– Пятеро. Три сына и две дочери – сироты, проживающие сейчас на Аппер-Уимпоул-стрит под присмотром тети, которая, как я понял, стала заботиться о них после смерти жены Мерривилла лет десять тому назад. Старший сын уже совершеннолетний и учится в Оксфорде, но, если я не ошибаюсь, всем заправляет его сестра – ей двадцать четыре года, и…
– И она намерена крепко за тебя ухватиться! Ну-ну, желаю тебе удовольствия при выполнении твоих обязательств! Ты собираешься содержать всю семью?
– Я не собираюсь содержать никого из них, и меня об этом не просили. Ты не можешь себе представить, Луиза, какое это облегчение! С мальчиками я вообще ничего не должен делать. Все, что просит мисс Мерривилл, это оказать помощь в представлении обществу ее и ее сестры.
Леди Бакстид прищурилась.
– Вот как? И несомненно, мисс Мерривилл очень красива? Впрочем, мне об этом незачем спрашивать!
– Вполне благообразная молодая женщина, но я едва ли назвал бы ее красавицей, – равнодушно ответил маркиз. – Это не имеет значения – она не подыскивает себе мужа, а старается устроить респектабельный брак для своей сестры, которая куда красивее ее. Сомневаюсь, чтобы ей это удалось, так как ее состояние весьма невелико, но меня это не касается – я выполню свой долг, когда с твоей помощью введу обеих сестер в общество.
– А чего ты ожидаешь от меня? – осведомилась леди Бакстид.
– Ничего особенно затруднительного. Ты представишь сестер Мерривилл на моем балу, как своих кузин, будешь сопровождать их в Олмакс, когда поведешь туда Джейн, и…
– В Олмакс! – воскликнула она. – Очевидно, ты не предупредил своих протеже, что они требуют невозможного! Или ты раздобыл для них приглашения?
Однако броня маркиза оказалась непробиваемой для столь тяжеловесного сарказма.
– Я не мог этого сделать, а вот ты можешь, поскольку ты на короткой ноге с некоторыми патронессами, как часто мне говорила.
– Мне доставать приглашения для дочерей Фреда Мерривилла? Ты просишь у меня слишком многого! Пара безденежных девиц, живущих на Аппер-Уимпоул-стрит и даже не являющихся нашими кузинами! По-моему, ты и так переходишь границу разумного, приглашая их на бал в честь Джейн, а чтобы сопровождать их в Олмакс… Нет, Вернон! Я не хочу быть неблагодарной, но…
– Можешь не продолжать, дорогая Луиза, – прервал Элверстоук, беря шляпу. – Я ни за что на свете не стал бы просить тебя о чем-нибудь неприятном. Забудь об этом – даже о том, что я приезжал к тебе сегодня. А теперь я должен откланяться… Леди Бакстид встрепенулась – в ее душе боролись гнев и тревога.
– Подожди, Элверстоук!
– Нет, я и так слишком надолго задержался. Вспомни о дочерях, которые ждут тебя в карете!
– Это не имеет значения! Но ты должен…
– Я должен признаться, что для меня это в самом деле не имеет значения. Что важно, так это мое время. Я не могу тратить целый день на столь утомительное дело, поэтому, если я хочу повидать Лукрецию, прежде чем она отправится на диван восстанавливать силы после утренних трудов, мне нужно поторопиться.
Сестра крепко ухватила его за руку:
– Вернон, если ты посмеешь сделать ту женщину хозяйкой на твоем балу…
– Отпусти меня, сестрица, – легкомысленным тоном потребовал маркиз. – Я настолько храбр, что даже твои угрозы не могут меня запугать.
– Я никогда тебя не прощу! – воскликнула леди Бакстид. – Какое мне дело до этих жалких девчонок?
– Абсолютно никакого, – кивнул Элверстоук, освобождая свою руку.
– Я даже ни разу их не видела! – в отчаянии настаивала она. – О, как же ты отвратителен!
– Возможно, – усмехнулся маркиз. – Зато я не так глуп, как ты, Луиза. Ну, ты выполнишь мою просьбу или нет?
Леди Бакстид уставилась на брата в надежде обнаружить на его лице признаки снисхождения. Он улыбался, но она хорошо знала эту улыбку, поэтому ответила сквозь зубы, но с достоинством:
– Естественно, я сделаю все от меня зависящее, чтобы оказать тебе услугу. Не знаю, удастся ли мне достать билеты в Олмакс для двух девушек, о которых я ничего не знаю, – хотя, если они респектабельные, я постараюсь это сделать…
– Так-то лучше! – Улыбка маркиза стала менее жесткой. – Наряжай Джейн во все самое лучшее, а потом пришли мне счет – я не хочу вникать в подробности. Потом я нанесу тебе визит вместе с Фредерикой. Возможно, она тебе понравится – ума и решительности ей не занимать. Не забудь послать Чарлзу список тех, кого хочешь пригласить.
С этим напоминанием он удалился, обдумывая, каким образом можно не привозить в Гроувнор-Плейс младшую мисс Мерривилл, не вызывая возражений у ее сестры.
Однако проблема решилась раньше, чем он ожидал, и без его участия. Провидение в лице собаки Лафры спустя два дня привело Фредерику в Элверстоук-Хаус без сопровождения Кэрис, и, по мнению его лордства, не любившего рано вставать, весьма несвоевременно.
