— Помогло ли это? Разве это заполнило пустоту?

Я смотрю на свои руки.

— Да.

— Когда наркотики исчезали, пустота возвращалась?

— Да, — отвечаю я спокойно.

— Пустота все еще с вами? — Врач, безусловно, сейчас заинтересован, его темные глаза смотрят в мои глаза. Я смотрю в сторону, на стену, на часы.

— Да, — отвечаю я честно.

Сейчас тихо, единственный шум доноситься от ручки доктора Тайлера, царапающей страницы. У меня есть желание достать и захватить ее, чтобы переломать на две части. Но я этого не делаю. Это сводит с ума. Не знаю, откуда берется мой внезапный гнев. Я сгибаю пальцы против колена.

— Вам не нравится говорить со мной, не так ли? — Отмечает доктор Тайлер, не поднимая голову.

— Нет, я не знаю.

— Тогда, почему вы здесь?

Я думаю об этом, пытаюсь придумать вежливый ответ.

— Потому что Мила попросила меня. И потому, что я устал от запутанных снов.

Врач смотрит на меня, в его глазах доброта.

— Что именно во снах беспокоит вас больше всего? Должно быть что-то существенное, если вы пришли ко мне.

Моя нога отскакивает вверх и вниз с нервной энергией.

— Я не знаю. Наверно, это потому, что моя мама хочет чего-то, что я не в состоянии ей дать. И еще, потому что она превращается в Милу, и это волнует меня.

Врач улыбается.

— Я бы не беспокоился об этом аспекте. Многие люди связывают других в своих снах, и это не значит ничего существенного, по крайней мере, в отношении этого человека. Большую часть времени, это символизирует нечто совсем другое. Если бы мне пришлось угадывать, я бы сказал, что ваша мать превращается в Милу, потому что у вас есть глубоко посаженный страх того, что Мила собирается оставить вас, как сделала ваша мать.

Удар в меня, и я втягиваю воздух. Я не думал об этом. Хорошее предположение.

— Моя мать не бросала меня, — удаётся ответить мне. — Она умерла. Есть разница.

— Да, это так. Но для семилетнего мальчика, который был оторван от всего, что знал, существует не так много разницы. И в тот момент, когда вам было семь, эта идея была сформирована. В вашей голове она вас бросила. И совершенно нормально, чувствовать злость из-за этого. На самом деле, это одна из естественных стадий горя. Но так как вы заблокировали горе и не имели с ним дела, то вполне могли бы застрять в фазе гнева.

— Чёрт, — выдыхаю я.

— Действительно, — отвечает врач. — У вас есть кое-какая работа впереди.

Он пишет ещё немного, а я тяну за воротник, потому что в комнате, кажется, становится все жарче и жарче. К счастью, мой час закончился.

На выходе, врач пишет что-то на небольшой бумажке и протягивает мне.

— Это Ксанакс, — говорит он. — Если у вас снова появится желание использовать что-то, чтобы заглушить стресс или гнев, примите его вместе всего прочего.

Я даю ему твёрдый взгляд.

— Я же сказал, что нуждаюсь в этом, — я начинаю отдавать листок обратно, но он поднимает руку.

— Возьмите, — призывает он меня. — На всякий случай.

Я закатываю глаза.

— Все равно, — я смял листок, засунув в карман. — Увидимся на следующей неделе.

Мила

Почему из всех людей, населяющих планету, именно я согласилась помочь с ленчем в «Холме»?  С одной стороны, это не такой уж и срочный заказ, не в это время года. Но с другой стороны, я должна была знать, что Медди будет постоянно отчитывать меня.

— Он мне не нравится, — говорит она мне, ссылаясь на Пакса. А я снова виделась с Паксом вчера вечером. — Он не очень хорош для тебя. Он собирается разбить твое сердце и мне придется собирать эти кусочки.

Я смотрю на нее.

— Мы это уже проходили. Твое мнение было обозначено. Что-нибудь еще?

Я стою перед своим столом с руками на бедрах и надеюсь, что на моем лице сейчас видно вызывающее выражение.

Мэдисон поджимает губы, затем качает головой.

— Нет.

— Хорошо. Я собираюсь пойти и закончить свою работу, а потом ухожу на весь день.

— Ты сможешь вернуться и помочь сегодня?

