— А как же?

— Я как бы по делу.

— А другого и не ждем. Что опять синего дракона поймал, Семеныч?

— Не я! Засранец один молодой. Надо вытаскивать.

— Сильно?

Дедок убрал телефон подальше от уха и обратился к Бортичу:

— Сколько горемычный не просыхает?

— Вроде как три дня, — пожал могучими плечами тот.

— Сильно, Гаврилыч. Там до белки недалеко.

— Куда ехать?

— Подо мной живет.

— А оно тебе надо?

— Так, в родственники набивается бедолага. Надо внучке свеженького вернуть.

— А! Так это я быстро. Через полчаса буду.

— Ну, все, лады, спаситель!

Оставалось самое тяжёлое — заставить Вершинина открыть дверь.

Старик кряхтя, переваливаясь по ступенькам, спустился к онной. Постучал, позвонил. Тишина. Ни звука. Видимо, дрыхнет соседушка. Агась!

— Семеныч, ты опять за старое? — по ступенькам, обтирая выступившую испарину поднимался человек в форме.

— О, ментёнок, и ты здесь! Соседи настучали? Так вроде все стукачи в отрубе, — старик поковырял в кармане, откуда извлёк ключик.

— Между прочим, я при исполнении, — обиделся младший лейтенант.

— А ты к нам за другим и не лезешь. Спасаю будущего родственника.

— Так они с Лесей вроде как разбежались, — почесал кучерявый затылок Бортич.

— А чего это я тогда напрягаюсь? — Николай Семёнович даже удивился. Мог бы себе спокойно в телевизор пялиться. Или на гармонике отыгрывать. А он тут людей хороших еще подключает.

— Не-не, Вы заднюю не включайте. Внучка поручилась за Вас, — запротестовал Марк.

— Мне кто-нибудь объяснит, что здесь вообще происходит? — напомнил о себе участковый.

— Грабить пришел, — заворчал Николай Семёнович и вставил ключ. Хорошо, что Леська так и не вернула, как чувствовала. Тот соответственно повернулся, заскрежетал замок, а следом в нос ударил затхлый запах перегара. Такой прошибрающий, что у Бортича глаза заслезились.

— Есть кто живой? — снова заскрежетал голосом пенсионер, первым протискиваясь вперёд.

Живые были. Вернее, еле живые. Которые даже языком не могли ворочить. А если быть ещё точнее, то в полном ауте. Спал Вершинин сном младенца, спустив одну ногу с кровати на пол. Вроде и непьющий, а правила «вертолета» знает.

— Жалкое зрелище, — участковый даже фуражку свою снял форменную. Герой не только города, а страны и в таком виде. Рука как-то сама потянулась в карман за телефоном.

— Только попробуй сделать фото, я тебе его в ж***у засуну, — Николай Семёнович говорил тихо, но таким тоном, что участковый побледнел. Вот тебе и немощный старик.

— И что делать будем? — поинтересовался Бортич, не зная, как разгребать последствия этого пи***ца.

— Сначала откачаем, а потом будем решать коллективно. Органы власти могут быть свободны, — , оповестил пенсионер.

— А вдруг вы квартиру обнесете, — не поверил тот.

— Тогда будешь тазик таскать, когда этого начнет рвать. Лишние руки нужны.

Желание умереть в тот момент было во мне сильнее, чем желание возвращаться к жизни. И это при том, что ни разу не помыслил о суициде. А тут…В общем, полная задница. А самое поганое, что мне было стыдно перед Леськиным дедушкой. Если бы не он, вряд ли бы я очухался.

Был Марк, был Самсон, дед и ещё один дядька, похожий на сухофрукт. Как оказалось, бывший нарколог, который уже лет десять получает пенсию.

С чего я вдруг ушел в «бухарест»? А хрен его знает. Зато прочувствовал на себе, что алкоголь притупляет все. Даже инстинкт самосохранения. Так ведь и сгореть не долго. Шел я туда глупым обидчивым мальчишкой. А вышел кем? Опытным мальчиком, у которого вся жизнь пронеслась перед глазами, пока капельница отсчитывала физраствор с каким-то лекарством. Чем эти двое меня подчивали, фиг знает. Но полегчало. По крайней мере захотелось жить на вторые сутки.

Встал тоже тогда же. Мне нужна была ванна, желательно с пеной, чтобы смыть с себя всю мерзость, которая из меня выходила через кожу.

