Я задыхаюсь.

Иногда любовь слабеет. Я, безусловно, доказал это. Я всех подвел. Мне не удалось помочь маме. Мне не удалось помочь отцу, когда я заблокировал воспоминания и никому не мог рассказать, как выглядел убийца. И я, конечно, подвел Милу. Я знаю, что разбил ей сердце, и сомневаюсь, что когда-нибудь смогу снова его собрать.

Я закрываю глаза, чтобы успокоить жжение в них.

Я сплю в аэропорту, пока наш самолет не взлетает, потом засыпаю в самолете. Я думаю, что нужно попытаться позвонить Миле, но решаю, что лучше этого не делать

Это не телефонный разговор. Мне нужно увидеться с ней лицом к лицу. В то же время, у меня есть кое-что важное, что нужно сделать.

Приземлившись в Хартфорде, мы останавливаемся в отеле. Наш ужин в шикарном ресторане отеля проходит в тишине.

Я смотрю, как отец рассеянно крутит виски в стакане в течение длительного времени, прежде чем я, наконец, говорю.

— Это не твоя вина, папа.

Он смотрит на меня.

— Нет? Пакс, мы шутили о том парне. Ебаный почтальон. Я думал, он был шуткой. Но он забрал мою жизнь. Или он мог бы иметь такую же. Небольшая шутка. Я думаю, он смеялся последним.

Горькая агония на лице отца очевидна, как и моя злость на него, потому что я не могу помочь, но в тоже время чувствую себя ужасно за него. Я не могу представить, как он должен себя чувствовать.

— Папа, — я пытаюсь снова. Но он прерывает.

— Пакс, ты не понимаешь. Ты не можешь себе представить, сколько раз за эти годы я задавался вопросом... что, если бы я ушел с работы в начале того дня? Что, если бы я не остановился на заправке? Что, если бы я остановился на один красный свет меньше? Если бы любая из этих вещей произошла, может быть, я мог бы остановить его. Постоянное незнание было ужасно. Но теперь, когда известно, что чертов почтальон забрал ее жизнь... моя вина в десять тысяч раз хуже, чем когда-либо. Если бы я воспринял его всерьез, если бы я увидел в нем извращенца, которым он был, твоя мать была бы сейчас жива. Это бесспорный факт.

Я выпиваю всю свою воду прежде, чем ответить.

— Пап, мама даже не поняла, каким дерьмом он был. Ты сказал, что вы оба шутили об этом. Это означает, что он очень хорошо это скрывал. Ты не можешь чувствовать себя виноватым за чужое психическое заболевание. Не было никакого способа, чтобы ты распознал его.

Отец не поверил мне, и мы закончили есть в тишине. Если честно, я думаю, мы оба рады побыть наедине со своими мыслями.

После бессонной ночи, с утра, первым делом мы идем в полицейский участок. Детектив более чем счастлив, услышать от нас эту информацию.

— Этот случай преследовал меня в течение многих лет, — признается он мне, его губы сжаты. — Я никогда не видел ничего подобного. Я никогда не забывал это, или вид вашего личика. Ваши глаза были настолько большими и грустными. Вы будто видели невообразимое. Я рад, что вы выросли таким хорошим.

Таким хорошим. Ха. С этим можно поспорить.

Он берет мое официальное заявление и уверяет, что они попросят ордер на сбор образцов ДНК нашего старого почтальона, как только смогут получить записи почтового отделения. Я ощущаю сильное удовлетворение, когда мы идем вниз по ступеням метро и наружу в оживленный, свежий воздух.

Правосудие, может быть, наконец, восторжествует. Моя мама, может быть, наконец, будет оправдана. Спустя семнадцать лет.

— Где она похоронена? — спрашиваю я отца, когда мы возвращаемся в машину. Он смотрит на меня.

— Давай остановимся, купим немного цветов, и я покажу тебе.

Так мы и делаем. Останавливаемся и покупаем по два десятка роз каждый и едем на красивое, тихое кладбище. Деревья выстроились и сосульки висят на их ветвях, сверкающие в зимнем солнце. Тут спокойно. Думаю, это место очень хорошее, чтобы быть тут похороненным.

Когда мы ходим среди могил, я чувствую, как будто я был здесь раньше, и я знаю, что это так. У меня есть мимолетные проблески ее похорон, как гроб опускали в землю. Я помню сильное чувство грусти, которое я ощущал, наблюдая за этим.

