Но она была заметно меньше, и по мере того, как они сближались, движения желтой становились все судорожнее, все быстрее. Она отклонялась из стороны в сторону, словно пытаясь избежать встречи, но синяя всякий раз повторяла ее движение. Передние концы их неумолимо сближались, и когда между ними оставался лишь небольшой просвет, желтая метнулась было в сторону, но в то же мгновение синяя сделала прыжок, и концы их впились друг в друга, противоборствуя, как две разъяренные кобры.

Какое-то время, казалось, они замерли, но потом желтая стала отступать, сжиматься, а синяя толчками надвигалась на нее, заполняя собой все большую часть экрана. Струйки, синие и золотистые, питавшие их, продолжали мелко пульсировать и сходиться, но исход схватки был уже предрешен. Это был мир, где преобладали эмоции зла. Мир, подлежащий уничтожению. И там, за глухой переборкой, Великий Возлюбленный готовился уже сказать свое последнее и страшное слово.

— Я проиграл, — прожужжал Второй. Он даже подставил свое темя, чтобы, согласно условиям пари, Первый шлепнул по нему ребром хвоста, но Первый уклонился от этого. Он хотел чистого выигрыша, они должны завершить виток вокруг планеты. Он был то, что называется педант.

Между тем золотистый змей вдруг шевельнулся. Нити, окружавшие его тело, засветились ярче. Очевидно, корабль вступал в некую зону повышенной радости.

Но этого было мало, чтобы изменить соотношение, которое уже сложилось.

И вдруг произошло невероятное. В краткое, как вспышка, мгновение Золотой Змей получил вдруг импульс чудовищной силы.

Одним рывком он отбросил от себя синее чудовище. Раздувшись почти на весь экран, он с такой силой прижал его в противоположном конце, что тот обратился в. синий шевелящийся комок.

Прозвучал гонг, и в конце каюты вспыхнул желтый свет. Это означало, что в новом мире преобладали положительные эмоции.

Пари было проиграно. Первый запищал, причитая. Второй поднял хвост и с размаху шлепнул спутника по чешуйчатому темени.

Александр Иванович только что услышал о служебной неприятности одного из своих коллег и тайно возликовал. Безумная, дикая радость заполняла все его существо, и гигантский цветок восторга распустил лепестки в его сердце.

Когда через некоторое время, воздав должное этому чувству, он продолжил путь по коридору своего учреждения, корабль с мегерами уже выходил за пределы солнечной системы.

…Человечество так никогда и не узнало имени своего спасителя.

В июне 2966 года в печати появилось сообщение, что в парке Исторического музея прошлой ночью свихнувшийся робот разбил пятьсот памятников. Дикий акт вандализма потряс широчайшие круги общественности, так как в коллекции памятников имелись выдающиеся произведения искусства. Такие, например, как высеченный из камня король Фиферон Толстый или диктатор Шиндлер, выполненный неизвестным мастером в бронзе.

С наступлением утра музейный парк невозможно было узнать.

Памятники лежали в развалинах, фонарные столбы поломаны, деревья вырваны с корнем, трава вытоптана.

На место происшествия немедленно явилась следственная комиссия. Она арестовала робота УВ-083, который работал в музее дворником. На допросе робот признался, что прошлой ночью, выполняя служебные обязанности, он находился в парке. В ответ на прочие вопросы УВ-083 понес дикую чушь о волшебном огниве, масляных бассейнах, чертях и тому подобной чепухе.

Кибернетического шизофреника отвели в мастерскую. Но как только механики забрались внутрь робота и извлекли из его электронного мозга ферромагнитную ленту памяти, на которой УВ-083 записал события роковой ночи, открылись вещи совсем уже неслыханные.

Приводим стенограмму записи.

Двенадцать часов. Темная ночь. Ой, как не хочется вылезать из гаража! Терпеть не могу темных ночей. На свет прожекторов вечно — слетаются разные жуки и комары. К другим роботам не слетаются, а ко мне слетаются. Это оттого что я смонтирован под несчастливой звездой.

Ну, хорошо! Будем двигаться.

Фонари в парке потушены.

