Она, конечно, этого не понимала, охваченная первой страстью, и очень сердилась на него, полагая, что в ту ночь он просто попользовался ею, утолив свою похоть. Чандос вздохнул. Вот и хорошо, пусть так и думает, а еще лучше, если она возненавидит его.

Вообрази Чандос хоть на минуту, что может сделать Кортни счастливой, он ни за что на свете не отпустил бы ее. Но что он мог ей предложить? Четыре года назад он принял решение уйти от белых и вернуться к команчам. Тринадцать жестоких негодяев навсегда изменили его жизнь, и, когда он с ними покончит, что останется ему? Он так долго скитался, что вряд ли теперь сможет осесть где-нибудь, даже с людьми команчи. Может ли белая женщина принять кочевую жизнь? Чандос знал, что не имеет права спрашивать об этом у Кошачьих Глазок.

В этот момент Кортни опустилась перед ним на колени, протягивая горячий бульон в оловянной кружке, и Чандос, вздрогнув от неожиданности, вернулся к реальности.

— Как ты себя чувствуешь?

— Так же паршиво, как и тогда, когда ты спрашивала меня об этом в последний раз. Она нахмурилась:

— Господи, Чандос, ну почему ты такой грубый?

— Грубый? Если хочешь, я покажу тебе, что такое настоящая грубость.

— Спасибо, не надо! — оборвала его Кортни. — Вчера ночью я досыта наслушалась твоих крепких словечек.

— Жаль, что я не видел твоего румянца, Кошачьи Глазки, — поддразнил ее Чандос. — Очень жаль! А мне так нравится, когда ты краснеешь. Если для этого нужно лишь несколько грубых слов…

— Чандос!

— Вот, уже лучше! Не много надо, чтобы твои щечки порозовели!

— Если уж ты так несносен, значит, смерть не грозит тебе, — строго сказала она и тут же застигла его врасплох:

— Скажи, в тебе есть индейская кровь?

После короткой паузы он заметил:

— А ты была неплохим доктором, пока не вообразила, что от этого слабого супчика у меня прибавятся силы.

Кортни вздохнула:

— Все, что мне нужно, — это только «да» или «нет». Но пожалуйста, если не хочешь, можешь не отвечать. Мне все равно, даже если в тебе и вправду есть индейская кровь.

— Как это великодушно!

— Но это нечестно, Чандос.

Она внимательно вглядывалась в него, и он пробормотал:

— Думаешь, я не знаю, что ты до смерти боишься индейцев?

Кортни вздернула подбородок:

— Что поделать, если я только раз в жизни имела дело с индейцами и это было ужасно. Но ты-то совсем не похож на них!

Чандос чуть не расхохотался, но сдержал улыбку:

— Я уже предупреждал тебя, женщина, чтобы ты не пыталась строить догадки на мой счет. Если хочешь сделать из меня индейца, я запросто могу подыграть тебе в этом.

— Значит, на самом деле ты не…

— Нет, но дикарями бывают не только индейцы. Может, доказать тебе это?

Кортни вскочила на ноги и поспешно обошла костер, остановившись на безопасном расстоянии от Чандоса и вызывающе глядя на него:

— Тебе доставляет какое-то извращенное удовольствие пугать меня?

— А разве я тебя напугал? — невинно спросил он.

— Конечно, нет, — сердито бросила Кортни, — но ведь пытался?

— Конечно нет. — передразнил ее Чандос. Что делать, Чандосу доставляло удовольствие смотреть, как она злится. Она была так чертовски хороша, когда ее золотисто-карие глаза сверкали огнем, с таким достоинством откидывала назад волосы и расправляла плечи!

Он очень удачно назвал ее Кошачьи Глазки, ибо ласковая кошечка порой становилась тигром. Эта поездка пошла ей на пользу, чего не скажешь про него. Интересно, какие грани ее характера откроются ему, прежде чем они доберутся до Техаса? Всего неделю назад она была так застенчива, что без конца заикалась в его присутствии. А теперь Чандос чертовски хорошо знал, что Кортни не упадет в обморок, если увидит Прыгающего Волка.

— Любопытно, что ты собирался со мной сделать, Чандос, если едва поднимаешь голову, чтобы выпить бульон?

Это был удар ниже пояса.

— Поосторожней, леди! Ты и не представляешь, на что способен мужчина в гневе. Кортни пожала плечами.

