"Вижу Бога Войны…
Он едет на сером коне по нашим степям и нашим горам. Ты будешь править над огромной территорией, о белый Бог Войны.
Вижу кровь, много крови…
Конь…
Много крови.
Красной крови…
Больше не вижу ничего. Белый Бог Войны исчез".
В 1912 году Унгерн посетил Европу: Австрию, Германию, Францию. По сведениям, сообщенным Краутхофом в его книге об Унгерне "Ich Befehle" — "Я приказываю" — в Париже он встретил и полюбил даму своего сердца, Даниэллу. Это было в преддверии первой мировой войны. Верный своему долгу по призыву царя барон вынужден был вернуться в Россию, чтобы занять свое место в рядах императорской армии. На родину Унгерн отправился вместе со своей возлюбленной, Даниэллой. Но в Германии ему угрожал арест как офицеру вражеской армии. Барон предпринял чрезвычайно рискованное путешествие на баркасе через Балтийское море. В бурю маленькое судно потерпело крушение, и девушка погибла. Самому ему удалось спастись лишь чудом. С тех пор барон никогда уже не был таким как прежде. Отныне он не обращал никакого внимания на женщин. Стал предельно аскетичен во всем и невероятно, нечеловечески жесток. Юлиус Эвола в своей рецензии на книгу Краутхоффа писал: "Великая страсть выжгла в нем все человеческие элементы, и с тех пор в нем осталась только священная сила, стоящая выше жизни и смерти". Водоворот войны втянул его.
Он сражался с неподражаемым мужеством с австрийцами, получил несколько ранений и был награжден Крестом Святого Георгия и Шпагой Почета за храбрость и самоотверженность. После большевисткой революции Унгерн одним из первых вступил в беспощадную битву с красными под командованием атамана Семенова. И в этой войне он отличался безудержной храбростью и непреклонностью, а также великолепным знанием военной стратегии.
Постепенно Унгерн организовал свою собственную дивизию, состоящую из оставшихся верными законному Императору русских офицеров, козаков и представителей народов Сибири (в особенности бурят). Ее полным названием было — Азиатская Конная Дивизия. В частях Унгерна царила невероятная, нечеловеческая дисциплина. За малейшие провинности наказывали самым нещадным образом — вплоть до смертной казни.
Майор Антон Александрович, белый офицер польского происхождения, бывший инструктором монгольской артиллерии, писал:
"Барон Унгерн был выдающимся человеком, чрезвычайно сложным, как с психологической, так и с политической точки зрения.
1 — Он видел в большевизме врага цивилизации.
2 — Он презирал русских за то, что они предали своего законного государя и не смогли сбросить коммунистическое ярмо.
3 — Но все же среди русских он выделял и любил мужиков и простых солдат, интеллигенцию же ненавидел лютой ненавистью.
4 — Он был буддистом, и был одержим мечтой создания рыцарского ордена, подобного Ордену Тевтонцев и японскому бушидо.
5 — Он стремился создать гигантскую азиатскую коалицию, с помощью которой он хотел отправиться на завоевание Европы, чтобы обратить ее в учение Будды.
6 — Он был в контакте с Далай-Ламой и с мусульманами Азии. Он обладал титулом монгольского хана и титулом «бонза», посвященного в ламаизм.
7 — Он был безжалостным в такой степени, в какой им может быть только аскет. Абсолютное отсутствие чувствительности, которое было характерно для него, можно встретить лишь у существа, которое не знает и боли, ни радости, ни жалости, ни печали.
8 — Он обладал незаурядным умом и значительными познаниями. Его медиумичность позволяла ему совершенно точно понять сущность собеседника с первой же минуты разговора."
Это свидетельство о бароне Унгерне, оставленное человеком, который служил под его началом, напечатал в 1938 никто иной, как сам Рене Генон в главном традиционалистском органе — журнале "Etudes Traditionelles".
В этот период Монголия снова потеряла независимость, и ее столица, Урга, фактически была оккупирована китайскими войсками, которые активно сотрудничали с большивицкими агентами и провокаторами, действовавшими среди местного населения. Кутукту, живой Будда, был взят под стражу и из полновластного и одухотворенного, теократического правителя Великой и Свободной Монголии был превращен в жалкого узника.
Постепенно и Белое Дело проигрывало на всех фронтах. И после поражения Колчака только атаман Семенов и барон Унгерн продолжали оказывать серьезное и жестокое сопротивление на Востоке. Теснимая со всех сторон красными Азиатская Конная Дивизия вступила в Монголию. В ее составе были представители многих народов — как европейских, так и азиатских. Потеряв Российскую Империю, герои Азиатской Конной Дивизии, верные Принципу, шли восстанавливать Империю Монгольскую.
