Первоначально эти общины не выделяются из совокупного общественного строя. Характеристический признак низших форм развития есть состояние слитности. На этой ступени религия охватывает всецело жизнь человека; она определяет и понятия, и нравы, и общественные отношения. Лица, специально призванные к отправлению богослужения, исполняют известные общественные должности. Иногда они образуют особое сословие, стоящее наряду с другими как часть совокупной организации, определяемой религией. Таков характер теократических государств. С дальнейшим развитием светские элементы получают преобладающее значение; но и тут религиозная община остаётся принадлежностью государственной жизни; она не выделяется ещё в особый союз.

Этот знаменательный шаг в истории человечества был сделан христианством. Здесь впервые церковь выделилась из гражданских отношений и образовала самостоятельный союз, исключительно направленный к религиозным целям. Это состояло в связи с самим существом христианской религии. Древние верования были познанием Бога в природе, христианство же явилось откровением Бога в нравственном мире. Основной его догмат состоит в искуплении человечества от греха Сыном Божьим, сошедшим на землю для спасения людей. Та цель, к которой оно направляет человека, есть вечное блаженство в царствии Божьем, уготованном для праведников. Отсюда отрешение от всего земного и образование особого союза, направленного к цели небесной, для которой земная жизнь служит только приготовлением. Это обособление и было причиной тех гонений, которые воздвигались язычниками на христиан: оно вело к разложению языческого государства. Но христианство всё-таки восторжествовало. Самостоятельность церкви как религиозного союза была куплена кровью христианских мучеников. Она составляет прочное приобретение человечества.

В средние века эта самостоятельность доходила даже до владычества. Древнее государство рушилось, и на развалинах его возникли два союза с противоположным характером: гражданское общество и церковь. Первое представляло анархическое брожение частных сил, приходивших в непрерывные столкновение друг с другом; вторая возвышалась над этим хаотическим миром как единый, общечеловеческий союз, призванный готовить людей к будущей жизни установлением начал правды на земле.

Последняя задача выходила, однако, из пределов собственно религиозного союза, а потому построенный на ней порядок, в свою очередь не мог удержаться. Нравственное начало, определяя гражданские отношения, становилось принудительным, а это противоречит его существу. Владычество церкви в гражданской области могло держаться только насилием совести, а это составляет нарушение нравственного закона. Такая подорванная внутренним противоречием система могла установиться только при разложении государственной связи, когда надобно было чем-нибудь её заменить, и церковь оставалась единственным союзом, возвышающимся над анархическими стремлениями дробных сил и способным воздержать их своим нравственным авторитетом. Однако и тут она порождала беспрерывные столкновения и споры между светской властью и церковной. Когда же новое государство возродилось из своих развалин и взяло дело в свои руки, оно, в силу внутренней необходимости, вышло победителем из этой борьбы. Владычеству церкви в гражданской области положен был конец; но она осталась самостоятельным союзом, верховным в своей религиозно-нравственной сфере. Этот результат составляет прочное завоевание христианства. Он соответствует и самой идее церкви как нравственно-религиозного союза, опирающегося не на внешнюю, принудительную силу, а на внутренние, свободные отношения человека к Богу. Здесь эта идея достигает полного своего осуществления.

Однако и тут она должна считаться с разнообразием элементов человеческой жизни. Религия обнимает всё существо человека: и разум, и чувство, и волю. Между тем все люди не созданы по одной мерке: чувство, разум и воля подвергаются в них самым разнообразным видоизменениям и сочетаниям. Отсюда различие религиозных потребностей и религиозного понимания. Невозможно предписать человеку верить так, а не иначе. Это внешнее насилие, против которого возмущается совесть. Если нравственно только то, что вытекает из свободного решения совести, то это начало сугубо применяется к религиозному чувству, которое есть внутреннее, истекающее из глубины человеческого сердца стремление единичного существа к источнику всякой жизни. В этой области властен один Сердцеведец, который внутренним действием Духа привлекает к себе людей. Для внешней власти пути его недоступны, а потому насильственное вторжение её в эти отношения составляет преступление против религии и нравственности. В конце концов, оно остаётся бессильным. Религиозное чувство разрывает все преграды и выражается в свойственном ему разнообразии верований и стремлений.

