Однако я знала, что с Адамом все иначе. Я поняла это по теплу, затопившему все мое тело тем вечером, когда он высадил меня у дома, еще раз поцеловав на ступеньках крыльца. По тому, как я до утра сжимала в объятиях подушку. По тому, что я не могла есть на следующий день и не могла согнать с лица блаженную улыбку. Я поняла, что поцелуй этот стал дверью, через которую я прошла. И знала, что оставила Ким на той стороне.

Через неделю и еще несколько поцелуев украдкой — я поняла, что Ким надо все рассказать. После школы мы пошли в кофейню. Стоял май, но дождь лил, как в ноябре. У меня чуть перехватывало горло от того, что я должна была сделать.

— Я угощаю. Ты опять будешь какой-нибудь затейливый коктейль? — спросила я.

Это была еще одна категория, выделенная нами: есть люди, пьющие простой кофе, и те, кто предпочитает сложные кофеиновые напитки вроде мятного латте, который так нравился Ким.

— Думаю, попробую латте с корицей и кардамоном, — ответила она, адресуя мне суровый взгляд, говорящий: «И мне не стыдно за мой выбор».

Я купила нам напитки и кусок пирога с ежевикой, захватив две вилки. Потом села напротив Ким и провела вилкой по зубчатому краю слоеной корочки.

— Я хочу тебе кое-что рассказать, — начала я.

— Насчет того, что у тебя появился парень? — Голос Ким звучал весело, но я знала, даже глядя вниз, что она закатила глаза.

— Как ты узнала? — спросила я, встречаясь с ней взглядом.

Она снова закатила глаза.

— Да ладно, все знают. Это самая горячая сплетня после Мелани Фарроу, которая собирается бросить школу и родить ребенка. Почти как если бы кандидат от демократов женился на республиканской кандидатке.

— Кто говорил про женитьбу?

— Это просто метафора, — сказала Ким. — В любом случае, я знаю. И знала даже до того, как ты это поняла.

— Врешь ты все.

— Ничуточки. Такой парень, как Адам, собирается на концерт Йо-Йо Ма? Он тебя обхаживал.

— Да все не так, — запротестовала я, хотя, конечно же, все было именно так.

— Я только не понимаю, почему ты мне раньше не сказала, — понизила голос Ким.

Я собиралась выдать ей всю свою заготовку про «один-поцелуй-еще-не-отношения» и объяснить, что не хотела делать из мухи слона, но вовремя прикусила язык.

— Я боялась, что ты будешь на меня злиться — призналась я.

— Я не злюсь, — сказала Ким. — Но разозлюсь, если ты еще хоть раз мне соврешь.

— Тогда ладно, — облегченно вздохнула я.

— Или если ты превратишься в одну из тех девиц, которые повсюду таскаются за своим парнем и говорят о себе во множественном числе: «Мы любим зиму. Мы считаем, что «Велвет андеграунд» — эпохальный проект».

— Знаешь, я обещаю не говорить с тобой о роке. В единственном числе или нет — но обещаю.

— Отлично, — ответила Ким. — Потому что если ты вдруг превратишься в такое, я тебя пристрелю.

— Если я превращусь в такое, я сама вручу тебе ружье.

Это рассмешило Ким по-настоящему, и напряжение развеялось. Она сунула в рот кусок пирога.

— И как твои родители восприняли это?

— Папа прошел через все пять стадий горя: отрицание, злость, принятие и все такое — за один день. Думаю, его больше шокирует, что он уже настолько стар, чтобы у его дочери завелся бойфренд. — Я помолчала, отхлебнув глоток кофе и оставив слово «бойфренд» висеть в воздухе. — И он заявляет, что не может поверить, будто я встречаюсь с музыкантом.

— Но ты же сама музыкант, — напомнила мне Ким.

— Ну, ты ж понимаешь, с панком, поп-музыкантом.

— «Звездопад» — это не панк, это эмо-кор, — поправила Ким.

В отличие от меня она прекрасно разбиралась в мириадах направлений поп-музыки: панке, инди, альтернативе, хардкоре, эмо-коре.

— В основном это, конечно, пустая болтовня, часть его образа «папы-консерватора в галстуке-бабочке». Мне кажется, Адам папе нравится. Они встретились, когда Адам забирал меня на концерт. Теперь папа хочет, чтобы я привела его на ужин, но ведь всего неделя прошла. Я не совсем готова к торжественному моменту знакомства с родственниками.

