Слушай, если ты и в самом деле читаешь ее мысли, когда возможно, пусть она уговорит Черневога образумиться! Уж ему точно нечего нас бояться! А выходит, что это не он? Для чего Кави удирать от нас?

— Да пробовал я уже!

— А ты еще попытайся! И скажи, что я не сержусь за шишку на голове! Дай ей понять!

— Пробовал!

— Скажи, — продолжал Петр невозмутимо, — что Эвешка не сделает зла ни ей, ни хлопцу! Скажи, чтобы они остановились и подождали меня! Скажи, что я даю слово, что не трону парня! Я обещаю!

Вдруг Петр подумал, почему они набрали с собой так много провизии и одеждв«Только скорость замедляется! А еще этот Саша — вон какие сумки набрал! Небось травы да книжки. Конечно, пока вытаскивал их и собирал — сколько времени они потеряли из-за него! Да и лошади что-то не слишком спешили!

Впрочем, и сам он хорош гусь! И недаром головой стукнулся, надо было бы сильнее, чтобы вся дурь вылетела! Постоянно пугал девчонку, стращал. А ведь она такая беззащитная, Мышонок! А она такая заботливая — даже подушку под его голову подложила, одеялом укрыла… Ведь не Кави же сделал это!

Наверняка Ильяна не хотела убегать от него. Но что поделаешь, если мать вернулась…

Можно представить только, что делается в душе у Ильяны. Но Петр подумал — а все-таки зря они считали Мышонка такой беззаботной! За такое короткое время собрала все, что нужно в дорогу — одежду, соль, кресало.

Вот и неразумное дитя!

Очевидно, она встретила Евгения Павловича возле забора — Петр заметил там в траве обрезки сыромятного ремешка, который стягивал руки боярского сына, и капельки крови. Впопыхах порезался, должно быть. И вот что — если бы тут был Черневог, у него хватило бы наверняка ума забрать с собой и оставшихся лошадей или хотя бы угнать их в лес подальше, чтобы отсрочить погоню.

Наконец они вывели со двора коней под уздцы. Саша запер ворота. Обычно ворота у Кочевиковых никогда не закрывались, но сейчас случай был необычным. К тому же на дворе не было Малыша — он некоторое время назад крутился возле них, а потом незаметно исчез. Может, он почуял след Ильяны и уже пошел по нему…

— Я поеду первым!

— Но Петр!

— Я не боюсь Черневога! Видит Бог, мы с ним старые друзья! Думаю, что мы с ним столкуемся!

— Нет!

— Саша…, — Петр отряхнул с лица налипшую паутину, — перестань! Ты только ей скажи! Или, вот что — наложи заклятье, чтобы я разыскал ее до того, как что-то случится!

— Это слишком опасно!

— Но что может быть опаснее того, что моя дочь собралась неизвестно куда, да еще с Черневогом!

— Но ведь ты всего не понимаешь!

— Чего там понимать, дочь в беде!

— Ладно, ладно, — забормотал Саша, — вот только…

Саша пробормотал чего-то, и вдруг наступила глубокая тишина.

— Кажется, мы заблудились? — тихо спросил Евгений.

— Нет, конечно, что ты! Я могу ориентироваться в лесу! Я ведь лесовичка!

— Ну и куда мы тогда движемся?

— К северу!

— А в какое место?

— Куда мне нужно! — Ильяна и в мыслях не держала, что они могут сбиться с пути. К тому же она была занята — смотрела то на траву, то на небо, соображая. ВСе это были с раннего детства знакомые приметы. Лес был ее домом.

Но Евгений явно встревожился — куда бы он ни смотрел, везде видел только толстые стволы елей.

— Что это такое было? — испуганно спросил юноша, к чему-то прислушиваясь.

— Ничего страшного! — успокоила Ильяна спутника. Она почувствовала, что потихоньку начинает уставать. Уже смеркалось. Можно было только себе представить, как чувствовал себя юноша — ведь он, лежа в бане, наверняка не успел даже сил набраться.

— Думаю, нам лучше сделать привал и развести костер! — предложил Евгений.

Из зарослей кустарника послышался не то свист, не то пение. Какие-то печальные звуки. Где-то вдали послышался треск валежника — там явно прокладывало себе тропу какое-то крупное животное. Лошади тревожно запрядали ушами.

