Автограф // ЦТМ. — Ф. 200. — Ед. хр. 1309.
49. Н. Н. Страхов — Павлу Н. Страхову
<С.-Петербург> 25 июня 1864 г.
Не могу сказать, милейший мой Паша, чтобы дела мои шли хорошо. Мне запрещают вот уже сряду третью большую статью. Первая называлась "Перелом", вторая — "Воздушные явления"; и та и другая должны были идти под общим заглавием "Статьи о русской литературе". Третья статья была "Опыты изучения Фейербаха", чисто философская. Вчера ее запретили[884]. Невозможно рассказать, до каких нелепостей дошла наша цензура. Таким образом, кроме письма Косицы[885] и скудных "Заметок летописца"[886] ты ничего не найдешь моего в "Эпохе" <…>
С Достоевскими я чем дальше, тем больше расхожусь. Федор ужасно самолюбив и себялюбив, хотя не замечает этого; а Михайло просто кулак, который хорошо понимает, в чем дело, и рад выезжать на других.
Все это очень печально. Так как я очень задолжал и впереди предстоит мне то же, что и назади, то я, наконец, начинаю задумываться и размышлять, знаешь ли о чем? Как бы разбогатеть. "Дурные мысли!" — ты скажешь. Но я вовсе не думаю скряжничать и выжимать соки из других, я только мечтаю освободиться от долгов и не быть в таких беспрерывных попыхах, в каких я теперь…
Достоевский Федор уехал в Москву, а потом едет за границу до сентября.
Автограф // ЦНБ АН УССР. — III.19095.
50. Н. И. Страхов — Павлу Н. Страхову
<С.-Петербург> 15 июля <1864 г.>
…Умер наш редактор, как, верно, милый Паша, ты знаешь уже из газет. Умер Михайло Михайлович прямо от редакторства[887]. Был он слаб и до издания журнала, но журнал его совсем доконал. Он все бодрился и помалчивал; но запрещение журнала, брань, которая на него сыпалась, наконец неудача новых книжек, придирки цензуры — все это на него сильно действовало. В половине июня у него случилась желтуха, разлитие желчи. Он не очень берегся и не опасался. 7 июля он получил неприятное известие — задержали мою статью[888] — он не спал ночь; на другой день заснул и уже не выходил из беспамятства. Желчь отравила кровь — впрочем, тебе лучше знать, как это делается.
Дела оставил он не в дурном положении. Долгов малость; есть небольшие деньги[889]. Журнал, разумеется, будет продолжаться. Издательницей будет жена, редактором — какое-нибудь почтенное лицо, а мы будем работать. Пока — все в расстройстве и много хлопот и сумятицы. Пришли мне рублей пятьдесят; как ни совестно, а я решаюсь просить тебя <…>
Впрочем, все по-старому. Получил ли ты книги и "Эпоху"? <…>
16 июля
Новая редакция уже почти совершенно сваяна. Как кажется, настоящую редакторскую работу буду делать я[890]…
Автограф // ЦНБ АН УССР. — III.19086.
51. А. Н. Майков — А. И. Майковой
<С.-Петербург> 29 сентября 1864 г.
…Был на похоронах Григорьева[891]. На похоронах были только Достоевские, Страхов, Аверкиев, Долгомостьев, Крестовский[892], Владимирова[893] и Васильев[894]; из литературы больше никого. Схоронили около Мея[895], где, конечно, и мне будет место, ибо мы все принадлежим к одному направлению и служим одному богу — Искусству. Теперь уж в литературе петербургской у меня нет друзей, т. е. душевно меня понимавших. Аполлон Григорьев все собирался разбирать мои стихи — да так и не успел; теперь уж никто не в состоянии написать мой литературный портрет. Ну да бог с ней, с литературой! Уж что-то не пишется; видно довольно[896]!…
Рукописная копия. ИРЛИ. — 17017. — С. IХб1.
52. А. П. Милюков — Г. И. Данилевскому
<С.-Петербург> 1 ноября <1864 г.>
…Много воды утекло с того времени, как мы виделись с вами. Вот и М. М. Достоевский отправился в Елисейские. Это был такой неожиданный удар для его семьи и приятелей! Болезнь его началась разливом желчи и при других обстоятельствах кончилась бы, конечно, благополучно. Но разные беспокойства, особенно со стороны цензуры, которая сильно тревожила его, дурно подействовали на ход болезни — отравленная желчь бросилась на мозг, и он, пролежав три дня в беспамятстве, умер[897]. "Эпоха", как вы знаете, продолжает издаваться его семейством, т. е. собственно Федор Михайлович издает ее под номинальной редакцией Порецкого (это один из старых знакомых и сотрудник по отделу внутренних известий[898] <…>).