— Да я так просто спросила, — заверила она его.

— Тогда иди сюда, и я удовлетворю твое любопытство, — примирительно сказал Чандос, и ее глаза засверкали.

— Может, тебя не волнует твое состояние, но вот меня оно тревожит! Тебе сейчас надо копить силы, а не расходовать их в драке. Выпей, пожалуйста, свой бульон, Чандос, а потом отдохни, пока я приготовлю что-нибудь посущественнее тебе на обед.

Он кивнул. Зачем расстраивать ее?

Собирался дождь, и, судя по сгущавшимся темным тучам, даже с грозой.

Вот это и заметила Кортни, проснувшись. Увидев, что Чандос спит, она решила спуститься к реке за водой, а потом приготовить кофе.

Путь к реке был темней, чем обычно, так как тучи закрыли солнце. Ненастье угнетало, и Кортни не испытывала желания пускаться в путь по дождю, даже если Чандос сможет ехать. Но и перспектива пережидать дождь, сидя под непромокаемым плащом, тоже не радовала ее. И все же Кортни не позволяла себе расстраиваться. Что ж, это неприятно, но придется потерпеть.

Кортни недовольно взглянула на хмурое небо и нагнулась к воде, чтобы наполнить фляги. «Дождь — это еще не конец света, — сказала она себе. — Надо благодарить судьбу за то, что Чандос выздоравливает, и за многое-многое другое. Не стоит впадать в уныние из-за какого-то дождика».

— Ты Кортни Хортс?

Она так и замерла, согнувшись и держа флягу в воде. Тело ее застыло от напряжения, она затаила дыхание.

— Ты что, глухая, милочка? И тут глаза Кортни округлились от внезапной догадки.

— Он сказал, что вы не говорите по-английски, — пролепетала она.

— Кто? О чем ты, черт побери? Она резко обернулась, взглянув незнакомцу в лицо, и с облегчением вздохнула.

— Господи, я думала, что вы команчи! Здесь есть один неподалеку, — пробормотала она.

— Откуда ты знаешь? Ты его видела?

— Э-э… нет.

— Вот и я не видел. Значит, можно предположить, что его здесь нет. А теперь отвечай: ты Хортс?

Кортни не понимала, что происходит. Вид мужчины не напугал ее: приятное добродушное лицо, испещренное морщинками вокруг рта и глаз, — должно быть, он часто смеялся, — полные румяные щеки, светло-серые глаза, среднего роста, слегка приземист, лет двадцати пяти.

— Кто вы? — спросила она.

— Джим Эванс, охотник за преступниками.

— Но вы не похожи… то есть…

— Да, я знаю. — Он ухмыльнулся. — Видите ли, это мне на руку: я не соответствую общепринятому представлению. Ну, признаешься наконец, кто ты?

Кортни призналась бы, если бы не знала, кто он такой. Но, услышав, что он охотник за преступниками, она испугалась за Чандоса: ведь Эванс вполне мог разыскивать его. — Я не Кортни Хортс. Он опять ухмыльнулся:

— Может, не будем врать? Вероятность того, что в этих местах целых две женщины, похожих на данное мне описание, слишком мала. Готов поклясться жизнью, что нашел именно Кортни Хортс!

— К чему же тогда утруждать себя лишними вопросами? — недовольно спросила Кортни.

— Приходится: я не могу позволить себе ошибиться. За ошибки мне не заплатят. А за тебя назначена кругленькая сумма, уж ты мне поверь!

— За меня? Значит, вы ищете не… Погодите, что вы такое говорите? За меня — деньги? Имейте в виду, мистер Эванс, что я не нарушала закон, а потому не могу быть в розыске.

— А я этого и не говорил.

— Но вы же охотник за преступниками?

— Я работаю за вознаграждение, — объяснил он. — Мне платят не только за преступников. Если назначают хорошую цену, я охочусь за кем угодно и по какой угодно причине. Цена, назначенная за тебя, меня вполне устраивает. Твой мужчина очень хочет вернуть тебя, милочка.

— Мой мужчина? — Удивление сменилось гневом, как только Кортни поняла, о ком речь. — Да как он посмел! Вас нанял Рид Тэйлор, верно?

— Да, он назначил цену.

— Но он вовсе не мой мужчина! Он мне никто! Джим Эванс пожал плечами: