Самурай наконец спрыгнул с лестницы.

– Что у него?

– Говорит, спина. Что вы там такое делали?

– Да ничего не делали, просто в люк упирались! Вдруг он заорал – и вниз.

– Хватит болтать, – оборвал разговор Печеный. – Понесли его на свет, я тут ничего не увижу.

Когда Самурай и Печеный подняли Обжору на руки, тот снова вскрикнул и, кажется, потерял на несколько секунд сознание.

В освещенном помещении его уложили на скамейку. Все столпились вокруг, но ничего не могли поделать, поэтому только беспомощно переглядывались. Суетился лишь Печеный – единственный из всех, кто имел какое-то представление о медицине. Впрочем, никто не знал, откуда это представление появилось и насколько можно ему доверять.

– Спина... – растерянно проговорил Обжора. – Что-то кольнуло – а потом как током прошило. Боль дикая.

– Сейчас болит?

– Не очень, если не шевелиться.

– Мне придется тебя перевернуть.

– Только осторожно, пожалуйста.

Когда Обжору переворачивали на живот, он лишь тихо простонал, но вытерпел. Печеный задрал куртку и наклонился, внимательно рассматривая спину. На первый взгляд все было в порядке. Однако, тщательно изучив все бугорки и впадины на спине Обжоры, Печеный посмотрел на товарищей так, что всем стало ясно – случилось что-то серьезное.

– Смотрите, – негромко проговорил он. – Вот сюда смотрите.

– Что там? – заволновался Обжора.

– Да подожди ты.

Лишь приблизив глаза, можно было заметить, в чем дело. На ребристом объемном позвоночнике, аккурат между лопаток, горела маленькая белая искорка. Ни крови, ни ссадин, а только крошечный огонек – отражение лампочки.

– У него стекло между позвонками, – сказал Печеный. – Тонюсенький такой осколочек, как иголка.

– Что там?! – не унимался Обжора. – Какое еще стекло?

– Молчи. Стекляшка у тебя в позвоночнике торчит.

– Да откуда она там взялась?! – Обжора едва не плакал.

– Не знаю... Наверно, когда окно в машине разлетелось, она и воткнулась. Она такая острая, что ты даже не почувствовал. А когда в люк уперся – она сдвинулась и попала в нерв.

– Черт! – простонал Обжора. – Я же ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу.

– Вот и не шевели. И прекращай ныть, ничего страшного пока нет.

– Да выдерните же эту хреновину из меня!

– С ума сошел? Хочешь полный паралич получить? Это должен врач делать, и не здесь, а в операционной.

– Ты мне в больницу сбегать предлагаешь?

– Не ной, тебе сказали. Дай подумать.

– Действительно ничего нельзя сделать? – осторожно спросил Самурай.

– Я не возьмусь, – решительно помотал головой Печеный.

– Может, попробуешь?

– Не уговаривай. Ты бы здесь взялся у меня аппендицит вырезать? То-то и оно. Заноза в позвонках – это еще хуже.

– Выдерни ее! – почти крикнул Обжора. – Выдерни, я разрешаю.

Но Печеный уже не обращал на его слова внимания.

– Та-ак... – процедил Самурай, сев на корточки и обхватив голову руками. – По-моему, наши приключения окончены. Надо сдаваться. Или кто-то не согласен?

– Я не согласен, – сказал Антон. – Если мы сдадимся, нас или сразу убьют, или потом в «циклопов» превратят. Я это точно знаю.

– А если не сдадимся, – продолжил Самурай, – то пропадет только Обжора, а мы, может быть, выкарабкаемся, так? Хорошая логика.

– Да какая там логика! – вмешался Леденец. – Самое время вызывать подмогу. Нужно как-то выбираться, прорываться к телефонам, компьютерам, радиосвязи – и вызывать оперотряд.

– Компьютеры не включены в глобальную сеть, – проговорил Антон. – И телефонов я здесь не видел.

– Послушайте, – подал голос Обжора. – Я прикинул на глаз, по-моему, тут недалеко пункт связи.

– Недалеко – это сколько?

– Ну, может, километров тридцать, а то и меньше.

– Ничего себе, рядом.

– А что? Сорок минут на машине. Черт, больно... Если кто-то выберется и... и угонит машину, он может успеть. Черт, хочу шевельнуться, а не могу...

