Возле дюны была навалена груда камней. Подойдя к ней, линия рабов остановилась; рабы с восклицаниями опустились на песок. Очевидно, это был межевой знак, обозначавший границу владений. Чака подошёл и поставил ногу на один из камней, ожидая пока приблизится другая линия. Она также остановилась у межевого знака; обе группы равнодушно, без интереса смотрели друг на друга и лишь хозяева проявили некоторое оживление. Второй хозяин остановился за добрых десять шагов от Чаки и поднял над головой каменный молоток.

— Ненавижу тебя, Чака! — проревел он.

— Ненавижу тебя, Фасимба! — был ответ.

Обмен проклятиями был столь же формальным, как и па-де-де в балете. Оба потрясли оружием и выкрикнули несколько угроз, потом сели и принялись спокойно разговаривать. Фасимба был одет в такой же отвратительный, наводящий ужас наряд, как и Чака. Различие было лишь в незначительных деталях. Кроме раковины, на голове у него был череп росмаро, усеянный несколькими дополнительными рядами клыков и рогов. Остальные различия были незначительными.

— Я убил сегодня росмаро, второй раз за десять дней, — сказал Чака.

— Хорошая добыча. А где два раба, которых ты мне должен?

— Я должен тебе двух рабов?

— Ты мне должен двух рабов, не прикидывайся дураком. Я принёс тебе железную стрелу от дзертаноджей, а второго раба ты должен взамен убитого.

— У меня есть два раба для тебя. Вчера я захватил двух рабов, приплывших из-за океана.

— Отличная добыча.

Чака пошёл вдоль линии рабов, пока не подошёл к оплошавшему рабу, который днём вызвал его гнев. Поставив его на ноги, он подтолкнул его ко второй толпе.

— Хороший раб, — сказал он, провожая это своё имущество сильным пинком.

— Слишком тощий.

— Нет, сплошные мускулы. Хорошо работает и ест немного.

— Ты лжец!

— Ненавижу тебя, Фасимба!

— Ненавижу тебя, Чака! А где же второй раб?

— Есть чужеземец из-за океана. Он сможет рассказать тебе многое весьма забавное и будет хорошо работать.

Язон вовремя увернулся, но пинок был всё же достаточно силён, чтобы свалить его. Прежде чем он смог встать, Чака поймал Михая за руку и перетащил через невидимую линию, разделяющую группу. Фасимба подошёл, осмотрел его, подталкивая носком ноги.

— Плохо выглядит, большая дыра в голове.

— Он хорошо работает, — сказал Чака, — а голова почти зажила. Он очень силён.

— Ты дашь мне другого, если он умрёт? — с сомнением спросил Фасимба.

— Дам, ненавижу тебя, Фасимба!

— Ненавижу тебя, Чака!

Стада рабов поднялись и побрели обратно, каждое в свою сторону. Язон крикнул Чаке:

— Подожди, не отдавай моего друга, мы вдвоём будем работать лучше, ты можешь избавиться от кого-нибудь другого…

Рабы вытащили глаза, а Чака повернувшись, поднял дубинку.

— Замолчи. Ты раб. Если ещё один раз скажешь мне, что я должен делать, я убью тебя.

Язон замолчал. Это было единственное, что ему оставалось делать. Он не сомневался в судьбе Михая: если он даже выживет после ранения, он не такой человек, чтобы смириться с жизнью раба. Однако, Язон не мог больше пытаться выручить его. Отныне он будет заботиться только о себе.

Они сделали короткий переход до темноты, пока вторая группа рабов не скрылась из вида, потом остановились на ночь. Язон забрался в убежище между камнями — там не так дул ветер — извлёк кусок припрятанного мяса. Оно было жёсткое, но намного лучше едва съедобных креноджей. Язон грыз кость, следя за подходящим к нему рабом.

— Дай мне немного мяса, — послышался жалобный голос, и только услышав его, Язон понял, что это девушка: все рабы были одинаково одеты, волосы у всех были одинаково нестрижены и спутаны. Он оторвал кусок мяса.

— Бери. Садись и ешь. Как тебя зовут?

В обмен на свою щедрость он рассчитывал получить кое-какую информацию.

— Айджейн. — Она крепко сжала мясо в кулаке, указательным пальцем свободной руки вычёсывая насекомых из грязных волос.

