В низовьях реки препятствий, по счастью, было меньше. Но здесь приходилось плыть лишь ночью: местные индейцы были настолько терроризированы испанцами, что из страха перед репрессиями непременно сообщили бы о приближении пиратов. Наконец, выйдя в Южное море, лодки подгребали к судам, ждавшим на якоре в устье Чики.

Общий сбор был назначен недалеко оттуда, на островах Короля, в тридцати лье восточнее Панамы. 22 марта 1685 года, в праздник Пасхи, десять кораблей стали группой. На борту, как я уже упоминал, было 1100 французов и англичан. Последние составляли большинство. Англичане продали французам один корабль и одну барку.

Главным и, пожалуй, единственным преимуществом этой маленькой армады была отчаянная смелость ее пассажиров. Их кредо выражалось девизом «Пан или пропал». Суденышки были маленькие, практически не вооруженные. Так, корабль Гронье, построенный с расчетом на пятьдесят орудий, не имел ни одного. Корпуса судов, обогнувших континент, обросли ракушками и водорослями, в трещины обильно просачивалась вода. Ситуация была критическая и требовала критических же решений.

Флибустьеров осенила гениальная идея:

– Как раз сейчас испанский флот должен везти сокровища Перу в Панаму. В Южном море на него никогда еще не нападали. Экипажи настроены благодушно, охрана налажена из рук вон плохо. Надо устроить засаду и напасть на перуанский караван. Будет дьявольским наваждением, если мы не сумеем захватить два-три галиона! В результате мы не только обогатимся, но и получим хорошо вооруженную флотилию для дальнейших действий.

Несколько островков в Панамском заливе как бы самой природой были предназначены для того, чтобы служить местом засады. Испанцы называли их Сады Королевы. Действительно, на этих клочках суши, продуваемых морским ветром, росли под сенью высоких пальм фруктовые деревья и цветы, были построены виллы панамских богатеев и знатных вельмож. За ними присматривали жившие на островах черные невольники.

Флибустьеры ринулись в этот земной рай так, словно там находились сокровища Перу. Сидеть в засаде в Садах Королевы оказалось просто мечтой: удобное жилье, вкусная еда и богатые винные погреба.

Прошло шесть недель. Однажды к одному из островов подошла барка с испанцами. Они были тут же схвачены. Нетерпеливые флибустьеры забросали капитана вопросами:

– Где же перуанские галионы? Скоро они появятся?

– Вы имеете в виду Золотой флот? Он прошел неделю назад и разгрузился в Панаме.

Поток ругательств и проклятий последовал за этим сообщением. Дурная весть мгновенно облетела соседние островки. Радоваться было нечему: они упустили редчайшую возможность, причем по собственной глупости, и за нее теперь надо было расплачиваться.

Три дня спустя несколько галионов, выгрузив золото в Панаме, подошли к островам и подвергли их обстрелу. Итог: потоплена одна барка и два человека убиты. Потери были бы еще больше, если бы днем раньше французские капитаны не отвели свои суда для тщательного осмотра и ремонта в тихое место. Для этой цели был выбран остров Сан-Хуан-де-Пуэбло в восьмидесяти лье к западу от Панамы.

Да, была упущена сказочная возможность. Однако эскадра кораблей, пусть даже небольшая, была грозным оружием в руках решительно настроенных людей. Если начать захватывать чужие суда, сила будет расти от приза к призу. Кстати, ведь «береговые братья» именно таким образом начинали свою славную эпопею во Флибустьерском море.

В войске, насчитывавшем 1100 человек, готовых начать завоевание Тихого океана, примерно две трети составляли англичане, им же принадлежали почти все корабли. Естественно, что при подобном численном превосходстве они желали взять бразды правления в свои руки.

– Командовать буду я, – объявил английский капитан Дэвид французу Гронье. – Для начала вы отдадите мне судно, которое я вам уступил: мое течет, как решето. Если хотите, можете взять его себе.

