В ходе становления в России постсоциалистического права и государства приходится одновременно решать большой комплекс старых и новых проблем, связанных с тяжелым наследием самодержавного и тоталитарного прошлого и трудным путем к правовому будущему.

Значительным достижением на этом пути стала новая, постсоветская, Конституция России 1993 г., закрепившая права и свободы человека и гражданина (в том числе и право частной собственности), положения о разделении властей, правовом государстве и т. д.

Сегодня, наконец-то, по достоинству признается общечеловеческая ценность и значимость этих идей и институтов. Но при этом не следует забывать, что конкретно-исторически они в своем развитом виде стали выражением именно буржуазных требований и представлений о свободе, праве, государственности, собственности и получили практическую реализацию до сих пор лишь в условиях зрелого капиталистического строя, на базе уже устоявшегося и функционирующего буржуазного гражданского общества.

Так что само по себе конституционное признание таких идей и ценностей, при всей его важности, еще не дает объективно необходимых для их практического осуществления условий. Невозможно же из неправовой ситуации по желанию "прыгнуть" в развитую буржуазную ситуацию, которая является результатом долгого предшествующего (по сути дела — западноевропейского) движения от зачатков права к современным формам господства права.

Постсоциалистический путь к этим ценностям, при всем его своеобразии, не может, конечно, игнорировать логику их формирования и развития, необходимые материальные и духовные предпосылки их претворения в жизнь и т. д. Причем история становления правового государства, прав и свобод человека и т. д. должна быть осмыслена в ее соотношении с отечественными традициями и реалиями.

Лишь с учетом такого исторического опыта (зарубежного и своего) можно уяснить подлинный смысл и условия реализации декларированных ценностей, трезво и без иллюзий оценить реальное положение дел в современной России и действительные возможности продвижения страны к правовому государству, к практическому утверждению прав и свобод человека. Все это тем более необходимо, что у нас зачастую об этих проблемах судят понаслышке и все еще живуче печальное обыкновение подменять эффектными лозунгами важное, трудное и кропотливое дело созидания новых форм, институтов и отношений общественной жизни.

Трудный путь современной России к правовому государству, к правам и свободам человека усугублен и усложнен целым рядом негативных факторов, унаследованных от прошлого. В числе таких факторов — многовековые традиции деспотизма и крепостничества, всесилия власти и бесправия населения, стойкий и широко распространенный правовой нигилизм, отсутствие сколько-нибудь значимого опыта свободы, права, самоуправления, демократии, конституционализма, политической и правовой культуры, подчиненное положение общества в его отношениях с ничем не ограниченной и бесконтрольной властью и т. п.

Все это существенно тормозит процесс либерализации и демократизации общественного мнения, усвоения им новых правовых и политических ценностей. В этих условиях существенно усложняется и выбор верных стратегических линий взаимосвязи истории и современности страны, правильных ориентиров на будущее. Между тем надлежащее историческое осмысление современных и предстоящих преобразований является необходимым условием их широкого общественного признания и практического осуществления. Такая историческая мотивированность и обоснованность проводимых радикальных реформ весьма значима в складывающейся обстановке идеологического и общемировоззренческого вакуума, переоценки прежних ценностей, поиска новых ориентиров для развития российского общества и государства.

Историческое обоснование и обеспечение современных реформ отечественным и зарубежным опытом приобретает особую актуальность и в силу того, что в общественном и политическом сознании отсутствует необходимое для серьезных и успешных преобразований единство в оценке прошлого и его значения для современности и будущего страны. Широкое распространение получили такие противоборствующие в этом ключевом вопросе крайности, как консервативно-апологетическое и радикально-нигилистическое отношения к прошлому, к историческому опыту страны. Такие же крайности апологетики и нигилизма доминируют и в отношениях к зарубежному опыту.

Между тем ясно, что успех современных реформ во многом зависит от исторической самоидентификации населения России ("многонационального народа Российской Федерации", согласно определению из Преамбулы Конституции России 1993 г.), от умелого и продуктивного сочетания опыта и уроков собственной истории с общезначимыми ценностями, результатами и ориентирами общеевропейской и всемирной истории, с современными тенденциями и направлениями развития мирового сообщества народов и государств.

Достойная будущность России не может быть ни возвратом к прошлому, ни отрицанием этого прошлого, но обязательно — продолжением и обновлением самобытной истории страны с учетом накопленного опыта и современных реалий в стране и в мире.

История российской государственности свидетельствует, что на процесс ее формирования и развития и своеобразие складывающейся в ее рамках политико-правовой культуры существенное влияние оказывали такие факторы, как особенности геополитического положения страны (между Востоком и Западом), ее пространственные характеристики и климатические условия, многоэтнический состав населения, характер и уровень хозяйственной деятельности, социокультурный быт, традиции и верования, по преимуществу военный характер внешней политики (от борьбы за выживание — до внешней экспансии), личностные характеристики и свойства правителей (особенно в условиях утверждения институтов деспотической, самодержавно-монархической, абсолютистской, имперской, а затем и партийно-диктаторской власти).

Утверждение на огромном евразийском пространстве государственного единства страны сопровождалось определенной политико-правовой консолидацией и упорядочением социальных и национальных отношений, несло с собою известные элементы стабильности, организованности, безопасности и выполняло тем самым определенную культурно-цивилизаторскую функцию.

При этом следует отметить, что центральная власть в России в своей политике и законодательстве в определенной мере стремилась учитывать этнические, исторические, религиозные, социокультурные и иные особенности в отдельных составных частях большой и многоликой страны. Так, хотя конфессиональный момент определял некоторые стороны правового положения подданных (преимущества православного населения, ограничения для лиц иудейского вероисповедания и т. д.), однако в стране соблюдался (с теми или иными ограничениями) принцип свободы совести. Относительно свободно развивалась религиозная жизнь представителей армянской и грузинской церквей, мусульман, караимов, лютеран, католиков, буддистов. Это предотвращало сепаратистские движения на религиозной почве.

Для сохранения единого геополитического пространства использовались различные формы автономии для тех или иных частей империи (примеры Финляндии и отчасти Польши). Применительно к кочевым и сибирским народам применялась своеобразная форма косвенного управления (под наблюдением русской администрации туземные органы власти опирались на традиции своих народов и т. д.). На территории Российской империи сложился относительный плюрализм законов. Наряду с русским законодательством действовали и иные системы права: шариат, грузинское право, армянское право, собственные национальные системы права в русской Польше, Финляндии, Бессарабии, обычное право кочевых и сибирских народов и т. д.

РСФСР, а затем и СССР (с 1922 г.), пришедшие на смену Российской империи как "тюрьмы народов" (по характеристике А.И. Герцена, М.А. Бакунина, а потом и большевиков), во многом предстали в реальной действительности в виде новой исторической разновидности "империи" с партийно-политической структурой управления всеми народами бывшей царской России — на базе насильственных средств, методов и норм партийно-коммунистической диктатуры пролетариата.