— Ничего, ничего, просто белка!

— Ничего себе белка, аж сучья трещат! Но может, нам все-таки сделать привал?

— Что, испугался?

— Вот еще!

Вдали завыл волк.

— Что, еще одна белка? — тихо спросил Евгений, — конечно, вышли на охоту!

— Волки ничего с тобой не сделают! Они такие пугливые!

— Волки — пугливые?!!

— А ты хоть раз в жизни видел настоящего, живого волка? — Ильяна еле сдерживала свое раздражение.

— Не знаю, не знаю… Я даже не знаю, для чего забрел сюда! — юноша был перепуган, он сразу обозлился на свою спасительницу, чувствуя ее насмешливый взгляд. А Ильяне хотелось одного — почувствовать себя безопасной от… от него!

Но как все это глупо! Ведь чего бы он не желал, он не имел волшебной силы, чего его бояться! И Ильяна одной только силою мысли вывела из его головы гнев, ведь он злился совершенно напрасно…

Конечно, отец бы сейчас сказал…

Нет, хватит об этом, хватит!

— Только осторожнее, осторожнее, — повторял сам себе Петр, но руки сами дергали поводья, ноги били в бока лошади, понуждая Волка все быстрее мчаться вперед. Давно осталась позади родная, такая обжитая поляна с обгорелыми головешками — все, что осталось от Сашиного дома, а они все скакали и скакали вперед. Казалось, что лес все сгущается. А может, это просто становилось темно — уже давно пора наступить ночи.

Итак, на север. Где-то тут была могила Совы. Может быть, тут и поныне живет оборотень. А вдруг это он подманивает Ильяну, а не Черневог?

Но в любом случае — нельзя было терять ни минуты. Ведь ночью нечистая сила становится еще могущественнее!

Кочевиков надеялся, что Пестрянка поведет себя, как ведет себя всякая молодая, неопытная лошадь — просто не пойдет в темноту, остановится, едва заслышав вой волков. Впрочем, Ильяна наверняка силою своего волшебства погонит Пестрянку вперед.

— Ну давай, конек, нажимай! — шептал он Волку, наклоняясь к его уху. И Волк нажимал — он перескакивал через ручьи, перепрыгивал через поваленные деревья.

Почему же молчит Ильяна? Да, конечно, она не хочет, чтобы мать услышала ее!

Ветер дул на север, ночь была спокойной, а потому света луны тучи не затеняли — ветер быстро отгонял их. Эвешка негромко напевала себе, чтобы хоть как-то подбодриться — настроение у нее было хуже некуда.

Стояла глубокая тишина, нарушаемая только плеском воды. Женщина размышляла — родная дочь избегает ее, дожила! Нет, одно зло вокруг, одно зло! Зло во всем — в этой реке, в лесу, в людях, которые отказывались доверять ей.

НО были еще такие создания, которые жили только за счет чужих страданий.

Им приятна была чужая боль. Берега реки поросли ивой — Эвешка ненавидела это дерево. Впрочем, лешие его тоже чурались. Хотя другие деревья, кроме ивы, они любили — ведь лес был их домом. Корни ивы уходят в илистую почву, а там, под корнями… Эвешка отчаянно шептала заклятья — только бы с Петром и Сашей ничего не случилось, только бы все у них было хорошо!

Нет, она в самом деле слишком черства к людям! Петр постоянно твердил ей об этом. Конечно, в черствости он винил ее отца. И Говорил, что от него Эвешка унаследовала чрезмерную требовательность к себе и окружающим. А ведь сама она, кажется, осуждала это в отце!

Конечно, это была правда. Требовательность отца постоянно раздражала Эвешку, они часто ссорились по этому поводу. И ей хотелось уйти из отчего дома, только бы не видеть на себе недовольных взглядов. Потому-то она так легко доверилась одному молодому колдуну. И тот, воспользовавшись излишней доверчивостью, отвел ее к реке, где и убил.

Та самая пещера… Оттуда словно сочились сомнения и злоба.

Интересно, что сказал бы отец, увидев дочь в зрелом возрасте? Наверное, сам испугался бы ее!