И тут карта как крикнет моим голосом: «Правильно!»

Ребята с мест повскакали — и к карте. Хорошо, что Николай Иванович их остановил. А то ведь могли сразу обо всём догадаться.

Николай Иванович, такой довольный, подошёл ко мне и стал называть реки, города.

И я всякий раз указывал штепселем, а карта говорила: «Правильно».

Потом Николай Иванович спросил:

— Ты как думаешь, почему хорошо сегодня отвечаешь?

— Да ведь теперь карта не «немая», — говорю я.

Потом он к ребятам повернулся:

— Так что же ему следует сегодня за ответ поставить, ребята? По-моему, пятёрку. А?

Тут я взял да и включил устройство. Карта, конечно, забубнила: «Правильно! Правильно!»

Все ребята засмеялись, и Николай Иванович тоже.

Велел принести мне дневник и сесть на место.

Ребята стали руки тянуть: каждому ведь охота у говорящей карты ответить.

В этот раз все очень хорошо отвечали.

После урока я показал ребятам своё устройство. Это был самый обыкновенный самодельный магнитофон. Кусок ленты я склеил в замкнутое кольцо и записал на нём несколько раз одно только слово «правильно». Штепселями подключалась не лампочка, а громкоговоритель магнитофона. Только и всего!

Когда стала подходить наша очередь выступать, мы с Лёнькой перенесли всё на сцену, за кулисы, и стали готовиться. Намотали на головы скрученные жгутом полотенца — как будто мы индусы в чалмах. Одели халаты с широченными рукавами, расшитые звёздочками и блёстками. Ноги обули в разрисованные туфли с огромными, загнутыми кверху носами. А лица вымазали коричневым гримом. Лёнька хотел чёрным, чтоб страшнее быть, да драмкружковцы не дали. «И так, — говорят, — очень даже симпатичные факиры».

Потом прицепили мы себе длинные бороды из крашеной пакли, чтоб совсем нас никто не узнал, и ждём.

Конферансье Коля Зайцев из седьмого «В» вышел на сцену и говорит:

— Товарищи! Сейчас начнутся чудеса. Прошу трёх свидетелей на сцену.

Сразу трое ребят вскочили на сцену, а Коля громко, чтоб все слышали, распоряжается:

— Осмотрите внимательно пол. Видите, никаких приспособлений нет. Пол как пол.

Ребята соглашаются:

— Верно, нет.

— А сейчас вы видите: я беру обыкновенную табуретку и ставлю её на пол.

Ребята осмотрели и табуретку. Да ещё как осмотрели! Чуть по частям не разобрали. Пришлось им признать, что и табуретка обыкновенная.

После этого Коля забежал за кулисы, взял у нас ящичек, из которого торчала небольшая разукрашенная ёлочка, и вынес на сцену. Он поставил ящичек с ёлкой на табуретку и сказал свидетелям:

— Если желаете, можете осмотреть и ёлку.

Те, конечно, осмотрели со всех сторон.

— А в ящичке что? — загалдели свидетели.

Тогда Коля приложил палец к губам, отвёл ребят в сторону и, издали указывая на ящичек, громким шёпотом сказал:

— Тсс… Там шайтаны, джины, черти, понятно?!

Свидетели засмеялись, и с ними весь зал.

Анна Ивановна заиграла на рояле какой-то медленный восточный танец, и тут мы с Лёнькой вышли на сцену. В зале раздались смех, аплодисменты. Кто-то с первого ряда крикнул:

— Эй, факир, на бороду наступишь!

Мы встали по обе стороны ёлки, шагах в четырёх от неё. У меня в руке был горн, в другой короткая палочка, на шее висел медный таз. У Лёньки ничего не было, он должен был говорить.

— Мы факиры и можем делать чудеса! — начал Лёнька.

Слышу: в зрительном зале захихикали, зашушукались.

Я боялся взглянуть туда. А Лёнька продолжал как ни в чём не бывало:

— Ёлка, засветись огнями! Абара, кабара, хох!

Как только он сказал: «Хох»! я ударил палочкой по медному тазу. На ёлке мгновенно вспыхнули лампочки.

— Ёлка, танцуй вальс! — крикнул Лёнька. — Абара, кабара, хох!