Постепенно у Унгерна рождается отчаянный геополитический план — создать в Азии, а точнее в Монголии уникальную зону, свободную как о большевицкого влияния, так и от присутствия войск профанического Запада. Речь идет об уникальном мире, где будут действовать древнейшие законы Священной Традиции. Унгерн знаком с книгами Сэнт-Ив- д'Альвейдра и знает о существовании тайной подземной страны Аггарта, в которой не действуют законы времени, и где пребывает Король Мира, Шакраварти. Подобно древним тамплиерам, которые охраняли не просто европейских паломников от сарацин, но великие тайны духовного знания от выродившегося католичества и секуляризирующейся французской монархии, Унгерн задумывает создать особую зону, располагающуюся между святынями Тибета, где и находится по преданию вход в Аггарту, и всем остальным миром.
"Имя Моголии — Халха — означает «Щит». Это древняя родина Чингиз-хана, восстановителя Империи Рам. Миссия Монголии служить преградой на пути взебисившихся орд осатанелого апокалиптического человечества — гогов и магогов большевизма и демократии, профанического мира. Выродков современного мира… Здесь именно здесь следует восстановить Традицию и дать бой против сил Запада — этой цитадели извращения, источника Зла. Вся судьба моего рода — это движение к Востоку, к Восходящему Солнцу. У меня нет наследников и сам я дошел до восточного края Евразии. Дальше некуда. От этой магической точки сакральной географии должна начаться Великая Реставрация… Халха — святые степи — Великий Щит…"
Унгерн вступает в Монголию не как предводитель последнего отряда громимой красными армии, но как "мифологический герой", инкарнация "Бога Войны", как исполнитель завета шведского мистика Сведенборга, говорившего что "только у мудрецов евразийских степей — Татарии — Монголии — можно найти Тайное Слово, ключ к загадкам сакральных циклов, а также подлинник мистического манускрипта, давно утраченный человечеством под странным названием "Война Иеговы"…
Отряды Унгерна подходят к Урге, занятой китайцами. 3 февраля 192О года барон приказал начать атаку на защищаемый китайским гарнизоном, намного превосходящим численность воинов барона, монгольский город Урга. Благодаря стремительной и отчаянной операции, в которой участвовал и сам Унгерн, группе его людей удалось освободить Кутукту, живого Будду, которого охранял большой и хорошо вооруженный китайский отряд. После этого Азиатская Конная Дивизия, вместе со всеми монгольскими отрядами, присоединившимися к барону, напала на Ургу. Это была блестящая и чрезвычайно важная Победа. Традиция и Порядок в Монголии были восстановлены. Кутукту назначил барона абсолютным диктатором Монголии. Барон Унгерн был первым европейцем, который получил титул Хан Войны, Хан-Чян-Чун.
Первая часть безумного плана, аналоги которого можно найти только в великолепном и блисталеьном Средневековье, а уж никак не в «скептическом» и «циничном» ХХ веке, кажется начинает сбываться. Отныне диктатор Монголии, Хан-Чян-Чун или просто Унгерн-хан, жестокий и благородный аскет начинает план по вросстановления сакрального значения Халхи — магического Щита земли.
Нет, это не сказка, не галлюцинация… Это было на самом деле… И относительно недавно…
Чистота героя в темные времена вызывает такое сопротивление дегенеративной среды, что для ее обуздания и подчинения приходится использовать экстраординарные средства. Естественно, что большинству офицеров и солдат Азиатской Конной Дивизии, русским казакам, служакам, совершенно непонятны сакральные идеалы "безумного барона". Неудачи Колчака и Врангеля, апатия, усталость деморализуют войско. Многие не могут удержаться от пьянства, воровста, мародерства, дезертирства… Тлетворный дух разложенческой эмиграции, харбинские рестороны и вакантные места среди паржиских такстистов — с русским плачем, слюнями и вздохами — неудержимо манит разбитые осколки Колчаковского войска. Хану Войны приходится прибегать к крайним мерам. Он организует систему суровых наказаний. За пьянство в мороз в бурную монглольскую реку брошены восемнадцать офицеров, кое-кто из них заслуженные ветераны, лично преданные Унгерну. Он не щадит никого и ничего. Из тех, кто выплыл, некоторые выжили. Некоторые нет. Но пить прекратили. И они, и те, кто видел посинелые обмороженные трупы товарищей. Своего рода насильственное обращение казаков в шаманизм — ведь типичной шаманской практикой является купание зимой в реке в одежде и путем внутреннего жара — тапас — высушивание одежды на берегу теплом своего тела. Нечего потворствовать национальной привычке в несоответствующих для этого условиях.
