Она кивнула.

– Ни одна благородная женщина не захочет узнать, что ей изменяли с такой женщиной, как Сериз. – Кэтлин почувствовала, что гнев ее проходит, оставляя после себя тупую ноющую боль в сердце. – Это делает наш брак дешевым фарсом. Это делает меня какой-то пародией на жену.

– Зря ты так.

Ну почему он не может просто прижать ее к себе? Кэтлин хотелось кричать, но она не смела. Все, что она хотела от своего законного супруга, – это любви и доверия.

Лицо Шейна заострилось, черты стали резкими. Она уже много раз замечала эту страшную перемену, с тех пор как приехала на Миссури.

– Сериз была такой же, как все, из плоти и крови. Со своими недостатками и со своими достоинствами. Она много пила и, когда выпивала лишнего, становилась жестокой. Но когда она была трезвой, в ней было так много достойных черт!

– Не сомневаюсь. – Она попыталась уйти, обогнув его, но он не позволил. Его пальцы стальной хваткой сжали ее руку.

– Не убегай от меня, не выслушав до конца. Я полдня собирался с мыслями, чтобы поговорить. Так что тебе придется дослушать. Это как сорняк. Лучше вырвать его с корнем, пока он не разросся, отравляя своими соками душу.

Она нервно кивнула, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не опуститься до банальных слез.

– Что было, то было. Я хочу оставить прошлое позади, – он тяжело вздохнул, помолчал немного, затем продолжил: – Пойми, Сериз была не просто теплым телом, к которому я мог прижаться дождливой ночью. И Джастис заслуживает большего, чем прослыть сыном шлюхи.

Взор Кэтлин затуманился, когда она посмотрела в глаза Шейну.

– Я стараюсь.

Она прижалась к груди Шейна и разрыдалась. Трудно было сказать, кто первым сделал шаг. Да разве это так важно? Руки Шейна гладили ее по спине, он шептал ей что-то успокаивающее на ухо.

– Я никогда не хотел причинить тебе боль, – сказал он внятно, – но мне было так одиноко! И я думал, что ты забыла меня.

– О, Шейн! – только и смогла выговорить она.

– Да ладно, чего там. Я справлюсь. Мы сможем пережить все это. Все будет путем.

Дверь со скрипом открылась, и они услышали напряженный голос Гейбриела:

– Макенна, ты что, ударил ее?

– Нет! – закричал Шейн раздраженно. – Никого я не ударил. А сейчас проваливай отсюда. Могу я в конце-то концов поговорить со своей женой?

– Ну не знаю, по мне, так на разговор это не похоже. Миссис Макенна, у вас...

– Все хорошо, Гейбриел. Правда. Спасибо за заботу.

Гейбриел пробормотал что-то по-индейски и закрыл дверь.

– Я чувствую себя такой дурой. – Кэтлин отстранилась от Шейна и посмотрела ему в глаза.

Он улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ.

Как странно. Она хотела, чтобы он пришел и извинился. Он пришел и извинился. Она хотела, чтобы он сам попытался все исправить. Так ведь именно это он сейчас и делает. Так что же с ней? Почему она до сих пор не уверена в его чувствах?

– Кейти, ты слушаешь меня?

– Да, прости.

– Я говорил, что с детьми, с Мэри и Гейбриелом нам никогда не будет одиноко в этом доме. Мы так долго были в разлуке. – Он замолчал, подбирая верные слова. – Не знаю даже, подходим ли мы друг другу. Подходили ли вообще когда-нибудь?

– Но мы не станем ближе и не узнаем этого, если не будем откровенны, – сказала она.

– Думаю, у нас было бы больше шансов, если бы нас не прерывали все время. – Он посмотрел на кухонную дверь. – Я знаю, что Мэри тебе устроила нелегкую жизнь.

– Это можно понять. Ей тоже пришлось нелегко. – Кэтлин вытерла глаза и попыталась взять себя в руки. Впервые они разговаривали как муж и жена, и она не хотела останавливаться. – Сегодня я сказала ей, что хочу разрисовать эту стену фресками, а она заявила, что у меня в голове тараканы завелись.

– Фрески?

Она кивнула. И чего она разревелась? Сейчас он решит, что она плакса, слабая и мягкая женщина. А она хотела, чтобы он считал ее сильной.

– Ты хочешь разрисовать стену?

