Я кстати, Влеру проверял, пистоль в смысле, так вот, охранитель его не видит. Во как.

Однако это уже и не важно, так как в Старгород с огнестрелом теперь не пускают, и я вынужден был его сдать. Даже не продать, а именно что отдать. Крохоборы проклятые. Ко мне тогда специально подошли и потребовали мой пекаль. Знали. Полагаю, что именно моё приключение в трактире Зеленополья послужило причиной этого нового закона.

Угу, хитрозадые маги‑аристо живо скумекали что к чему и подсуетились.

Но я по этому поводу не сильно расстраиваюсь. У меня ведь еще парализатор в инвентаре, а его дальность и меткость не уступают Валере, а уж скорострельность превосходит на порядок, поэтому кроме пары десятков Сребрых я ничего и не потерял. Гораздо более меня огорчила вынужденная продажа именно охранителя, который если я и смогу где‑то еще раздобыть, так только сняв с тела какого‑нибудь аристократа, а это чревато проблемами.

Вот и еще одна причина сожалеть о столь внезапном разрыве связей с Зеленичами. Если б какая‑то непонятная мне вожжа им под хвост не попала, то мне и не пришлось бы так бескомпромиссно распродаваться, спешно добывая деньги, и как уже неоднократно говорил, не возникло бы из‑за этого всех тех сложностей интеграции в здешнее высокое общество. Эх.

Ну вот я и добрался до… Версаля. Я, брюмер их всех задери, в Версале! Ну точнее, словно бы у тамошнего дворца. Роскошный учебный корпус, а вокруг парки, фонтаны, зеленые лабиринты. Рококо, блин, какое‑то. Или это барокко? Короче, великолепие! Просто‑таки великолепие и главное не воняет немытыми телами, что забивалось бы навязчивыми духами, как это было в оригинале. А красотки‑то, красотки вокруг. И ни одной в парике с паразитами!

Что там у меня еще осталось? Ах да. Трость с Когтем не пострадала при крушении и мне удалось ее извлечь из завала, но нужды в ней особой уже нет, так как Красавицу я на законном основании теперь могу носить, поэтому вынужден был продать и ее, за что получил вполне приличную сумму, сравнимую со стоимостью моей шпаги.

Ну и наконец, я должен покаяться. Сапоги барона Желторудского, те из кожи рептилии, я оставил себе. Да. Клеймите меня. Вот такой я не волевой человек, подверженный некоторым слабостям. Признаю и даже…

– Франт, я рада что нам предстоит быть в одной группе.

А уж я‑то как рад. Стоп, а с чего такая уверенность?

– Милен, дорогая, а с чего ты, лапочка моя, взяла, что мы попадем в одну группу? – как‑то даже жутковато, как мне показалось, улыбнулся я, хотя скорее оскалился, обратившись к неведомым образом обогнавшей меня красноволосой «стерве», что отделилась сейчас от основной массы первокурсников и направилась мне навстречу.

Бесит. Бесит она меня уже. Как‑то много ее сегодня.

– Мне больно, – делано строго ответила, резко растерявшая всю игривость эта странная красотка.

Почему странная? Ну как бы сказать… А какая нормальная женщина будет тащиться от боли, причем вот такой вот неуместной и безантуражной, скажем так? А это я сумел, точнее успел разглядеть за те доли секунды, что она закатывала глаза и готова была… застонать? Дурдом.

Но всё же, я поспешил отпустить руку этой… пугающей теперь меня извращенки, которую слегка психанув, скорее неосознанно крепко сжал, когда проникновенно и ласково задавал ей свой вопрос. Ну достала она меня за сегодня уже, «чесслово»! Вот и… вышло так.

Но продолжить наше странное, мягко говоря, общение было не суждено, так как из здания появились несколько наставников, во главе со статной и какой‑то стремительной медноволосой, коротко стриженной особой, и направились к толпе, хотя скорее группкам первокурсников, что к назначенному часу собрались и ожидали у входа. Все примолкли, а я поспешил отдалиться от этой странной красноволосой особы, что зачем‑то очень плотно стала сбоку, обжигая меня своим отчего‑то невероятно горячим бедром. Говорю же, дурдом.

