Когда я вхожу в дом, Люси бросает на меня тревожный взгляд. Я должен выглядеть жизнерадостным. Отличный денек, с самого утра чудная погода, холодновато, чувствуется приближение зимы, но все такое желтое, такое золотое, такое медное, такое рыжее, такое неподдельно живое.

Я вижу себя в наружное зеркало заднего вида, в зеркалах в прихожей, в глазах малышки.

Я мертвенно-бледен, весь в поту, глаза испещрены красными прожилками, губы словно иссушены самым обжигающим ветром пустынь. Я дрожу. Я испытываю боль во всем теле. Я не помню, как я доехал до дома.

Она спрашивает меня, что случилось. Я не отвечаю и даже не уверен, что слышу ее.

Я поднимаюсь и запираюсь в своей комнате под крышей.

Я должен подумать.

Я не должен впадать в панику.

Я должен выработать план действий.

Я должен избавиться от этих людей.

Я не должен впадать в панику.

Нет никаких оснований для паники.

Во-первых, никогда больше не оставлять малышку дома одну, пусть деревня стала сплоченной общиной, пусть капитан Купер всегда настороже и следит за любым посторонним человеком, появившимся в наших местах, точно так же, как и военный биограф, и семья лесорубов на перекрестке с Фишнет Роу. Я не могу позволить себе ни малейшего риска.

Затем, чтобы хорошенько вогнать гвозди в крышку их гроба, я информирую Материнский Корабль об их угрожающем присутствии и прошу срочно принять меры. Если я сумел затронуть их индивидуальную память, было бы неплохо проделать то же самое с памятью системы, на которую они работают. Мне обещают специальное вмешательство Фальсификаторов.

Я со своей стороны – на всякий случай – должен предусмотреть возможность срочного переезда.

Я должен быть готов в один прекрасный день сразиться с людьми в темных костюмах.

А главное, не должен впадать в панику.

Они ничего не могут с нами сделать. Они ничего уже не могут с ней сделать.

Она – моя дочь.

Они не отнимут ее у меня.

Они ничего не могут с нами сделать.

Мы уже не принадлежим этому миру.

В самом начале 2004 года я получаю сигнал.

Среди ночи, конечно. Классическое послание, получаемое в полубессознательном состоянии.

Так и есть, мгновение приближается. Мгновение Великого Ухода.

Пора.

Я знаю, что она готова, точно так же, как и я. Но я знаю, что и люди в темных костюмах, где-то там, тоже готовятся.

Материнский Корабль, видимо, ускорил час возвращения. Материнскому Кораблю не понравилась эта история с людьми в темных костюмах. Материнский Корабль хорошо меня понимает. Надо сказать, что он – это немного я.

Остается лишь покинуть Аппалачи, Соединенные Штаты и подняться на север. Еще немного ближе к северу.

Пересечь границу и ехать на север севера, к северу Канады.

Материнский Корабль посылает редкие сообщения, каждый час, из соображений безопасности, а также сохраняя возможность импровизации в последний момент. Материнский Корабль не только существо, обладающее интеллектом, это еще и военная машина.

Все, что мне известно на сегодня, так это место, куда я для начала должен прибыть, и время, когда я должен там появиться.

Местом назначения оказался Квебек. Северный район, город под названием Фермон. Я должен оказаться там не позднее первого июня. Ни в коем случае нельзя обращать на себя внимание. Обычная процедура.

Мне нужно уладить мелкие проблемы. Фальсификаторы займутся домом и его содержимым, все будет отправлено по световому зонду на Материнский Корабль. Они пошлют в школу фальшивую копию официального документа из канадского общеобразовательного заведения, «куда поступила ученица Люси Скайбридж во время учебного года». Они заплатят налоги, закроют все, уже ставшие ненужными, банковские счета, аннулируют страховки, уничтожат врачебные записи, фискальные досье, бухгалтерские файлы, даже убьют человека, двоих, если нужно – и десятерых. Любой след моего пребывания на этой планете исчезнет. Дом будет быстро перепродан, не важно кому. Нас забудут.