Как видим, британское высокомерие давало себя знать и на далеком тропическом острове. Перед началом похода англичане и французы намеревались действовать сообща на паритетных началах. Но демарш Дэвида пробудил чувства, которые лучше было бы оставить в летаргическом состоянии.

Французских флибустьеров, в большинстве своем католиков, всегда шокировало святотатство английских собратьев: во время грабежа церквей те, не задумываясь, обламывали распятия, разбивали вдребезги пистолетными выстрелами статуи Пречистой Богоматери и святых. Несмотря на общий хищнический настрой и поощрения насилия, трещина между двумя основными национальными группами пиратов не зарастала даже во время совместных экспедиций; порой достаточно было одного-единственного обидного слова, а то и просто намека, чтобы вспыхнула ссора. Разбойники сходились в свирепых драках, а религиозный мотив придавал этим раздорам как бы высокий, благородный смысл.

На сей раз дело не дошло до обмена ударами. Французы отказались признать главенство англичан, тогда те забрали свои суда и уплыли к другому островку, отстоявшему в пяти лье от Сан-Хуана. Своим бывшим союзникам они оставили две барки. Таким образом, на четыреста человек у них было всего две посудины величиной со шхуну для ловли тунца. Правда, у французов остался корабль Гронье: капитан, купивший его за наличные, категорически отказался возвращать англичанам свою собственность. Но – ни одного орудия, ни запаса провианта и очень мало пороха и пуль. Приключение начиналось для французских флибустьеров не с нуля, а ниже нуля.

Испанские власти в Панаме решили не пугать население, когда верные им индейцы принесли весть о том, что пираты одолели перешеек и вышли к заливу. Но захвата Садов Королевы скрыть было невозможно. Женщины в испуге осеняли себя крестным знамением.

Стократно, тысячекратно было произнесено имя Моргана, чудовища Моргана. Взрослые рассказывали детям и подросткам леденящие кровь истории о том, как черная тьма пиратов выползла из леса и ринулась на город. Об их кровожадности и жестокости. О бесславном разгроме испанских войск и бегстве населения морем. О том, как за место на корабле отдавали сундук с золотом, а путь к причалу прокладывали шпагой. Шестнадцать лет уже минуло с тех пор. Всего шестнадцать лет.

Из губернаторского дворца твердили, что на этот раз ничего похожего не произойдет, опасность несоизмерима. И действительно, когда по прошествии трех месяцев ничего не случилось, страсти немного улеглись.

Где-то в октябре губернатору доложили, что англичане разграбили городки Реалегуа и Леон в провинции Никарагуа. Двумя неделями позже другие пираты, уже французы, прибыли в эти же городки, но, не обнаружив там ничего, кроме руин и разора, отправились грабить другое селение, дальше к югу. Затем вплоть до декабря не поступало никаких новостей.

Губернатор Гранады (разоренной Морганом в 1664 году) на озере Никарагуа сообщил, что к коменданту гарнизона неожиданно явился флибустьер-каталонец, заявив, что французские пираты намереваются напасть на город. За это известие он надеялся получить прощение всех предыдущих грехов.

Небольшое географическое уточнение. Чтобы достичь Гранады, Морган, приплывший из Карибского моря, должен был подняться по реке Сан-Хуан, вытекающей из озера Никарагуа в Атлантику. А со стороны Тихого океана озеро отделяет холмистая гряда шириной не более двадцати километров. Дезертир-каталонец сказал, что его бывшие приятели рассчитывают добраться до Гранады через эту холмистую гряду. Губернатор принял решение усилить гарнизон и повернуть орудия на бастионах в сторону Тихого океана, откуда ожидалась опасность.

Губернатор провинции держал в боевой готовности резервы, чтобы бросить их на выручку Гранаде, но несколько дней спустя матросы галиона, прибывшего из перуанского порта Гуаякиль, рассказали леденящие душу подробности о нападении английских пиратов на перуанское побережье и каботажные суда. Ценного груза им не попалось, однако верховные власти Перу, заморской жемчужины испанской короны, распорядились увеличить число пушек на галионах и, как разболтали матросы в тавернах, временно прекратить всякое морское сообщение между Перу и Панамой.