– Я старший наставник Ровская. Ко мне обращаться: старший наставник Ровская. Это понятно? – резко влетела, что называется «с двух ног», та самая медноволосая «старшина», пока остальные наставники ожидали в сторонке.

– Да, старший наставник Ровская, – многоголосо отвечал ей вовсе не строй, а скорее скопление.

– Что! Я не слышу вас! – начался типичный за… работа с личным составом, в общем.

– Да, старший наставник Ровская! – чуть слаженнее ответила ей всё такая же аморфная масса.

– А ты куда пялишься? Нравлюсь?

А чё сразу я‑то?

– Да, – честно ответил я красивой женщине, хотя до этого внимательно изучал ее страшный ожог на пол лица, прикидывая как его лучше убрать и какими заклами пользоваться для этого.

– И что ж ты, мальчик, увидел там такого? – не оценила моей откровенности эта, по‑видимому тяжело переживающая свое уже застарелое увечье, но всё же красавица.

– Увидел способ поправить свое финансовое положение, старший наставник Ровская! – закусил я удила, молодецки отчеканив старшей по званию, при этом встав по стойке смирно и явив грудь колесом.

Подразумевал‑то я, понятное дело, медицинские услуги, с коими тут явно беда, а значит я мог бы быть вне конкуренции и весьма неплохо подзаработать, но в ответ на мою весьма дерзкую и неоднозначную отповедь получил весьма странный букет реакций окружающих. Кто‑то прыскал в кулачок, кто‑то смотрел как на дурачка, кто‑то злорадствовал, были и такие что зевали, мол, мало ли идиотов бывает и не таких видали. А вот Рози лишь устало вздохнула, и как мне показалось, едва не потянула руку к лицу. Рыжая же Ивон, состроила огромные и страшные глаза, что‑то активно жестикулируя, если так можно сказать, своей выразительной мимикой. Мазохистка с умными глазами Милен, мастерски просканировав поведение вечно трущихся вокруг меня тёлок, моментально подобралась и обратилась вся в слух, чем… вызвала у меня даже некоторое уважение. Ну а ее голубоволосая подпевала Клемен лишь легкомысленно и с непонимающим видом очаровательно хлопала своими огромными ресницами. Но вот горячая штучка Ровская, меня удивила:

– Я давно уже не пользовалась услугами мальчиков по вызову, но если ты, малышь, настаиваешь… – у меня аж всё в чреслах заныло от такого мурлыканья и мастерского оперирования обертонами и пластикой тела. А чё? Мне этот ее ожог убрать – полчаса работы, а под ним мечта поэта! Но тут последовало продолжение этой вот юмористки, от которого мне едва ли не физически стало больно. – Ты что, сопляк! Забыл где находишься…

И еще несколько минут ора мне в лицо, к которому я уже не прислушивался, так как сметал веником осколки моего разбитого сердца. Горячая женщина. Надо и вправду ее навестить, как‑нибудь вечерком.

В общем, меня как почетного залетчика Ровская сразу же определила к себе, видимо, чтобы назначить «любимчиком» и дрючить до конца года. К наставнику же Рецкой, как оказалось в одну группу с Рози, Ивон, Клемен и Милен я так и не попал. Какая жалость.

Помимо меня в группе Ровской было еще трое отщепенцев, коих никто более из именитых наставников не брал, а перечисленных интриганок уже не отпустили. Короче, я доволен: и рядом с такой горячей дамочкой буду, и какие‑то хитрые планы доставших меня уже этих властных девок поломал. Я ж учиться сюда ехал, в конце концов, а не вот это вот.

* * *

Немногим ранее, беседа двух наставниц в сторонке.

– Это вот что сейчас было?

– Похоже мальчик понравился Лири, – пожав плечами, как‑то лениво ответила собеседница своей молодой коллеге.

– Ну это понятно, почему так‑то? – как‑то слегка раздраженно, чуть ли не воззвала к вселенской справедливости еще недавно студентка.

– Ну а что? Могут же быть слабости у женщины. А этот еще и затейник, – насмешливо фыркнув и едва не потянувшись, словно хищная пантера, отвечала ей черноволосая обладательница глубокого грудного голоса.

– Да? – смешно наморщив веснушчатый лоб, задумалась та, неосознанно накручивая на палец прядь медового цвета.