– Не лучший выход для мужчины – болтаться в чьей-то свите, – продолжал бурчать Спад. – Честно говоря, хуже нет. Но коли вы не видели сегодня новостей, так на нет и суда нет.

– Какого суда? Ты о чем?

– Да о том вашем интервью, когда здесь открыли станцию, – обернулся к нему ассистент. – Они сегодня его повторили. Я-то знаю, что два года назад у вас седины было поменьше. Но ой как бы мне хотелось, чтобы эта Беатрис Татуш сегодня смотрела на меня такими сладкими глазками, какими тогда смотрела на вас.

– Молчать! – рявкнул Дварф Макинтош, и ассистент тут же покорно скрючился над консолью.

– Прости, – через минуту сказал Мак.

– Да ладно вам, – буркнул Спад.

– Ты хочешь, чтобы я извинился?

– Как-нибудь в другой раз… Что за чертовщина там творится? Наш келп, и вдруг…

– Это не наш келп, – вздохнул Дварф Макинтош. – Келп свой собственный. Он сам себе хозяин. А мы держим его в цепях. И он поступает, как любое порабощенное существо – пытается разорвать цепи!

– Но ведь тогда люди Флэттери быстрехонько его прополют, а то и еще хуже – вырежут все становище.

– Но это не навсегда. Проблема рабства до сих пор не разрешена. Цепи есть цепи: с одной стороны прикован раб, с другой – хозяин.

– Да бросьте вы, доктор Мак…

Макинтош расхохотался:

– Ты прав. Если взглянуть на все это с исторической точки зрения, то Флэттери лучше всех пандорцев разбирается во всем. Мы, клоны, тоже рабы. Рабы своего времени. Лишь клоны первого поколения имели настоящую закалку. Их тогда выращивали как доноров, если вдруг оригиналу потребуются какие-нибудь органы. Они нуждались в нас и делали все, что им приказывали. А теперь этот клон порабощает келп, затыкает ему пасть, и все это только для того, чтобы свободно совершить действия, надиктованные свыше! И, главное, ему не под силу отсечь нити давно умерших манипуляторов. Он сам не ощущает, сколько времени прошло.

– Ну и что нас ждет?

– Раскрытие карт. И если Флэттери сейчас высунет нос, ему надо будет в ладошки хлопать от счастья, если он хоть на что-то сгодится келпу. А в противном случае я ставлю два против одного, что ему не жить.

– Два чего?

Дварф Макинтош расхохотался – от души и громогласно, как и полагается мужчине его комплекции.

– Я даже не пытаюсь догадаться, откуда идет эта идиома. В те времена, когда я жил на Лунбазе, «два» означало четверть доллара. А доллар – это такие у нас были тогда деньги. Для нас это имело значение…

– А мы в таких случаях говорим: «Да я и шерстинки рвача не дам за его шанс».

– Что ж, пожалуй, так будет честнее. Опа! – Дварф Макинтош махнул рукой в сторону одновременно загоревшихся шести красных огоньков на пульте приема. – И кого же мы не изволили выслушать?

– Директора, – фыркнул Спад и машинально отъехал на стуле от пульта. – Он хотел, чтобы мы сотворили что-нибудь с келпом из восьмого сектора. Будто бы мы и не пытались с ним что-нибудь сделать…

– Ага! Сделаешь с ним что-нибудь… Как же! Стоит нам чуть усилить воздействие, и мы поджарим все, что находится внизу. Прелестное рагу получится: тушеный келп с подводными лодками и другими специями по вкусу.

– А если келп только того и хочет?

– Не дай Бог, если он разжился у нас подобной информацией! У нас есть только один способ решить проблему. Нам нужно найти такой способ воздействия, которым до сих пор мы не только не пользовались, но и не думали о нем.

Спад невозмутимо пожал плечами:

– Я с вами, приятель. Но вот что скажет директор?

Келп на дисплее вел себя уже совершенно нетипично: он стремительно скручивался, словно его самого затягивало в воронку неведомого водоворота. И уж кто-кто, а Дварф Макинтош понимал, что службы Контроля сами чуть не выворачиваются наизнанку, лишь бы его удержать.

Спад ткнул пальцем в один из мониторов:

– Электромеханический контур. В районе келпа движется «жучок».