Антон был поражен, как мог крохотный кусочек стекла превратить сильного и быстрого человека в неподвижную стонущую и охающую тушу. Но это было именно так – Обжора стал за эти минуты другим человеком. Ничего от прежнего Обжоры в нем не осталось, изменился даже голос.

– Боюсь, мы не сможем в героев играть, – вздохнул Самурай. – Был бы ты здоровеньким, мы бы рискнули, а так...

– Кончай, и так тошно... – простонал Обжора.

– Тошно, – согласился Самурай. – Сделаем так. Вы вдвоем, – он указал на Антона с Леденцом, – немного погуляйте по пересекающему тоннелю, поищите выход. Печеный останется с Обжорой.

– А ты?

– Я вернусь в насосный зал и посмотрю, что там.

– Хочешь нарваться на засаду?

– Хочу выяснить, есть ли она там. На случай, если нам придется все-таки сдаваться.

По коридорам Антон с Леденцом ходили долго. «Немного погулять», как просил Самурай, не удалось, потому что обнаружились два новых разветвления, и их тоже следовало изучить.

Однако время было потрачено не зря. Во-первых, они нашли место, где одна из труб подтекала и из нее капала вода. За полчаса там можно было набрать стакан, правда, добираться до места приходилось по колено в грязи – за долгое время пол совершенно раскис.

Во-вторых, Антон с Леденцом обнаружили выход. К сожалению, это не был выход в полном смысле этого слова. Это было закрытое решеткой окно в одной из стен на подъеме тоннеля. Толстая решетка, прочно приваренная к железной раме, но сквозь нее видно небо. А если подтянуться, можно разглядеть и участок спутанного кустарника, а за ним – пыльный и раздолбанный колесами пустырь и несколько заброшенных построек. Впрочем, само место не было заброшенным – откуда-то доносились голоса и шум машин.

Леденец тщательно изучил край решетки, пытаясь найти хоть один изъян или слабое место.

– Не сломать, – вздохнул он. – Вот бы где граната пригодилась.

Когда они вернулись, Самурай уже сидел на скамье, рядом с постанывающим Обжорой, и лицо его было еще более хмурым, чем раньше.

– Нашел что-нибудь? – безжизненно спросил он.

Антон быстро поведал о результатах поисков. Никакого особого оживления его рассказ не вызвал, да и не могло быть оживления в такой ситуации.

– Надо искать еще, – проговорил Самурай. – Делать нечего.

– А ты как сходил?

– А никак. Не открывается дверца.

– Как? – оторопел Антон. – Заперли нас, что ли?

Самурай покачал головой.

– Похоже, от взрыва там что-то перекосилось или рухнуло. Дверь чуть ходит туда-сюда, но пролезть нельзя. А если там засада, то они сидят наверху. Не докричишься.

– Подождите! – вмешался Печеный. – Если есть решетка, значит, ее можно сломать.

– Пробовали, она крепкая, – развел руками Антон.

– Ну и пусть! Найти какую-нибудь толстую железку, поддеть, навалиться всем вместе...

– Да где ж ее найти?

Печеный поднялся и начал открывать дверцы шкафов. Никакого пригодного инструмента там не оказалось. Были только обломки ножовочных полотен, ржавые половинки плоскогубцев, несколько помутневших стаканов, моток тонкого троса и прочий слесарный хлам.

– Хоть стаканы есть, – кисло улыбнулся Печеный. – Воды нацедить можно.

– Я бы лучше поел, – сказал Самурай. – Мы все с утра голодные. Интересно, сколько сейчас времени?

– На улице еще светло, – ответил Антон.

Печеный еще покопался в шкафах и нашел связку металлических стержней разного размера. Выбрав подходящий, он принялся затачивать его о стену.

– Если ночью будут бегать крысы, – объяснил он, – я хоть одну-две подколю на заточку.

– А потом жрать их будешь? – хмыкнул Самурай.

– Можно и жрать. У меня еще три спички есть, а здесь – газеты и промасленные тряпки. Можно запалить костерчик и обжарить.

– Больше ни слова, а то у меня слюнки побегут...

Ночь была ужасной. Обжоре становилось все хуже, он то и дело будил всех своими стонами. Вернее, не будил, а выводил из полузабытья, в которое все время от времени погружались – полноценно заснуть не удавалось. Обжора не отвечал ни на какие вопросы, хотя был в сознании. По всей видимости, даже попытки заговорить вызывали у него боль.