В центральной аллее на императоре Фифероне Толстом опять сидели воробьи. Сколько раз я докладывал старшему роботу, что надо выставить пугала, но он только хлопает Своими пластмассовыми ушами и ничего не делает.

На мраморной скамье напротив памятника принцессе Клотильде каждый вечер целуются молодые пары. Это все оттого, что садовник, робот с архаическими вкусами, вокруг скамейки насадил акации. Как разрослись пышными кустами, на скамейке начали целоваться.

Я включил прожектора и потихоньку подкрался. Ну, как же!

— В парке целоваться строго воспрещается! — заорал я на максимальной громкости.

Ух, как они подскочили!..

— Мы совсем не целовались, — испуганно заикался парень. — Мы смотрели на луну…

Ха-ха, луны совсем нет сегодня!

— Идите сейчас же домой!

Уходя, девушка шепнула парню:

— Какой несимпатичный, скрипучий робот!

К сожалению, этого нельзя отрицать — скрипучий. Недавно мы собрались целой компанией и сыграли в карты. Один из музейных роботов, по специальности крысолов, обчистил меня до нитки — я хотел сказать, до болтика. Так я лишился комплекта запасных частей и масленки. Вот что значат быть смонтированным под несчастливой звездой!

Теперь — хочешь не хочешь, а приходится воровать. В магическом отделе музея есть лампадки, из них можно набрать довольно сносного масла.

Час ночи. На первой скорости спешу в сторону замка. Идти приходится медленно, так как суставы предательски скрипят. Если роботы-сторожа заметят меня у лампадок, то я здорово получу по циферблату.

Мне повезло — дверь магического отдела распахнута. Шаг за шагом, не спеша… Как приветливо мигают лампадки! Протягиваю руку и хватаю одну из них.

— Маслице воруем? — раздается за моей спиной приторно ласковый голос.

Моментально оборачиваюсь.

Слава судьбе — это не сторож!

Передо мной мужчина в черном сюртуке, черном цилиндре и черных сапогах. Из-за голенища одного сапога торчит обрывок веревки.

— Ну что, дорогой, таращишь свои объективы? — спрашивает он. — Черта, что ли, не видел?

— Чертей не бывает, — отвечаю я.

— Не бывает? Посмотри-ка!

И вытаскивает из-за сапога веревку. И что бы вы думали — это хвост! Как у коровы, только длиннее. Снимает цилиндр. А под ним два стройных рожка!

— Ну, теперь видишь, что я черт?

— Нельзя верить всему, что видишь. В моей электронной памяти четко и ясно записано, бога нет — чертей нет, так что ты не существуешь!

Незнакомец вздохнул.

— Хорошо, допустим, что я не существую. Но теперь — за дело! Скажи, ты не хочешь, чтобы тебя озолотили?

— Озолачивать меня ни к чему, меня надо смазать маслом!

— В твоем распоряжении будет огромный масляный бассейн. Двенадцать чертей будут тереть твою жестяную спину.

Ух, как мне нравится, когда натирают спину! И мысль о масляном бассейне неплоха. Я позволю бултыхаться в нем и другим роботам, а потом мы сыграем в очко! Здорово!

— Где же бассейн?

— Погоди, не все сразу! — Незнакомец наклонился поближе к моим микрофонам и таинственно зашептал: — Прежде всего послушай умного черта. В аду сейчас катастрофическое положение. За все тридцатое столетие мы сунули в котел всего двух лжецов и десять прелюбодеев. Это ужасно! Чертям грозит безработица и голод. Будущее не обещает ничего хорошего — не можем же мы свои перспективные планы основывать на одних только нарушителях супружеской верности! Поэтому сатанинский собор повелел мне выбраться на поверхность земли и сделать так, чтобы на свет вернулись добрые старые времена со всеми грехами. Тогда — слава богу! — снова появятся и воры, и мошенники, и грабители — и ад заработает на полную мощность. Но людям теперь стало слишком хорошо. Являлся я уж многим во сне и искушал их: «Ну, миленький, устрой мятеж! У тебя будут деньги, у тебя будет власть, все будут танцевать под твою дудку!» Ничего не помогает, все посылают, меня, Вельзевула, ко всем чертям!