– Я его понесу. Собирай своих людей, милая, кого сможешь. Уходим!

– Уходим? Куда?

– К реке, на пристань. Там лодки и баркасы. Быстрей, иначе нас всех перебьют!

Он отступил в темноту, за линию факелов, и Шейла, выкликая имена боцмана и братьев-скандинавов, бежала за ним. Кто-то перегнал Серова у разбитых ворот крепости, на пристани раздался чей-то знакомый голос, оравший: «Баркасы не трогай, задница! В шлюп, придурок!» – потом рядом возник Кола Тернан, подхватил тело Росано за плечи, помог нести. Тегга, кажется, тащили за ними, но кто, Серов не мог разобрать – то ли Хрипатый Боб, то ли Рик Бразилец. Тегг грозил отомстить и ругался по-черному – значит, был в сознании. Позади, на озаренной факелами площади, слышались редкие выстрелы, скрежет клинков, стоны раненых и крик Эдварда Пила: «Где она? Где? Искать девушку, ублюдки! Тысяча песо тому, кто найдет!»

Никто не найдет, злорадно подумал Серов, шагая с пристани на палубу шлюпа. Никто не найдет и не отнимет!

Они с Тернаном опустили лекаря на палубные доски, и Шейла, рванув подол рубахи, прижала тряпицу к груди раненого. «Канат рубить! – рявкнул над головой Серова боцман. – Поднять парус! Боб, к штурвалу!» Затем шлюп тряхнуло на речной волне и потащило вниз по течению.

Вниз, вниз, вниз по реке Ориноко, подальше от разоренного испанского городка, от его блистающих сокровищ, от могилы Джозефа Брукса, от его людей, вцепившихся друг другу в глотки.

Вниз, вниз, вниз…