Это разнообразие усугубляется различием народных характеров и исторических судеб. У одних народов преобладает один склад ума и понятий, и одного рода чувства, у других другие, а с этим связана восприимчивость к тем или другим сторонам религии. Различие же исторических судеб порождает различное общественное положение церкви. Так, падение Западной Римской Империи повело к тому, что в средние века католическая церковь одна осталась связующим элементом западного мира; это и имело последствием чрезвычайное развитие церковной власти. На востоке, напротив, сохранение Византийской Империи, удовлетворяя потребностям порядка, не допускало чрезмерного её расширения. Отсюда различие церковного строя в обеих половинах Империи.

Таким образом, осуществляясь в реальном мире, церковный союз приспосабливается к разнообразию потребностей и стремлений человека. Но по идее церковь остается единой, ибо, по основному её догмату, Христос сошёл в мир для спасения всех людей без различия. В христианстве «несть Эллин, ни Иудей», но «едино стадо и един пастырь». Поэтому, по существу своему, христианская церковь есть союз общечеловеческий; все верующие во Христа и рассеянные по всему земному шару принадлежат к церкви Христовой. Мало того, по идее она простирается и на царство небесное: живые и умершие, связанные верой и любовью, подчиняются единому невидимому главе – Христу.

Каким же образом эта, единая по существу своему, идея может раздробляться, приспосабливаясь к разнообразию человеческих потребностей? Тем, что она в себе самой расчленяется на свои составные элементы. Мы видели, что элементы всякого общества суть власть, закон, свобода и цель. Они существуют и в церкви, и каждый из них имеет в ней своего представителя. Отношение закона и свободы выражается в противоположении духовенства и мирян; власть в высшей своей форме представляется лицом первосвященника; наконец, цель союза, в самом общем своем значении, есть согласие любви, связывающее всех членов и дающее каждому элементу подобающее ему место в общем строе. Последнее начало имеет, однако, и своего специального представителя. Высший идеал христианства есть полное отречение от себя и отдача себя Богу и ближним. Этот идеал достигается в монашестве. Но это идеал исключительный, основанный не на соглашении, а на отрицании других элементов, а потому односторонний: он не способен служить связующим началом союза, а может только занимать в нём известное место наряду с другими. В каждом реальном союзе существуют все эти элементы в большем или меньшем развитии; но в приспособлении к жизненным условиям, тот или другой является преобладающим. Осуществляясь в реальном мире, идея, таким образом, расчленяется, а с тем вместе распадается на отдельные союзы, связанные общей верой во Христа, но образующие самостоятельные организации.

Это мы и видим в действительности. Первоначально христианская церковь, как она установилась в Римской Империи, образовала единый всемирный союз, верховным органом которого были соборы, составленные из духовенства. Главная задача их состояла в установлении закона. Затем, когда эта задача была исполнена, церковь распалась: в одной половине над всем возвысилась власть первосвященника; другая, напротив, стремилась осуществить идею любви приобщением мирян к охранению церковного предания. Здесь развился и идеал монашества. Но как власть, так и предание, устанавливая строгое церковное единение, не давали простора человеческой свободе. С дальнейшим развитием жизни последняя предъявила свои права. Отсюда возник новый союз, в котором и первосвященник, и духовенство, и монашество были отвергнуты; все ограничилось свободной общиной мирян, связанных общей верой и личным внутренним единением с Божеством. Но вследствие преобладания элемента свободы, этот союз естественно распался на множество отдельных отраслей и сект, с разнообразными догматами и направлениями. Таков существенный характер протестантизма.