь.

– Да. Ужас. Ни в чем себе не отказывай. Пока.

Он выставил меня в коридор и закрыл дверь.

Я посмеивалась всю дорогу до бара. У меня крутой батя. Жаль, что я вынуждена жить так далеко от него.

Папа был абсолютно прав. Я все свое время проводила с ребенком. Митька – любовь всей моей жизни, но с ним невозможно расслабиться. Иногда я сдавала его в садик на пару часов, чтобы в тишине пройтись по магазину или посидеть в парке. На полный день в частном саду я пока не зарабатывала, а без прописки в государственный нас не брали.

Так что моя личная жизнь отсутствовала напрочь. Правда, со мной флиртовал сосед и все время грозил позвать на свидание. Если это можно засчитать?

Эх, все-таки нет.

Я оставила машину у дома и поехала на такси. Карина встретила меня на крыльце, быстро обняла и умчалась куда-то с барменом.

Я встала за стойку, сразу вспомнила молодость. Именно здесь я и познакомилась с Ильей.

Не поступила в универ, мама болела, и я пыталась всеми возможными способами заработать немного денег. Без образования и полезных знакомств меня взяли только официанткой в бар подруги. Заведением владела мама Карины. Народ толпами не ходил, но постоянные клиенты имелись. На пике своей карьеры тут я могла работать и в зале, и за стойкой, и посуду мыть и немного разбиралась в накладных и логистике.

Чтобы смен было больше, я работала почти без выходных, не высыпалась, чувствовала себя ужасно. Еще и за маму переживала. Конечно, в таком разобранном состоянии я не могла не доверится шикарному, взрослому, серьезному Раевскому. Я хотела, чтобы он помог забыть все мои проблемы и тревоги. Илья с этим прекрасно справлялся.

Как ни странно, но я скучала по работе в баре и тем временам. Моя молодость пролетела незаметно и осталась здесь. Вернувшись за стойку, я вспомнила все пропорции коктейлей, названия вин и какая водка самая популярная.

В воскресный вечер посетителей было немного. Я скорее бездельничала, чем работала. На мне был расчет и выпивка – легкотня. От нечего делать я натерла до блеска бокалы и отполировала столешницу.

Время пролетело незаметно. Но вместо Карины бармена вернул на смену ее муж Леша.

– Привет, Ева. Как жизнь? – поздоровался он, чмокнул меня в щеку.

– Потихоньку. Мы с Кариной выпить собирались, – напомнила я. – Она подъедет?

– Не, осталась дома с Милой. Температура и кашляет, как шахтер. Похоже, опять бронхит. Откуда только он взялся среди лета.

Я сникла, но разговор поддержала.

– Из сада, наверное.

– Наверняка. Дался Каринке этот сад. Как будто она на заводе работает.

Леша глянул на батарею бутылок за стойкой и печально вздохнул.

– Я бы тебе составил компанию, но лучше к девочкам поеду. Сашка сейчас пиво выгрузит и сменит тебя. Спасибо, что подстраховала, Ев.

– Не за что.

Я улыбнулась ему и подставила другую щеку, прощаясь. Каринка, конечно, коза. Напоминала мне про работу, но ничего не сказала о больном ребенке. Обидно, блин.

Видимо, придется подвести отца, который настойчиво выставил меня из дома до полуночи. Если честно, мне совсем не хотелось уходить из бара. Я знала, что с Митькой все будет хорошо. Папа включит какой-нибудь трешовый боевик и обязательно позвонит, если ребенку станет хуже.

А я точно не смогу никуда выбраться в ближайшие лет пятнадцать.

Ладно. В школе точно будет полегче с личным временем, но до нее надо дожить.

– Чего грустишь, Данилова? – громко проговорил Сашка.

Он напугал меня внезапным появлением. Я подпрыгнула и шлепнула его по плечу.

– Сволочь! Ты откуда взялся?

– Из подсобки, – ответил он невозмутимо с наглой улыбочкой, довольный что застал меня врасплох.

