– Нет. Обязанности приятные, если ты любишь лошадей.

– Очень тут одиноко, – пожаловался Пеппи. – Никогда так остро не чувствовал одиночества. Не с кем пообщаться. Я вырос в Оклахоме, жил среди лошадей, спал рядом с ними. Не могу с ними расстаться. Наверное, я один из них.

– В смысле?

– Лошадь.

– И давно ты здесь?

– Три месяца. Четыре. Пять. Должен же я где-то быть. Что-то делать.

– А где ты познакомился с Четом?

– В баре. В Нью-Йорке.

– Не лучшее место для лошади. И что ты там делал? Пеппи ответил после долгой паузы.

– Старался уйти от лошадей? Старался перестать быть лошадью? Старался избавиться от одиночества? – Пеппи повернулся к Джеку. Большие глаза, длинное лицо. – Я похож на лошадь, правда? Движения у меня, как у лошади.

– Ну, не знаю.

– Я – лошадь. – Пеппи отпил пива. – Я ржу. Джеку осталось только гадать, сколько пива уже выпил Пеппи.

– Я слышал, на днях умерла одна лошадь. Пеппи кивнул:

– Под стариком. Жеребец. Умер, еще не упав. Едва не прибил старика. Если б не отменная реакция, жеребец как минимум сломал бы ему ногу…

– И все?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Всего лишь сломал бы ногу?

– Если б это случилось на всем скаку или во время прыжка, а старик обожает прыгать через изгороди, он бы сломал себе шею. А так он просто больше не появляется.

– Кто?

– Старик. Док Редлиф. С того раза ни разу не ездил верхом. Меня это удивляет. Я думал, он вернется на следующее утро и вскочит на другую лошадь. Их же еще восемнадцать. Но я все равно прихожу в конюшню каждое утро и седлаю для него лошадь. Вдруг придет.

– А он больше так и не показался?

– Нет.

– Почему? Как ты думаешь, он испугался, когда под ним умер жеребец?

– Наверное. – Пеппи пожал плечами. – Он в последнее время не такой активный, как всегда. Я слышал, его чуть не сбросил и джип. Все его игрушки ломаются. Он проводит большую часть времени в кабинете и лаборатории.

– Его лаборатория сегодня взорвалась.

– Правда?

– Погиб человек. Доктор Уилсон.

– Будь я проклят. Еще один взрыв?

– Смертоносный газ. Потом взрыв.

– Будь я проклят. Старика загоняют в угол, верно? Еще чуть-чуть – и ему крышка.

– А чем болел жеребец?

– Ничем. Взял и упал. Говорят, у них тоже случаются инфаркты, но этот был абсолютно здоров.

– Ты уверен?

– Всякое, конечно, бывает. Только этот жеребец был покрепче остальных. Взлетал на холм, словно птица. Поэтому старик и любил его. И ноги у него никогда не болели. Здоровый трехлетка.

– Ты думаешь, жеребца убили? Отравили?

– Возможно. Нам этого не узнать. Мне велели сразу же захоронить его.

– Такого хорошего коня. Ничего не понимаю. Я бы на месте старика сделал вскрытие.

– Я бы тоже. Вдруг он умер от какого-нибудь вируса, инфекция могла перекинуться на других лошадей. Это же надо знать. Но нет. «Захорони его до того, как он успеет остыть, Пеппи», – сказал старик. Я и захоронил. Какими только глупостями не приходится тут заниматься!

– Значит, после смерти жеребца доктор Редлиф в конюшне не появлялся. Пеппи, ты думаешь, кто-то пытается добраться до него?

– До дока Редлифа? – Пеппи допил пиво. – Только круглый идиот может этого не замечать.

– А почему никто ничего не предпринимает? Почему он не уедет отсюда?

Пеппи пожал плечами:

– Откуда мне знать? Я всего лишь лошадь.

– А кто, по-твоему, мог отравить жеребца?

– Кто угодно. Здесь же ничего не запирается. Ты не заметил? – Пеппи указал на входную дверь. – Даже двери без замков. Надеюсь, ты оставил бриллианты дома.

– То есть даже в постели мы не можем чувствовать себя в безопасности.

– Ты, я вижу, все понял.

– А кто здесь может знать, как отравить лошадь?