— Очухался?

На кухне хозяйничал сосед, помешивая что-то на плите.

А дед Лисички, видимо, тут решил обосноваться. Не то, чтобы я раздражался, просто сейчас хотелось одному побыть. Или лучше компания? Один я вон сколько дел наворотил.

— Не совсем.

— Оно и видно. Я тут супа тебе наварил. Поешь, как помоешься. От тебя несёт, как от помойной ямы.

— Это я знаю. Спасибо!

— Слышал, все обошлось?

— Да! Для меня все закончилось хорошо. Хотя жалею, что не я ему морду так раскрасил.

— Тогда по какому поводу был праздник?

— Нервишки слабые. Бабушка осудила, Леська осудила, ещё и сбежала.

— Женщины. Что с них взять? Ладно, я пойду. Не хочется мне видеть, как ты свои причиндалы полоскать будешь.

Так, на счёт того, что всё обошлось. Следствие велось тщательно. Я оставался на свободе по подписке о невыезде. Адвокаты постарались. А потом вдруг выяснился интересный факт. У дома, где избили Павлушу есть камера. А там видно, что я вхожу за ним, а через пару минут выхожу. По сему делаем вывод, что просто дал ему в морду разочек. А может больше. А ещё через несколько минут выходит вполне бодренькмй Павлуша, который цепляет проходящего мимо парня. А парень с компанией. Вот там его и отметелили.

В итоге, Паша в больничке, мой адвокат подал ответный иск за клевету, а гопников ищут. А там попробуй разбери кто есть кто. А вот за день до событий камера не работала полгода. Починили вовремя. И не верь потом в судьбу.

Впереди ждал отпуск, который у меня и так задержался. Пришлось билеты менять. И все же их было два. Не знаю, возможно надежда, что всё наладится.

Я полностью понимал позицию Леси. Да, я накосячил, и я как настоящий мужчина должен сам был это разруливать. Но…она дала интервью. Опять же, меня это не задело, но такие действия должны были быть согласованы. И когда оно вышло, а Самсон пытался ей дозвониться, то Лисичка уже была все зоны. Для нашей линии защиты это была подстава, так как она нейтрально отвечала на вопросы, а должна была защищать меня перед прессой. Меня, как кошенека за шкирку тыкали в статьи. Обидно! И я мог даже понять, почему она сбежала из страны. Но в минуты алкогольного опьянения принять все это было тяжело. А может, даже невозможно.

Следующее утро выдалось уже более продуктивным. Во-первых, хоть и погода была паршивой, ночью нагрянул дождь, который все ещё не прекращался, а я все же совершил пробежку. И даже окунулся на городском пляже в реку. Он был пуст в такую погоду, но вода была все ещё теплой.

Во-вторых, меня ждал Самсон. Я теперь стал всеобщим героем после того, как был ложно обвинен, поэтому люди тянулись и на странички соцсетей, и даже для рекламы. Мне, предлагали рекламировать часы. Вот так вот! Дорос, видимо. Хотя не знаю чем. Перед отлётом в отпуск должна была состояться фотосессиия для билбордов и глянца, хотя контракт мы ещё не подписали. А условия, как сказал менеджер, выгодные.

Поэтому после того, как привел себя в порядок, спешил в офис.

— Надо было просить больше, они на любые условия согласны, — лепетал Самсонов.

— Не жадничай, Самсончик. Всех денег не заработаешь.

— Ой, ты вечно готов за идею пахать.

— Самсон, перезвоню.

Убираю телефон, потому что в этот момент из подъезда выходит …Лисичка. Я думал она все ещё на море косточки греет. Нет, вот она, здесь… Что-то волнительно переворачивается в груди. Я чертовски рад ее видеть, несмотря ни на что. Замечает она меня ни сразу, потому что ковыряется в сумочке, стоя у клумбы. А потом сама поднимает глаза и замирает.

Дождь оседает на ее рыжих волосах, делая их ещё темнее. Веснушки чуть скрыты загаром. Но они есть. И я, кажется, знаю расположение каждой из них.

— Привет! — она здоровается первой.

— Привет, Лесь!

Назвать Лисичкой у меня почему-то не поворачивается сейчас язык. Слишком много между нами недосказанности, обид и недоверия. Так? Так! Но я жутко соскучился. Это правда. Смотрю на неё, а у самого руки чешутся прижать ее к себе.