Муни замолчал. Прошелся взглядом по гладкой поверхности стола, словно фермер, ищущий первые всходы. Не обнаружил их и погрустнел.

Поняв, что лекция закончена, слушатели начали задавать вопросы:

– Мистер Муни, вам нравилось играть с Элизабет Тейлор?

– Какую из своих ролей вы считаете самой лучшей?

– Правда ли, что вы принимали героин, когда играли пианиста в «Клавиатуре»?

Муни положил руки на стол, уронил на них голову.

– Не было этого. Не было. Все ложь.

Флетч протясяулся сквозь толпу.

– В какой картине мы вас теперь увидим?

– Все ложь.

– Вы думаете, что сможете скакать на лошади в теперешнем вашем состоянии?

Флетч подхватил дорожную сумку Муни. Тот поднял голову. Долго смотрел на Флетча.

– А, мистер Патереон.

– Пришел, чтобы помочь вам нести сумку.

– Как мило с вашей стороны, – он указал на бутылку, затем палец его описал широкую дугу, нацелившись на сумку. – Бутылку положите в сумку.

Флетч заткнул бутылку пробкой, положил бутылку в сумку.

– Вы заболели малярией, когда снимались в «Королеве джунглей»?

– Да, – поднимаясь, ответил Муни. – И я до сих пор не вылечился.

– У вас бывают приступы? Вы беспричинно потеете?

Пошатываясь, Муни двинулся к выходу. Флетч последовал за ним. В этот момент он ничем не напоминал великого актера, владеющего всеми тайнами мастерства.

Люди раздавались в стороны, пропуская его. Некоторые, протягивали руки, чтобы коснуться его рукава, плеча.

– Я хочу пожелать спокойной ночи собаке, – Муни остановился, повернулся к Флетчу.

– Собаке?

– Черной собаке.

Уже в баре Муни вновь застыл на месте.

– Я все-таки хочу попрощаться с собакой.

– Я не вижу тут собаки, мистер Муни.

– Большая черная собака. Зовут ее Император.

Флетч огляделся.

– Нет здесь никакой собаки.

– Она по другую сторону стойки.

– А может, пойдемте к двери? Так быстрее.

– Хорошо, – Муни ослепительно улыбнулся. – Я читал эту лекцию тысячу раз. Знаю ее наизусть, как и роль Ричарда Третьего. Разумеется, все это ерунда.

Выйдя на улицу, Муни обернулся, долго смотрел на бар.

– Чистое, хорошо освещенное место.

Зазвонил телефон, и Флетч, еще окончательно не проснувшись, спрыгнул с кровати и пересек комнату.

– Слушаю.

– Флетч? – Марти Саттерли уже мог выдавать информацию.

– Доброе утро, Марти, – Флетч сел на стул у телефонного столика. – Который нынче час в Нью-Йорке? За окном только забрезжил рассвет.

– Четверть шестого утра.

– Здесь, должно быть, столько же, – Мокси не лежала в его постели. Она решила провести ночь в гамаке на балконе. – Что-нибудь выяснили?

– Не так много, как могли, если бы нам не помешали. Час тому назад в контору Питермана заявилась полиция и потребовала все бухгалтерские книги со счетами мисс Муни. Нас же вежливо, но твердо попросили удалиться.

– Какие шустрики. Ты показал им разрешение Мокси?

– Разумеется. Я же не хотел, чтобы меня приняли за взломщика. Но их бумагу подписала более высокая инстанция.

– То есть их клочок бумаги побил твой?

– Их бумагу подписал судья. Мою – кинозвезда.

– Ты хочешь сказать мне, что все в порядке, и Мокси лишь приснился плохой сон?

– Фильм «Желтая орхидея». Это название тебе что-нибудь говорит?

– Нет.

– »В постели Рамона»?

– Нет.

– »Без двадцати двенадцать»?

– Тоже нет.

– »Безумие летней ночи»?

– Разумеется, говорит. В нем снимается Мокси.

– Его действительно снимают?

– Сейчас вроде бы нет. Но снимали.

– »Сад скульптур»?

– Нет.

– Их все финансирует компания «Джампинг коу продакшн».

– И что из этого?

– А единственный владелец этой «Прыгающей коровы» – мисс Мерилин Муни.

– Святая корова!