– Кто угодно. Отравить лошадь – не проблема. Лошади – глупые, бедные существа, совсем как мы. Они могут лягнуть тебя, сбросить на землю, сломать тебе ногу о жердь, прыгая через изгородь, но если ты действительно замыслил что-то плохое, они перед тобой совершенно беспомощны.

Чей-то силуэт возник в дверном проеме.

Лицо находилось в тени, так что Джек не мог понять, кто к нему пожаловал.

– Я пришел на урок верховой езды, – послышался мужской голос. Пеппи встал:

– Да, сэр, кабальеро.

– Без седла. – Мужчина хохотнул.

– Вам потребуется хорошая лошадь. Которая вас не сбросит.

Джек поднялся, направился к двери, чтобы получше рассмотреть незваного гостя.

– Будешь буянить, я тебе уши оборву, – добродушно пробасил Чет.

Прыгнул к Пеппи. Схватил его за уши. Наклонил голову, поднял колено. Осторожно поводил носом Пеппи по своему бедру. Рассмеялся и отпустил парня.

– Пошли. – Он вернулся к двери. Посмотрел на Джека: – Хочешь составить нам компанию?

Густо покраснев, Пеппи взял пивную банку из руки Джека. Попытался одновременно смять обе. Из недопитой банки Джека выплеснулось наружу пиво.

– О, извини.

Чет уже прошел в соседнюю дверь.

– Какими только глупостями не приходится тут заниматься! – повторил Пеппи.

Джек слушал, как возились за стеной Пеппи и Чет Потом сунул плавки в карман шорт и отправился на велосипедную прогулку.

Проехал мимо административного корпуса, аэропорта, поля для гольфа с девятью лунками.

В ранних сумерках в клубе горел свет. На стоянке Флетч насчитал несколько дорогих автомобилей.

Не слышалось ни музыки, ни смеха.

До него донеслись запахи готовки. Жарили рыбу.

Дорога вывела его к красивым домам, искусно вписанным в ландшафт. Они сильно отличались от маленьких коттеджей деревни. Каждый был с подъездной дорожкой.

Он объехал большой особняк с тыла. Остановился на холме. Оглядел постройку. Действительно, площадь крыши никак не меньше пяти акров. Над ней реяли десять огромных бело-синих флагов. Они хлопали даже под легким ветерком.

Джек посмотрел вниз, на большой сад, благоухающий красными, желтыми, белыми, даже синими розами. Никого там не увидел.

Слез с велосипеда, покатил его к саду.

На скамье сидели мужчина и женщина.

В мужчине Джек узнал доктора Редлифа.

Говоря, тот держал руку женщины в своих.

Это была Шана Штауфель.

Она, вскинув голову, повернулась к Джеку. И улыбнулась одними губами.

Мужчина Джека словно и не заметил.

Джек сел на велосипед и быстро уехал.

В деревне Виндомия он прошелся по Центру отдыха. Юноша и девушка играли в пинг-понг. Дети, за дисплеями, – в компьютерные игры. Четверо подростков смотрели видеоконцерт на экране огромного телевизора.

На него никто внимания не обращал.

На веранде две пары сидели в синих креслах-качалках. На столике стояли высокие стаканы, судя по всему, с ледяным чаем.

Отдыхающие посмотрели на проходящего мимо Джека, но не сказали ни слова.

Возможно, они не разговаривали и между собой. Джек переоделся в плавки и один поплавал в пятидесятиметровом, ярко освещенном бассейне.

– Видишь ли. – Флетч говорил с Кристел, сидя на складном стуле у грузовичка. – Я тоже долго не знал о том, что у меня есть отец. Наверное, поэтому я испытываю противоречивые чувства по отношению к Джеку и тебе. Ты же не сказала мне о существовании Джека, две недели назад я и понятия не имел, что он есть… Вот я никак и не могу определиться, как мне на него реагировать.

– Твой отец умер при родах, – ответила Кристел из грузовичка. – Ты так всегда говорил.

– Не совсем.

– Не умер?

– Нет.

Уже стемнело.

Грузовичок стоял на автостоянке мотеля, рядом с номером, который снял Флетч.

Кристел сидела на кровати, подложив под спину подушки. Флетч откинул задний борт, сдвинул боковую дверь, чтобы Кристел обдувал легкий ветерок.

Люди, проходившие мимо, с удивлением поглядывали на сидящего на складном стуле мужчину, о чем-то беседующего с женщиной, устроившейся на кровати в грузовичке, но никто ничего не говорил.