Федор Михайлович был при больном постоянно; я также навещал по несколько раз в день; мы жили друг от друга домов через пять. Вот какой год выдался на семью: весной умерла жена Федора Михайловича, потом у Михаила Михайловича дочь, а летом и сам он. Вы спрашиваете: кто будет главным двигателем "Эпохи"? Конечно, Федор Михайлович с прежними сотрудниками. Впрочем, я не хорошо знаю теперь дела журнала и не участвую в нем: недавно там напечатана моя статьишка[899], но она была отдана еще Михаилу Михайловичу. Меня, кажется, считают там недостаточно крепким почве[900]. Семейство покойного осталось на той же квартире, где жило и прежде, а потому и сношения — по прежнему адресу. Федор Михайлович живет на другой квартире, но редакция осталась по-прежнему, и он ходит туда всякий день. Записочку насчет неполучения вами журнала я отдал в редакцию, и обещали немедленно справиться…
Автограф // ГПБ. — Ф. 236. — Ед. хр. 104.
53. Я. П. Полонский [901] — Н. Н. Страхову
9 декабря 1864 г.
И я благодарю вас, милый Николай Николаевич, за воспоминания об А. А. Григорьеве — и за помещение его писем[902]. Благодарю вас — во-первых, за то, что статья ваша как нельзя лучше напомнила мне мои первые, юношеские отношения к покойному Аполлону Александровичу — мою веру в его гениальные способности, — в его призвание быть критиком или замечательным мыслителем. Вы кончили тем, с чего я начал, но гораздо меня счастливее… никогда не кончите тем, чем я кончил…
Во-вторых, статья ваша, т. е. письма Григорьева, — вероятно заставит меня опять приняться за "Свежее преданье" и продолжать его[903]…
В-третьих, письма, вами напечатанные, утвердили меня в том мнении, какое в последнее время я составил себе об Аполлоне Григорьеве.
Если оно и несправедливо — то да не убоюсь я вам его высказать — моя несправедливость не оскорбит и не обидит мертвого, тогда как его несправедливость или ваша может еще обидеть меня как живого. Впрочем, на святой Руси принято за правило: обижай человека пока он жив — т. е. пока он это чувствует и понимает; а когда умрет, — тогда не смей! Тогда воздай ему все то, чего ты лишал его при жизни, — ибо мертвый этого не почувствует.
884
26 апреля 1864 г. Страхов писал брату Павлу:
"Мне запрещают вот уже вторую статью. И очень досадно и очень невыгодно. Цензора в ужасном страхе, что я их подведу, и потому просто теряют голову: всякое слово у меня им кажется опасным" (Авт. // ЦНБ АН УССР. — III.19094).
Такое отношение цензуры к Страхову объяснялось скандалом, вызванным в 1864 г. его статьей "Роковой вопрос", приведшей к запрещению "Времени".
Статья Страхова "Опыты изучения Фейербаха" появилась в № 6 "Эпохи" (ц. р. 20 августа 1864 г.), по-видимому, после некоторой переработки.
885
Косица — псевдоним Страхова. В майской книжке журнала, о которой он здесь говорит (ц. р. 7 июля), открытое письмо Косицы не напечатано.
886
В отделе "Заметки летописца" № 5 "Эпохи" помещены статейки Страхова "Русские немцы" и "Немцы сердятся".
887
М. М. Достоевский умер в Павловске 10 июля 1864 г.
888
См. примеч. к предыдущему письму.
889
Страхов был в это время плохо осведомлен о состоянии дел покойного. И "Эпоха", и табачная фабрика, принадлежавшая Михаилу Михайловичу, были обременены долгами, которые целиком легли потом на Достоевского.
890
16 июля Страхов писал брату Петру:
"Хлопот у меня нельзя сказать чтобы было мало. Цензура запретила мне одну за другою четыре статьи. До запрещения их нужно было написать, а после запрещения отстаивать. Одна, первая, доходила до министра Валуева и погибла безвозвратно; другие еще надеюсь отстоять. А тут умер редактор, как ты, вероятно, знаешь из газет. Никто этого не ожидал, и сам он не успел ничем распорядиться. Теперь мы устраиваем новую редакцию, и, кажется, все дело пойдет благополучно…" (Авт. // ЦНБ АН УССР. — III.19153).
11 августа С. П. Колошин (см. примеч. к п. 47) писал Достоевскому из Милана:
"Увидев в "Siecle" известие о кончине М. М. Достоевского, я бы этому не поверил, но так как я в два месяца не мог дождаться на несколько писем ответа от редактора "Эпохи", то должен допустить, что на этот раз французская газета не соврала. Душевно сожалея о смерти М. М., если он умер, я, тем не менее, не имея в Петербурге корреспондента и находясь в стесненных обстоятельствах, вынужден просить Федора Михайловича или то лицо, которое заведывает теперь "Эпохою":
1) уведомить меня, продолжать ли мне доставку статей для журнала;
2) если какие-либо рукописи мои напечатаны или даже еще не напечатаны, выслать сколько-нибудь денег.
Пусть просьба моя выходит из ряда обыкновенных, я надеюсь, что "Эпоха" не вменит мне ее, ради исключительности моего заграничного положения, и со своей стороны обязуюсь употребить все силы, чтобы отплатить ей за чрезвычайное одолжение, которое буду ожидать с нетерпением" (Авт. // ЛБ. — Ф.93.11.5.87).