– А исполнительный директор и казначей – ныне покойный Стивен Питерман.

– Давай вернемся чуть назад Марти. «Джампинг коу продакшн» принадлежит Мокси?

– На все сто процентов.

– Боюсь, Мокси об этом понятия не имеет. Она говорит о «Джампинг коу» только в третьем лице. «Они», «их». Насколько я понимаю, она ждет, пока кто-то из «Джампинг коу» не примет решения продолжать съемки «Безумия летней ночи» или нет.

– Решение может принять только она.

– Однако!

– Ты, конечно, можешь говорить, что она ничего не знает, но ее подпись красуется во всех положенных местах. Заявка на регистрацию компании в штате Делавер <Законодательство этого американского штате предоставляет зарегистрированным в нем компаниям значительные налоговые льготы.>, договоры о займах...

– Расскажи мне об этих договорах, Марти.

– Всего я тебе рассказать не могу. Помешала полиция. Мы лишь смогли узнать, что под эти фильмы занимались огромные суммы денег. Миллионы долларов. Доказательств, что фильмы эти существуют, хотя бы в форме сценариев, мы не нашли. За исключением «Безумия летней ночи». Однако этот фильм располагает на удивление скромным бюджетом. Деньги брались в швейцарских, колумбийских и боливийских банках. Часть займов использовалась, чтобы оплатить другие займы, взятые ранее, в Гондурасе, Мексике, на Багамских островах. Все как следует запутано. По некоторым займам нет сроков возвращения денег. По другим, уже возвращенным, нет документов, подтверждающих, что сами займы были-таки получены.

Флетч подтянул колени к груди, а ступни поставил на стул. Стало чуть теплее.

– И все это делалось под знаменем «Джампинг коу продакшн»?

– Нет. Масса денег бралась лично Мокси.

– Это плохо.

– И я того же мнения.

– Марти, а каково положение в целом? Она с прибылью, по нулям или в долгах?

– Ты, похоже, меня не слушал. Миллионы долларов, переведенные на ее имя или компании «Джампинг коу продакшн», испарились, как дым.

– Их украли?

– Они исчезли.

– То есть, она в долгах.

– Если коротко, то да. Так что, если ты искал мотив для убийства, то он перед тобой.

– Я, в общем-то, его и не искал.

– Даже не представляю себе, как она сможет выкрутиться. Несмотря на то, что она еще совсем молоденькая. Пропали миллионы. Разумеется, если бы нам позволили посидеть над бухгалтерскими книгами еще недели три, часть мы бы отыскали.

– Разве она не может объявить себя банкротом?

– Я же говорю не о деньгах, Флетч. От ее имени велись малопонятные финансовые операции. Я не успел достаточно полно ознакомиться с документами, чтобы воспользоваться термином «подлог».

– Ну и ну!

– А еще налоги. Она же их практически не платила. Минимальные взносы, максимальные отсрочки. Она перечисляла Департаменту налогов и сборов какие-то гроши, не имеющие ничего общего с ее доходами.

– Тюрьма!

– Пожалуй, на ее месте, я бы не звал гостей на новогоднюю вечеринку.

– Но она ничего этого не делала. Ни о чем не имела ни малейшего понятия.

– Все делалось от ее имени. И везде стоит ее подпись.

– Марта, а как обстоят дела с ее личной собственностью?

– У нее кооперативная квартира в Нью-Йорке, заложенная и перезаложенная. Очень дорогое поместье в Малибу, также заложенное. Какие-то странные манипуляции с акциями. Она покупала их по пятьдесят-шестьдесят долларов за штуку, а продавала по двенадцать-шестнадцать.

– Всегда?

– За редким исключением.

– Уменьшение общей суммы налога? Может, Питерман таким образом пытался уменьшить ее доходы?

– Доходы он уменьшал. Да еще как. Почему-то она вкладывала деньги в акции зарубежных компаний, о которых никто не слышал. К примеру, в сеть пекарен в Гватемале.

– Наверное, эти пекарни приносили большую прибыль.

– Мексиканская компания грузоперевозок. Ресторан в Каракасе, столице Венесуэлы.

– Caramba!

– Странные пристрастия у твоей подруги. В этой стране она деньги не вкладывала. Если не считать ферму по разведению лошадей в Окале, штат Флорида. Половина фермы принадлежит ей.