— Откуда ты? Ты всегда тут жила?

— Нет, не всегда. Сначала я была у Гульведжо, потом у Фасимбо, а теперь я принадлежу Чаке.

— Кто такой Гульведжо? Такой же хозяин, как Чака?

Она кивнула, грызя мясо.

— А эти дзертаноджи, у которых Фасимбо получил железную стрелу, кто они?

— Ты многого не знаешь, — ответила она, доедая мясо и облизывая жир с пальцев.

— Я знаю достаточно, чтобы иметь мясо, когда у тебя его нет, поэтому не злоупотребляй моим гостеприимством. Так кто же такие дзертаноджи?

— Все знают, кто они такие, — она недоуменно осмотрелась и пожала плечами, выискивая мягкое место в песке. — Они живут в пустыне. Ездят в кораджах. Они пахнут плохо. У них много интересных вещей. Один из них дал мне мою лучшую вещь. Если я покажу её тебе, ты не отберёшь?

— Нет, я даже не притронусь к ней. Но я хочу увидеть что-нибудь сделанное ими. Вот возьми ещё мяса. И покажи мне твою лучшую вещь.

Айджейн порылась в своей шкуре и вытащила что-то крепко зажатое в кулаке. Она гордо разжала кулак: было достаточно светло, чтобы Язон мог рассмотреть круглую красную бусинку.

— Красивая, правда? — спросила она.

— Очень, — согласился Язон и почувствовал печаль, глядя на жалкую безделушку. Предки этой девушки прилетели на планету в космических кораблях, обладая знаниями и техникой. Отрезанные от всех, их дети выродились и превратились в этих полуразумных рабов, которые ценят превыше всего подобный кусочек стекла…

— Ну, хорошо, — сказала Айджейн и начала разматывать с себя шкуры.

— Подожди, — сказал Язон. — Я дал тебе в подарок мясо. Ты ничего не должна мне за него.

— Я тебе не нужна? — удивлённо спросила девушка, набрасывая шкуру на свои голые плечи. — Я тебе не нравлюсь? Ты думаешь, что я слишком безобразна?

— Ты прекрасна, — ответил Язон. — Но я сильно устал.

Была ли девушка безобразна или красива? Он не мог бы этого сказать. Немытые грязные волосы закрывали половину лица, другая половина была покрыта грязью. Губы её потрескались, а на щеке красовался синяк.

— Позволь мне остаться с тобой на ночь, даже если ты слишком стар и я тебе не нужна. Мзилькази преследует меня и причиняет мне боль. Посмотри, вот он.

Человек, на которого она показала, следил за ними с безопасного расстояния и скрылся, как только Язон взглянул на него.

— Не беспокойся насчёт Мзилькази, — сказал Язон, — мы выяснили наши отношения в первый же день… Видела шишку у него на голове?

— Ты мне нравишься. Ещё раз покажу тебе свою лучшую вещь.

— Ты мне тоже нравишься. Нет, не сейчас. Спокойной ночи.

Весь следующий день Айджейн находилась рядом с Язоном. Она шла рядом с ним, когда началась бесконечная охота за креноджами. Когда появлялась возможность, он рассматривал округу и расспрашивал её и ещё до полудня извлёк все имеющиеся скудные сведения о событиях происходящих за пределами равнины где они жили.

Океан для неё был чудом, производившим съедобных животных, рыбу и изредка человеческие трупы. Время от времени с берега можно было увидеть корабли, но о них они не знали ничего.

С противоположного края эта равнина ограничивалась пустыней, ещё более негостеприимной, чем та узкая полоска, где они влачили жалкое существование.

Из рассказов Айджейн трудно было решить, были ли эти кораджи животными или особыми механизмами. Океан, берег и пустыня — это был весь её мир, и она не могла представить себе, что есть что-то другое. Язон знал, что это другое должно существовать, и доказательством этому служил самострел. Язон твёрдо решил выяснить откуда он появился.

Вот с этой целью он и собирался при первой же возможности изменить своё положение раба. Он научился удачно избегать ударов тяжёлых башмаков Чаки, работа была не тяжёлой и пищи в общем было достаточно. Положение раба избавляло его от всякой ответственности, кроме необходимости повиноваться приказам и он надеялся, что у него будет достаточно возможностей узнать эту планету.