Так как Джессами строго придерживался правила посвящать каждое утро занятиям, прогуливать Лафру приходилось его сестрам. Они подолгу бродили вместе с псом по Лондону, осматривая город, и, если бы Лафра не так туго натягивал поводок и вел себя с большей осмотрительностью, когда его освобождали от него, ничто не омрачало бы удовольствия от этих экспедиций. Выросшие в сельской местности сестры привыкли к куда более длительным походам, в Лондоне все для них было внове, поэтому, когда позволяла погода, они ни разу не пропускали утренних прогулок: Фредерика вела Лафру, а Кэрис вооружалась карманным путеводителем. Сестры осматривали здания, памятники и другие достопримечательности, фигурирующие в этой бесценной книге, добираясь даже в Сити, где они обращали на себя много внимания, но никогда не подвергались приставаниям. Даже самые нахальные хлыщи не осмеливались подойти к девушкам, сопровождаемым огромным лохматым псом, который рвался с поводка, демонстрируя два ряда великолепных зубов.
Но через два дня после победоносного визита Элверстоука в Гроувнор-Плейс Кэрис проснулась с кашлем и болью в горле, и хотя спустилась к завтраку, была спешно отправлена назад в постель. Когда Кэрис чихнула третий раз, мисс Уиншем заявила, что у нее простуда и если она не хочет заработать воспаление легких, то должна немедленно вернуться в спальню.
Кэрис повиновалась, и, покуда мисс Уиншем, приказав кухарке подать в спальню овсянку и пудинг, готовила для больной раствор соли, Фредерика ускользнула из дому, зная, что, если сообщит тете о намерении отправиться на прогулку, ей придется выслушать выговор за то, что она думает, будто в Лондоне можно вести себя так же свободно, как в Херфордшире. Мисс Уиншем наверняка стала бы уговаривать ее взять с собой одну из служанок или Феликса, однако Фредерика считала себя вышедшей из возраста, когда необходим спутник, и к тому же понимала, что лондонские слуги не испытывают пристрастия к долгой и быстрой ходьбе. Она решила уйти потихоньку, не сказав никому, кроме Баддла, куда идет. Баддл качал головой, цокал языком и высказывал предложение, чтобы хозяйку сопровождал мастер Феликс, но не делал попыток удержать ее. А так как Феликс уже выпросил у нее полкроны на билет в механический музей Мерлина (открытый ежедневно с одиннадцати до трех), сестра благоразумно решила не приглашать его на прогулку, зная, что получит отказ.
Ее местом назначения был Грин-парк. Ни она, ни Кэрис еще не бывали там. В путеводителе о нем упоминалось лишь мельком. Правда, там восторженно описывался храм Согласия, воздвигнутый в Грин-парке по случаю празднования заключения мира в 1814 году, по, так как это временное сооружение было снесено спустя четыре года, Кэрис не считала Грин-парк достойным визита.
Фредерика, невзирая на прохладные упоминания в путеводителе о «нескольких приятных местах для прогулок» в Грин-парке, решила отправиться с Лафрой туда, а не в более фешенебельный Гайд-парк, где бывало слишком много щеголей, строящих глазки хорошеньким девушкам.
Следуя за тянувшим ее за собой четвероногим другом, Фредерика, разгоряченная ходьбой, добралась до Батских ворот и с радостью спустила с поводка пса, который так и не привык к ограничению свободы. Лафра начал бегать взад-вперед, размахивая плебейским хвостом, в надежде почуять след кролика. Когда Фредерика огибала пруд в северо-восточном углу парка, Лафра принес ей прут, предлагая бросить его в воду, чтобы он мог его оттуда достать, но она не захотела участвовать в этом развлечении, и пес убежал снова. Вскоре он с удовольствием обнаружил, что смутно различимые на расстоянии движущиеся предметы оказались тремя детьми, игравшими с ярко раскрашенным мячом. Лафра любил детей и любил гоняться за мячами, поэтому он подбежал к группе, виляя хвостом и выжидательно навострив уши. Однако внезапное появление крупного пса было слишком для младшего члена группы – маленькой девочки, которая с испуганным плачем побежала искать защиты у няни, наслаждавшейся сплетнями с подругой в тени кустарника у домика смотрителя. Лафра был озадачен, но перенес внимание на младшего из двух мальчиков, державшего мяч, и ободряюще тявкнул. Отбросив мужскую гордость вместе с мячом, мастер Джон устремился следом за сестрой с такой скоростью, какую позволяли его маленькие ноги. Старший мальчик оставался на месте, стиснув зубы. Лафра подбежал к мячу, подбросил его вверх, поймал и наконец положил его у ног храброго мальчугана. Мастер Фрэнк с шумом выдохнул и крикнул брату и сестре: «Трусишки, он просто хочет с нами поиграть!» После этого он рискнул подобрать мяч и бросить его как можно дальше. Лафра тут же метнулся за мячом и принес его назад. Приободрившись, мастер Фрэнк робко погладил его. Лафра лизнул его в подбородок, но начинающуюся дружбу прервал крик няни, приказывающей мастеру Фрэнку не трогать этого противного и злого пса. Мастер Джон споткнулся, упал лицом вниз и громко заревел. К тому времени, когда подбежала Фредерика, шумная сцена была в полном разгаре: няня пронзительно кричала, двое младших детей плакали, а мастер Фрэнк упрямо отказывался расстаться с беспородным другом.