– Дерево в цвету. Может быть, грушу? У нас в кабинете были нарисованы фрески. Гавань Венеции.

Боже, она мямлит, словно младенец. Хуже Дерри. Шейн посмотрел на дверь.

– Пожалуй, пойду все же переоденусь.

– Я подстригу тебе волосы... если хочешь, конечно.

– Позже.

Боль все еще была там, в сердце. Но слезы смыли напряжение, возникшее между ними, подтопили лед их отношений. Впервые за последние несколько дней она почувствовала, что ей есть с чего начать, есть на что опереться.

Гроза прошла только к вечеру. Стрекотали сверчки, и светлячки летали за окнами спальни Шейна. Сегодня было заметно свежее, чем в предыдущие ночи, и он надеялся, что ему удастся поспать. Он с самого утра был в седле, и раны, что он получил в схватке с быком, давали о себе знать. Но как назло сон не шел, и он лежал на спине, глядя в потолок.

Шейн повернулся на бок, положил под голову руку и закрыл глаза. Он устал, тело ныло, и он никак не мог заснуть. Дело было в его голове, как всегда.

Он никак не мог перестать думать о Кэтлин и о том, как свалял дурака с этими мокрыми цветами. А затем, как будто цветов было недостаточно, чтобы выглядеть полным идиотом, он начал извиняться. Неудивительно, что все закончилось тем, что он стал рассказывать жене о своих отношениях с Сериз!

Все, что он планировал в отношениях с Кэтлин, полетело к чертям с самого начала. С того самого мига, как он увидел ее на пристани. Карты перетасовали и раздали заново. И самое забавное заключалось в том, что он не был уверен ни в правилах этой новой игры, ни в ставках.

Лежать стало невыносимо, Шейн поднялся и босиком протопал к окну. Он приоткрыл раму на пару дюймов и стал вслушиваться в ночь. С пруда доносилось кваканье лягушек, а в лесу ухал филин.

Туман стелился над самой землей. В такие ночи любой звук разносился на мили вокруг. Шейн слушал до тех пор, пока не понял, что ничего нового для себя он не услышит. Тогда он закрыл окно, аккуратно притянув раму, чтобы не разбудить Кэтлин, которая спала в соседней комнате.

Абсурдность ситуации сводила его с ума. Его жена спит в соседней комнате. Одна. И он спит один. Едва ли они оба хотели, чтобы все вышло именно так. Но винить, кроме себя, ему было некого.

Он так страстно желал ее, что мысли о ней не выходили из головы с самого полудня, задолго до того, как он закончил дела. Он наблюдал за ней, когда она работала на кухне или возилась с розами. Он следил за ней взглядом, когда она нагибалась, чтобы стереть мед со щеки Дерри, и когда она подметала крыльцо. А если он не мог отыскать ее взглядом, то просто сходил с ума, пока она не появлялась в поле зрения.

Он хотел ее, это было очевидно. Но все же не сделал ли он ошибку, пригласив ее сюда?

Он не лукавил, когда сказал Кэтлин, что они абсолютно разные люди. Когда он взял ее в жены, она была молоденькой, чертовски привлекательной девушкой, сейчас она взрослая женщина.

– Женщина с лживым языком и развратной душой, – повторил он вслух слова отца, которые всегда так больно отдавались в его сердце.

Ни для кого не было секретом, что Патрик Макенна женился на прелестной Эйнджи О'Мур, не имея ни малейшего понятия, что она уже четыре месяца носит под сердцем чужого ребенка. И уж тем более ни для кого не было секретом, что он превратил ее жизнь в сущий ад из-за этого.

Семнадцати лет, что прошли с тех пор, и могилы, в которой покоилось бренное тело Патрика Макенны, было недостаточно, чтобы заглушить его злые слова. Будь проклят этот мерзкий пьяница! Шейн до сих пор слышал его крики, когда он поносил мать, ругая ее последними словами.

Несмотря на то что сделала его мать, он ненавидел отца. Ненавидел до сих пор. Патрик Макенна посеял зерна недоверия глубоко в сердце сына.

Шейн любил Кейти. Но сможет ли он когда-нибудь простить ей то, что она сделала? Сможет ли он победить отца в своем сердце и простить предательство Кэтлин?

Каждый день их супружества он будет смотреть на милое личико Дерри как живое свидетельство измены его жены.