— Думаю, я никогда не буду к этому готова, — Ким содрогнулась от одной мысли. — А что твоя мама?

— Она предложила отвезти меня в «Планирование семьи», [23]чтобы мне подобрали таблетки, и велела отправить Адама провериться на всякие болезни. А пока посоветовала сразу запастись презервативами. И даже дала десять баксов, чтобы создать резерв.

— Ты уже? — задохнулась Ким.

— Да нет же, всего неделя прошла, — отмахнулась я. — В этом мы по-прежнему в одной группе.

— Это пока, — заметила Ким.

В еще одну категорию, придуманную нами, входили люди, которые старались быть крутыми, и те, кто не старался. Тут я полагала, что Адам, Ким и я сама относимся к одной группе, потому что хотя Адам и был крут, он не старался. От него это не требовало никаких усилий. Так что я ожидала, что мы трое станем лучшими друзьями. Я ожидала, что Адам будет любить всех, кого люблю я, так же сильно, как я.

Так уже получилось с моей семьей — он практически стал третьим ребенком. Но с Ким это не срабатывало. Адам относился к ней так, как, по моим представлениям, стал бы относиться к такой девушке, как я. Он был вежлив, дружелюбен, но вел себя отстраненно. Он не пытался войти в ее мир или завоевать ее доверие. Я подозревала, что Адам не считал Ким достаточно крутой, и это меня бесило. После того как мы пробыли вместе месяца три, между нами случилась нешуточная ссора по этому поводу.

— Я же встречаюсь не с Ким. Я встречаюсь с тобой, — сказал он, когда я обвинила его в том, что он недостаточно любезен с ней.

— Так и что? У тебя куча друзей среди девушек. Почему не присоединить к этому кругу Ким?

Адам пожал плечами.

— Да не знаю, просто она другая.

— Ты такой сноб! — заявила я, внезапно разъярившись.

Адам уставился на меня, нахмурив брови, как будто я была математической задачей на доске, которую он пытался решить.

— При чем тут сноб? Ведь нельзя же подружиться насильно. У нас с ней просто мало общего.

— Вот это и делает тебя снобом! Ты любишь только тех, кто похож на тебя, — выкрикнула я.

Я разбушевалась, ожидая, что он присоединится к игре, вымаливая прощение, а когда он этого не сделал, моя ярость удвоилась. Чтобы проветриться, я поехала на велосипеде к Ким. Она выслушала мою диатрибу с нарочито скептическим выражением лица.

— Это же просто смешно — говорить, будто ему нравятся только те люди, которые похожи на него, — выговорила она мне, когда я закончила выплескивать злость. — Ему нравишься ты, а ты на него не похожа.

— В этом-то и проблема, — буркнула я.

— Что ж, тогда решай ее. Не втягивай меня в свою драму, — заявила подруга. — Да и если честно, я от него не в восторге.

— Правда?

— Да, Мия. Не все без ума от Адама.

— Я ничего такого и не имела в виду. Просто хочу, чтобы вы подружились.

— Ага, ну а я хочу жить в Нью-Йорке и иметь нормальных родителей. Как сказал тот парень, «не всегда получаешь то, что хочешь». [24]

— Но вы оба очень важны для меня.

Ким посмотрела на мое красное заплаканное лицо и, смягчившись, ласково улыбнулась.

— Мы знаем это, Мия. Но мы из разных частей твоей жизни, точно так же, как музыка и я — из разных. И это нормально. Тебе не обязательно выбирать кого-то одного — по крайней мере, мне так кажется.

— Но я хочу, чтобы эти части моей жизни соединились.

Ким покачала головой.

— Так не получится. Послушай, я принимаю Адама, потому что ты его любишь. И полагаю, он принимает меня, потому что ты любишь меня. Если тебе легче от этой мысли, твоя любовь — вот что связывает нас. И этого достаточно. Нам с ним не обязательно любить друг друга.

— Но я хочу, чтобы вы любили, — прорыдала я.

— Мия, — резкая нота предупреждения в голосе Ким указывала, что конец ее терпения близок. — Ты начинаешь вести себя как те девицы. Хочешь поискать мне ружье?