Я что было сил дунул в горн. Ёлка вздрогнула и, как живая, стала поворачиваться, сверкая украшениями.

Я немного успокоился: всё шло хорошо.

— Ёлка, ёлка! — подвывая диким голосом, заклинал Лёнька. — Крути, верти! Стоп! Абара, кабара, хох!

Я тотчас же сунул в рот два пальца и свистнул. Ёлка остановилась.

— Ёлка, потуши огни!

И, как только Лёнька сказал: «Хох!» — я снова ударил по тазу, и лампочки на ёлке сразу погасли. Нам аплодировали громко и долго.

Конечно, все очень заинтересовались нашим чудом. На сцене свидетели искали, в чём секрет. Они ползали по полу, пытаясь обнаружить скрытую проводку от нас к ёлке, но, конечно, её не было.

Все в зале стали требовать, чтобы мы открыли ящик, на котором была укреплена ёлка.

Вдруг на сцену, тяжело переваливаясь, полез Минька Ключарев. Его ребята Топтыгиным зовут, потому что он толстый и неуклюжий, похожий на большого медвежонка.

— Ребята! — закричал он. — Тут, я вижу, тёмный народ обманывают!

В зале засмеялись.

— Ребята! Я понял, в чём секрет!

— Объясняй! — кричали из зала. — Валяй, Топтыгин!

— Послушайте, ребята, тут это «абара, кабара» ни при чём и «хох» ни при чём. Тут вот оно что!

Минька быстро приблизился ко мне. И не успел я отскочить от него, как он трахнул своими кулачищами по тазу — бомм! — и на ёлке вспыхнули лампочки.

Не успел я ещё ничего сообразить. Минька уже выхватил у меня горн и как дунет в него! Ёлка завертелась. В ту же минуту Минька сунул в рот пальцы, свистнул, и ёлка остановилась.

— Вот! Понятно?! А они: «Абара, кабара»… Дураков нашли! — и пошёл со сцены.

— Постой! — в отчаянии закричал Лёнька. — Нет, ты погоди! Ты объясни, почему? Почему?

Из зала тоже стали кричать:

— Да, объясни, почему? Почему?

Кто-то, сложив руки рупором, трубил:

— Объяснений требуем!

Минька повернулся лицом к зрителям, развёл руками и, добродушно улыбаясь, заявил:

— Не знаю.

— Слезай, Топтыгин, — закричали зрители. — Пускай факиры объяснят.

Вижу, Лёнька совсем из себя вышел: сорвал бороду, сдёрнул с головы чалму, сбросил с ног туфли, халат и остался в своём костюме с пионерским галстуком. Только забыл, что лицо у него коричневое.

— Вот, смотрите, тёмный народ, — крикнул Лёнька и открыл переднюю стенку ящика. — Тут аккумулятор, вот тут электромотор, чтобы ёлку вращать. Это редуктор-замедлитель, чтобы ёлка не очень быстро кружилась. Вот это стальные пластинки, камертон, знаете такой? — спрашивает ребят Лёнька.

— Знаем! — кричат ребята. Некоторые с мест повскакали, толпятся около сцены.

— Каждый камертон, — объясняет Лёнька, — на какой-нибудь звук особенно сильно отзывается. Этот начинает дрожать, когда звуковые колебания от горна его коснутся, а этот — от свиста. Понятно?

— Ясно! Давай дальше!

— А это электромагниты. Они срабатывают и включают мотор или электролампочки, как только какой-нибудь камертон задрожит. А эти вот пластинки, припаянные к камертону, замыкают всю цепь. Вот вам и всё чудо. Называется это телемеханика, что значит управление механизмом на расстоянии. Можно по радио управлять, можно по проводам, а можно и звуком… Сами сейчас видели!

Нам ещё долго хлопали, пока Коля наконец не закрыл занавес.

За кулисами я с наслаждением сбросил чалму и всю остальную факирскую одежду. Стали мы с Лёнькой грим с лица стирать, смотрим, к нам ребята вваливаются. Впереди Минька Топтыгин.

— Эй, факиры! Идём есть мороженое.

— Ладно, — отвечаю я, — а то ведь с прошлого года мороженого не пробовал.