Я качаю головой.

— Нет. Ты не включала меня в расписание и у меня есть планы.

Она пристально смотрит на меня.

— С нашим постояльцем-наркоторговцем?

Я оборачиваюсь.

— Он не наркоторговец, и это не твое дело.

— Ты моя сестра, так что это мое дело, — говорит она мне отрывисто.

Я не стала отвечать, я просто отправилась в столовую. Тони свистнул мне из бара, и я подошла к нему, усаживаясь на барный стул.

Я улыбаюсь его беззвучной песне.

— Тони, ты всегда такой радостный. Почему?

Он смотрит на меня, нарезая лайм.

— Почему бы и нет? У меня есть все, что нужно. Плюс привлекательная женушка дома. Моя жизнь хороша.

Я киваю.

— Хороший ответ. Эти простые вещи лучшее, что есть в жизни, правда?

Он кивает, рассматривая меня, его нож остановился на середине кусочка.

— Почему такое лицо, моя хорошая? Нужно сломать чьи-то ноги?

Мой взгляд летит к нему, и он смеется.

— Ты говоришь о Паксе? — спрашиваю я. — Мэдди пытается, перетащить тебя на свою сторону?

Тони успокаивается.

— Я на твоей стороне. И на ее стороне. Я сломаю ноги тем, кто доставит вам трудности и точка. Любой из вас. Не имеет значения парень это или девушка.

Я смотрю на него, и он кажется серьезным. Я представляю большого, грубоватого Тони, размахивающего битой. От этой картины меня пробирает дрожь.

— Что ты думаешь об «этом парне»? Ты говорил с ним в ту ночь. Каким он тебе показался?

Тони, кажется, раздумывает об этом, опираясь своими здоровенными руками на барную стойку.

— Трудно сказать. Он казался хорошим, вежливым, уважительным. Это что-то говорит о нем. По крайней мере, его джинсы не висят на заднице, как у некоторых панков его возраста. Но у него есть багаж. Но ты уже знаешь об этом. Тебя всегда привлекали вещи, которые необходимо исправлять. Помнишь ту старую бездомную собаку, которую ты притащила, когда была маленькой? — Он смотрит на меня, а потом бестактно добавляет: — Да, и, кстати, малыш здесь.

— Что? — моя голова резко поднимается, и я оборачиваюсь, чтобы найти Пакса, заходящего через двери ресторана. Я понятия не имею, как он узнал, что я здесь.

Тони улыбается и напевает, продолжая вытирать блестящую деревянную барную стойку, когда я киваю Паксу.

— Привет, — говорю я, останавливаясь перед ним. Я смотрю на его лицо, пытаясь оценить его настроение. Хорошо ли прошла встреча с терапевтом? Я не уверена, что должна спрашивать его об этом.

— Привет, — отвечает он, улыбаясь. Он кажется уставшим, но, безусловно, в порядке.

— Ты пришел на обед? — спрашиваю я. Он качает головой.

— Нет. Я пришел за тобой.

— За мной? — Мой вопрос вылетает больше как писк, и Пакс улыбается.

— Да, за тобой. Я хочу уехать из города ненадолго, чтобы очистить свой разум. Ты в игре?

Я смотрю на него, в его карие глаза. Он кажется обеспокоенным и уставшим.

— Тебе нужна компания?

— Только в твоем лице.

Мое сердце подпрыгивает.

Я киваю, зная, что согласилась бы сейчас на что угодно.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, зная, что это не имеет большого значения.

Он смотрит на меня сверху вниз.

— Озеро еще не начало замерзать. Я подумал, что мы могли бы взять мою лодку в последний раз прежде, чем я уберу ее на зиму.

Я кивнула даже, не подумав, об этом и направилась к двери.

Пакс останавливает меня, хватая за локоть.

— Возможно, ты захочешь надеть свое пальто.

Он смеется, и теперь я тоже вынуждена смеяться. Я идиотка. На улице холодно, а у воды еще холоднее. Я направляюсь в конец ресторана и беру свое пальто, не обращая внимания на замечания Мэдди о моей работе.

Возвращаясь к Паксу, я хватаю его за руку. Мои пальцы вписываются в сгиб его локтя.

Я оставляю свой автомобиль в «Холме», и еду с Паксом к пирсу.