Я сглатываю.

Впереди я вижу статую ангела и узнаю ее. Он находится на плитах, рыдая в свои руки, и я знаю, что он сидит рядом с могилой моей матери. Я помню это.

— Твой дедушка привез эту статую, — говорит отец, кивая на нее.

— Она кажется подходящей, — отвечаю я. И это так.

Рядом с надгробием моей матери сидит ангел, изготовленный из белого мрамора. Он блестящий и яркий. Я обращаюсь к отцу.

— Кто-то заботится о нем.

Он кивает.

— Конечно. Я плачу кое-кому.

Конечно.

Я смотрю вниз.

Сусанна Александра Тейт

Любимая жена и мать

Она ушла красивой.

Она спит спокойно.

Холодный ветер нежно касается моего лица и в горле снова образуется комок. Меня накрывает поток вины за то, что я ни разу не посещал ее могилу в течение стольких лет. Я становлюсь на колени, чтобы положить цветы на ее могилу и в первый раз за все время, что я себя помню, я чувствую, как слеза катится по моей щеке. Я вытираю ее.

— Как думаешь, как она? Спокойна?

Отец смотрит на меня.

— Сын, ты и есть ее спокойствие. Ты принес ей столько мира и радости с самой первой минуты, как только она взяла тебя на руки, поэтому она назвала тебя Пакс. Твоя мать любила тебя больше всего на свете. Она с удовольствием отдала бы свою жизнь, чтобы сохранить тебя в безопасности. Все, что тебе нужно сделать — просто жить хорошей жизнью ради нее. Она так надеялась на тебя. Перед смертью все, чего она хотела для тебя — чтобы ты был счастлив.

Теперь слезы текут потоком, и отец обнимает меня. И просто так, два взрослых мужчины стоят, обнявшись, перед одиноким надгробием.

Через несколько минут он отстраняется, и я вижу, что он тоже плачет.

— Я тоже тебя люблю, Пакс. Надеюсь, ты знаешь это.

Я киваю, слишком подавленный, чтобы говорить. Я чувствую, как будто кто-то взял мои кишки в руки и засунул их обратно через горло в неправильное место. Все болит. Но в первый раз, это нормальная боль. Боль чувствуется хорошо, как будто я должен ее чувствовать. Она не похожа на боль от позора, которую я чувствовал ребенком, когда не мог спасти свою маму.

В моем сердце больше нет той старой пустоты. Она заменилась пониманием. Моя жизнь это то, что есть. Моя мама умерла насильственной смертью, и я наблюдал за этим. Я должен пройти через это и двигаться дальше. Она хотела бы, чтобы я это сделал.

Стоя здесь, перед ее могилой, в этом безмятежном месте, я понимаю, что не смог бы спасти ее. Мне было семь лет. Отец прав. Насильник все равно убил бы ее. Это изначально было его планом, иначе он бы не принес пистолет.

Мы едем в аэропорт в тишине.

Наконец, отец говорит:

— Ты должен позвонить Миле. Она очень беспокоилась о тебе.

Я смотрю на него с удивлением.

— Она разговаривала с тобой?

Он кивает.

— Она — причина, по которой я пришел в твой дом, помнишь? Она позвонила мне, иначе я не узнал бы, что все было так плохо. Она любит тебя, Пакс. И если есть что-то, что тебе нужно взять из этой ситуации, так это то, что вам нужно жить сегодняшним днем. Завтра вам не обещали.

— Я ее не заслуживаю, — говорю я ему честно. — Я был мудаком. Я причинил ей только боль.

Отец смотрит на меня с сомнением.

— Если бы это было правдой, она бы так тебя не любила. Она ждет тебя. Она проверяла тебя сто раз и задала мне миллион вопросов, но я не знал, что ей ответить. Только ты. Ты должен ответить на эти вопросы. Ради нее.

— На какие?

— Такие, как, вернешься ли ты? В порядке ли ты? Держишь ли себя в руках? Ты не говоришь об этом, поэтому я не знаю, что ей ответить. Ты не можешь и дальше продолжать прятать свои проблемы в наркотиках и виски. Ты знаешь это.

Я киваю. И это больно, потому что это правда.

— Я облажался, — говорю я просто.

— Да, — мой отец соглашается. — Но не во всем?