– Механический или электронный?

– Может, и то и другое вместе, – меланхолически заметил Спад. – Но именно эта блоха и взбесила наш келп.

– Согласен, – кивнул Мак. – Ты словно читаешь мои мысли. Но электрический контур идет от самого келпа. И он должен быть направлен на кого-то еще. Это становище еще не доросло до того уровня, чтобы хоть что-то начать соображать. Ну, по крайней мере, не должно было.

– Док?

– Да?

Макинтош вперился в экран, на котором в ускоренном порядке проходили все метаморфозы келпа за последние полчаса. И вдруг ему показалось, что он начинает понимать, почему именно келп вдруг взбунтовался.

– Я вычислил кривую его неповиновения.

Дварф Макинтош обернулся к склоненному над консолью Спаду. Его ассистент был белее мела и словно раза в два убавился в плечах. Зато указательный его палец удлинился многократно. И этим белым копьем он тыкал в экран.

– Что это такое? – не разобрал с ходу Мак.

– Спираль. Весьма типично для восьмого сектора. – Ассистент говорил монотонно, словно читал лекцию.

– Но это же означает, что одно становище келпа пожелало объединиться с соседним! А ты что видишь? И как ты это понимаешь?

– Возможно, сосед не пошел на контакт и теперь пытается выпихнуть агрессора в его воды.

– Ох, Спад, боюсь, что ты прав.

Тяжело вздохнув, Дварф Макинтош шагнул к своей личной консоли и набрал только одному ему известный код (причем пользуясь исключительно указательными пальцами). Красные огоньки на пульте связи превратились в черные.

– Аварийный режим! – громогласно объявил он, подмигнув Спаду. – Когда в следующий раз Флэттери выйдет на связь, отрапортуй ему, что контакт был прерван по причине повреждения кабеля и что ты самолично этот кабель заклеил лейкопластырем. Тогда, возможно, ты заслужишь прощение. Но я вряд ли ошибусь, если скажу, что моя служба здесь закончена. А теперь мы со спокойной совестью можем наблюдать за тем, что вытворяет внизу этот келп.

Спад позеленел и шумно проглотил слюну, но Мака это только развеселило.

– Ты чего скукожился, Спадди? Это всего лишь растение. Оно не умеет летать и не сцапает тебя здесь.

– Ладно вам… Флэттери тоже никому не доверяет. И я повсюду вижу ловушки, впрямь как он…

– Да, это он любит, – согласился Мак. – Это становище разрослось за пару лет. Однако здесь директор почему-то не применил все положенные по инструкции методы усмирения келпов. Уж слишком быстро оно разрослось.

Дварф Макинтош ждал, что с секунды на секунду раздастся знакомый голос Флэттери, который скажет им, что делать.

– Есть! – воскликнул он, одновременно включая канал связи. – А теперь спрячься за спинкой моего кресла и смотри, как пекутся пироги. Там, внизу, творится какая-то ерундовина. Но я должен быть первым, кто разберется в этой чепухе. А если мы еще и сумеем совладать с этим становищем, то, глядишь, чему-нибудь от него научимся. А кроме того… – теперь Мак уже подмигивал так, что и слепой бы заметил, – Флэттери внизу, а мы с тобой на орбите.

Переговорник издал протяжный писк. Мак потянулся за словарем дешифровки сигналов для космических служб.

– Мы послали к вам нашу птичку пять минут назад, – сообщил бестелесный и бесполый голос. – Есть возражения?

– Да никаких, – отмахнулся Макинтош. – В вашем районе течения стабильны, а погодные условия не собираются меняться в течение ближайшего часа.

– Вас понял, Контроль над течениями. Птичка прилетит теперь уже через… четыре минуты.

Необъятный содрогнулся от нахлынувшего чувства абсолютной свободы и расслабленно потянулся всеми стеблями. Давно уже все формировавшие его становища не испытывали подобного сладкого чувства. А так хорошо, как сейчас, ему вообще никогда не было. И даже продвижение субмарины по его артериям не доставляло ему ни малейшего дискомфорта.

Напротив, приближавшееся суденышко испускало мощные энергетические волны, наполнявшие его стебли подобием пульса. Щупальца держали кораблик очень нежно, чтоб случайно не раздавить хрупкой скорлупы.