Саша работал у Карины сто лет. Он уже был здесь, когда я пришла официанткой, и оставался бессменным барменом все пять лет. Старше меня на непонятно сколько лет, всегда веселый, всегда с похмелья. Иногда он уходил в запойный штопор, но всегда возвращался. Карина принимала его, потому что особо никто и не рвался работать за стойкой. Саша хотя бы не воровал внаглую и знал барменскую науку как свои родинки.

– Так чего грустишь, женщина? – повторил он вопрос, выгоняя меня на другую сторону стойки.

Я вернула ему фартук и присела на высокий стул.

– Выпить хотела с твоей шефиней, а она болеет с ребенком, – пожаловалась я.

– Тоже мне проблема. Выпей со мной – сразу решил Саня мою дилемму.

Я не могла не поддеть его.

– Ты же на работе.

Он фыркнул.

– И что? Я всегда на работе. Теперь не пить, что ли? Давай побалую тебя, как столичную чиксу.

И он принялся обрамлять краешек рюмки солью, как в лучших домах. Сделав белый кантик, Саша налил текилы и повесил на край дольку лайма. У меня рот наполнился слюной. Не столько мне хотелось напиться, сколько вернуть себе эту эстетику.

– Давай, – подбодрил меня бармен и налил себе тоже.

С соленым краешком он больше не заморачивался, а по-простому макнул палец в солонку. Саша дождался, пока я возьму рюмку, стукнул о нее своей.

– Твое здоровье, Ев, – бросил он и опрокинул шот в рот.

Я облизала рюмку, выпила половинку и втянула в рот сок лайма. Ностальгия по старым недобрым временам окончательно завладела мной.

Мне нравится моя жизнь. Я обожаю Митьку. У меня все хорошо складывается на работе. Я не покорила пока Москву, но точно прижилась там. Однако мое сердце осталось здесь. Я точно не стану напиваться, как в восемнадцать, и вряд ли подцеплю смазливого парня, но выпить с Сашкой – это особенный кайф из той свободной бесшабашной жизни.

Саша заметил, что я не допила свой шот, и поддразнил:

– Ты все еще пьешь, как девчонка, Данилова.

– Я и есть девчонка, придурок, – не осталась я в долгу.

– А еще ты стерва.

– А ты алкаш.

– Так выпьем за это.

Я захохотала, а Саша налил себе вторую. Мы чокнулись и выпили. Бармен мельком сгонял на кухню и притащил оттуда вазочку с гуакамоле и хлебные палочки.

– Это идеальная закусь к текилосу, – сказал он. – Поешь, а то окосеешь. За счет заведения.

– Спасибо.

Я оценила его заботу. Сашка – бестолочь, но человек хороший.

Я макнула хлеб в гуакамоле, откусила и одобрительно покивала.

– Народу сегодня почти нет, – то ли пожаловался, то ли порадовался Саша, наливая себе третью, а мне вторую.

Он больше не баловал красивой подачей, но я и не капризничала. Макнуть палец в соль я не брезговала.

Мы выпили еще раз. Я щедро выпачкала палочку в гуакамоле и откусила.

– О, знакомые лица, – радостно воскликнул Саша, глядя мне за плечо.

Я обернулась и увидела… Илью.

Он стоял в дверях как призрак из прошлого. Высокий, красивый, немного потерянный. Илья оглядывался по сторонам. Похоже, искал знакомых.

Я замерла, окаменела и изо всех сил пыталась открыть портал домой или в ад. Хоть куда-нибудь. Главное, подальше от него. Нужно незаметно ускользнуть, пока он меня не увидел. Но бармен порушил мои планы.

– Эй, Раевский, – крикнул Саша и замахал руками. – Илья Раевский! Иди к нам.

Я отвернулась, собираясь избить бармена, или заклеить ему рот, или избить с заклеенным ртом. Но мои реакции безбожно тормозили. Я никогда не отличалась мгновенной сообразительностью. В стрессовой ситуации я замираю, думаю, а потом только делаю. Это помогает, когда ребенок болеет, например. Но совершенно неуместно, когда отец этого самого ребенка идет к тебе и садится рядом за стойку.

Илья ворвался в мое личное пространство своим запахом, и я окончательно обомлела.

– Саша, – весело выпалил Раевский, протягивая руку бармену. – Рад видеть.