891
См. описание похорон А. А. Григорьева, состоявшихся 28 сентября 1864 г., в кн.: Боборыкин П. Д. Воспоминания. — Т. I. — M.-Л., 1965. — С. 395.
892
Всеволод Владимирович Крестовский (1840-1895) — беллетрист и поэт. Некоторые его стихотворения нравились Достоевскому.
893
Елизавета Васильевна Владимирова (1840-1918) — актриса Александрийского театра.
894
Павел Васильевич Васильев 2-й (1832-1879) — актер Александрийского театра, выдающийся интерпретатор образов Островского.
895
Лев Александрович Мей (1822-1862) — поэт и драматург.
896
В другом, недатированном письме Майкова к жене встречаются следующие строки об А. А. Григорьеве:
"Я тебе во всяком письме писал, что Григорьев все еще в тюрьме; он был выпущен, но дня через четыре — умер. Ты знаешь, что сколь ни безобразно сложился этот человек, в нем были такие силы, утрата которых отзовется на всей литературе; и действительно, с ним кончилось целое направление нашей мысли, нашей критики, именно эстетической — и в связи со всеми жизненными явлениями. После Белинского — критика раздвоилась, как и Белинский, представляя два направления: 1) Белинский натуральный, как он был, и 2) Белинский, сбитый с толку политическими тенденциями. Последнее продолжалось Добролюбовым и окончательно теперь достигло своего апогея в "Русском слове", а первое, т. е. хорошая сторона Белинского, — в Григорьеве. Ты знаешь, что я очень его любил, и потеря его для меня очень прискорбна… Сходит наше поколение со сцены! Заменяется новым… и, право, сам ли глупеешь, что нового никак принять не можешь, или новое так ново, что зелено и молодо, что и хорошо, что не принимаешь? Во всяком случае, разлад в жизни невообразимый и что любить, во что верить? — вопросы, которыми заболевает сердце, не могущее не любить, не могущее не верить в то, что любит…" (там же).
897
См. примеч. к п. 50.
14 декабря 1864 г. И. Н. Шидловский (см. о нем в примеч. 5 к п. 3) писал Достоевскому:
"…Михаила-то Михайловича уже нет на свете! Слишком недавно нет его для того, чтобы вполне сознать его отсутствие. Я верил теплому его чувству ко мне; последнее его письмо поручилось мне в том. Искренняя память такого человека возвышает наше существование при всей бедности жизненного достоинства. Я все мечтал еще свидеться с вами обоими. И вдруг так разом и так рано не стало одного из вас. Кажется, большая часть сердца моего замерла. Слышал я от племянников моих и о вашей потере, еще более близкой. Редакция "Времени" по поводу печатания "Записок Мертвого дома" два раза извещала о вашем нездоровье. Все это не по-моему. Грустно и очень, право, грустно!
Покойник уведомил меня о ваших сборах написать ко мне, я радовался и ждал, но, верно, сладкий досуг словесного творчества не жалует урывок. Не ропщу на вас и не хотел задирать вас моими строками, отнимать хоть минуту у труда вашего, сладостного и дельного. Но теперь — другое дело. Отношусь к вам, как проситель покорный, униженный, но жалобно-горячий. У вас, верно, есть фотографические карточки ваши и Михаила Михайловича. Пришлите мне по одной похожей и, если можно, в виде самом простом. Продажных переснимков мне бы не хотелось. Ведь вы не можете не верить моей любви к вам обоим; отдайте ж мне мое, как Божие богови, как кесарево — кесареви. Пожалуйста! Дело невеликое и нетрудное! <…> Не откажите душе моей!
Не забыл я песнь заветную, Песню дружбы юных дней!.." (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.II.9.143а).
Анонимный агент доносил в III Отделение 13 июля 1864 г.:
"На похоронах бывшего редактора журнала "Эпоха" М. Достоевского не произошло ничего особенного. На кладбище покойного сопровождали литераторы: Милюков, Полонский, Зотов, Майков и Миллер. Посторонних лиц было очень мало. Надгробной речи никто не говорил. — Достоевский похоронен в Павловске" (Авт. // ЦГАОР. — Ф. 109. — Оп. 1. — Ед. хр. 72).
898
Александр Устинович Порецкий (1819-1879) — публицист, сотрудник и официальный редактор "Эпохи".
899
Статья Милюкова "Вопрос о малороссийской литературе" в № 4 "Эпохи" (ц. р. 3 июня 1864 г.). В том же номере журнала были помещены заметки Милюкова "Листки из памятной книжки".
900
Милюков пародирует известное выражение "быть крепким земле", т. е. быть крепостным. Почва — символическое определение основного направления "Эпохи".
901
Яков Петрович Полонский (1819-1898) — поэт, сотрудник "Эпохи".
902
В № 9 "Эпохи" (ц. р. 22 ноября 1864 г.) Достоевский поместил (со своим обширным "Примечанием") статью Страхова "Воспоминания об Аполлоне Александровиче Григорьеве". Страхов ввел в свою статью адресованные ему Григорьевым письма, которые и цитируются ниже по этой публикации во "Времени".
903
См. примеч. к п. 30.