Даже в школе в конце концов забудут Люси Скайбридж и ее необыкновенные способности.

У них останется только смутное воспоминание о недолгом пребывании, а геологическая прочность мира опять навяжет им свои правила. В частности, о чем нужно думать, о чем следует помнить, о чем нужно забыть – и о чем ни в коем случае нельзя забывать.

Меня только одно и тревожит – это именно память. Память, являющаяся врагом таких, как мы.

Это не память капитана Купера, или школьных учителей, или дилера «Крайслера».

Эта память, эта опасность, спряталась в черепах людей в темных костюмах, людей, которые добрались даже до Аппалачей. Я смог в последний момент их обмануть, Фальсификаторы залезли в их систему, но они здесь, рядом, и преследуют нас.

Я не знаю почему, но эти люди разыскивают нас, чтобы помешать Миссии завершиться так, как я задумал.

Кто они такие, чтобы посметь сопротивляться полномочному Наблюдателю?

Кто они такие, чтобы стремиться арестовать человека, выжившего после взрыва Северной башни?

Кто они такие, чтобы пытаться сделать из нас пленников своего мира?

Не знаю, что на меня нашло, но впервые за тысячу лет земного эксперимента мной овладевает неистовое чувство, которое я определяю как ненависть. Это странное ощущение, оно ширится, как поток, который подпитывает сам себя. Оно начало расти постепенно, после неожиданной встречи с людьми в темных костюмах, но с течением недель принимает уже тревожные масштабы.

А теперь, когда Материнский Корабль прислал мне сигнал об уходе, во мне словно открылся какой-то клапан, как будто предохранитель вышел из строя.

Какое-то невыразимо жестокое чувство охватывает меня, когда я мысленно представляю свою дочь рядом с людьми в темных костюмах.

Что-то готово взорваться во мне, провоцируя максимальное количество человеческих жертв, как только я допускаю возможность того, что люди в темных костюмах решат разлучить нас.

Что-то делает из меня моего собственного двойника-монстра, когда я осознаю то, что они собираются сделать, то, для чего они и добрались сюда.

Раньше я не знал ненависти. Это животное чувство. Ледяное. Я знал ярость, возмущение, гнев, но они другие. Гнев может довести вас до грубости и, конечно, даже до убийства. Но ненависть, кажется, находится на другом уровне интенсивности. Который способен радикально изменить природу явления.

Ненависть – это машина. И пока источник энергии питает ее, она безостановочно работает день и ночь. А источник энергии – это она сама.

Очевидно, что это может вести к жестокости в чистом виде. Это может вести к убийству, может стать итогом скрупулезного плана, а главное, это может привести и к гораздо худшим последствиям. Это может привести к произведению очень сложных расчетов, к дьявольским хитростям, к безжалостным ловушкам, это может снова сделать меня человеком.

Идут дни, я успокаиваюсь и восстанавливаю силы. Сотворить, пусть за несколько минут, параллельный мир для полдюжины человеческих интеллектов, используя предоставленные для такого типа операций резервы, действительно невозможно, так категорически заявляет наш Учебник с инструкциями. Последствия могут оказаться по определению непредсказуемыми.

Но я сумел создать «сеть прерываний» в глубинах их психики. Я навсегда расколол часть пространства-времени великолепной иллюзией, в которой я просто-напросто не существовал. Я смог исчезнуть у них на глазах, а они не заметили ни малейшего подозрительного движения: в некоторых нейронных структурах их мозга наверняка произошли разрушения. Должен признаться, я этому порадовался.

Эта процедура изменит их память, являющуюся врагом людей, ищущих правду, то есть людей, ищущих секреты. Память о недавних событиях у людей в темных костюмах оказалась в различной степени поражена. Они сбиты с толку, испытывают частичную амнезию, не помнят, почему они приехали в это странное место. Основные детали их расследования навсегда потеряны, они должны все начинать практически с самого начала.