Особое внимание руководящих медицинских работников фронта обращалось на то, что резерв госпиталей необходимо было создавать заблаговременно, в период подготовки к наступлению и любой ценой, даже за счет жесткого уплотнения остающихся госпиталей. Для медицинского обеспечения продвигающихся вперед соединений требовалось предусмотреть резервирование около 50 % госпиталей армий и фронта в исходном положении для наступления. Только это могло обеспечить их продвижение вперед, учитывая, что армейский и фронтовой санитарный транспорт после разгрузки раненых возвращается порожняком.

Определяющим критерием выбора мест развертывания госпиталей, пусть даже в условиях полевого расквартирования, должны являться эвакуационные потоки раненых на направлениях главных группировок войск. От этого зависит быстрота поступления раненых в госпитали по назначению, сокращение сроков и улучшение исходов лечения, наиболее рациональное использование госпиталей и транспортных средств. Особенно высокой маневренностью должны обладать госпитали для легкораненых. Их необходимо учить походной лагерной жизни, перемещаться вместе с ранеными.

На конференции было подвергнуто критическому анализу оперативное руководство службой со стороны медицинских начальников всех степеней. Резерв госпиталей сам по себе не решает этого вопроса. Своевременный маневр силами и средствами предполагает систематическое знание боевой обстановки. Только при этом маневр будет предшествовать событиям, а не «штопать» их последствия.

Обмен мнениями на конференции хирургов Воронежского фронта был в известной степени учтен при планировании и организации медицинского обеспечения войск в Курской битве, проходившей с 5 июля по 23 августа 1943 года, но только в известной степени, которую нельзя признать значительной, в частности на Воронежском фронте, учитывая силы и средства противоборствовавших сторон и причины, определившие начало битвы с оборонительной операции. Политическое и военное руководство фашистской Германии летним наступлением 1943 года рассчитывало резко изменить ход войны на восточном фронте в свою пользу. Врагу нужна была победа любой ценой. Для ее достижения он сосредоточил свои лучшие войска в ударные группировки групп армий «Центр» и «Юг». Использовав выгодную конфигурацию фронта, немецко-фашистское командование решило ударами из районов Орла и Белгорода окружить и уничтожить наши войска, оборонявшиеся в районе Курского выступа. Перейдя 5 июля в наступление против Центрального и Воронежского фронтов, вражеские войска к 12 июля были остановлены. В этот же день перешли в контрнаступление силы Брянского и левого крыла Западного фронтов, а 15 июля и Центрального фронта. 5 августа был взят Орел, а 18 августа ликвидирован орловский плацдарм противника. Войскам группы армий «Центр» был нанесен тяжелый удар. 2-я танковая и 9-я армии понесли большие потери в живой силе и боевой технике. 3 августа перешли в контрнаступление войска Воронежского и Степного фронтов. В результате успешного проведения операции 5 августа советские войска освободили Белгород, а 23 августа — Харьков. Группе армий «Юг» также был причинен большой урон.

Боевые действия на Курской дуге имели ожесточенный и кровопролитный характер, особенно на направлениях главных ударов немецко-фашистских войск. На Воронежском фронте один из них пришелся по войскам 6-й и 7-й гвардейских армий. С 5 до 18 июля 6-я гвардейская армия потеряла ранеными, контужеными и обожженными 12810 человек, а 7-я гвардейская — 11522 человека. Потери этих двух армий составили более трети потерь фронта за названный период. В общих санитарных потерях больных было немногим более 13 %[12]. 6 июля, спустя сутки после начала наступления гитлеровцев, по указанию начальника Генерального штаба я вместе с ним на его служебном самолете рано утром вылетел на Воронежский фронт. Прибыв в штаб и ознакомившись у командующего фронтом генерала Н. Ф. Ватутина с обстановкой, я спросил у него:

— Куда мне целесообразнее выехать?

— Поезжайте в штаб шестой гвардейской армии и на месте ознакомьтесь с положением дел, учитывая, что противник прорвал фронт и продолжает наступать крупными силами танковых и моторизованных соединений, — проговорил Николай Федорович.

А. М. Василевский, ознакомившись по карте с местом расположения штаба армии, распорядился:

— Дайте ему такую же карту, но без нанесенной на ней обстановки.

Н. С. Хрущев после моей беседы с ним предложил утром 7 июля вместе поехать по корпусам.

— Но командующий настойчиво рекомендовал мне побывать в шестой гвардейской армии, разобраться на месте в сложившейся медицинской обстановке. Уж займусь своими делами, — сказал я.

— Как хотите, — буркнул Н. С. Хрущев.

Попрощавшись с А. М. Василевским, Н. Ф. Ватутиным я Н. С. Хрущевым, я выехал к начальнику тыла фронта В. Н. Власову, которого знал еще по работе в штабе Ленинградского военного округа, потом и в центральном аппарате Наркомата обороны, где он возглавлял Управление вещевого снабжения.

У начальника медицинской службы фронта С. А. Семеки я ознакомился с дислокацией армейских госпиталей 6-й гвардейской, узнал, какие госпитали действовавшей правее 40-й армии располагаются вблизи разграничительной линии. Вместе с Власовым и Семекой мы определили время выезда. Было решено, что меня будет сопровождать К. М. Жуков, заместитель Семеки, и группа автоматчиков.

Я поинтересовался также расположением госпиталей ГБФ и высказал мнение, что ее нужно было бы приблизить к войскам на основном, белгород-харьковском операционном направлении и сделать более емкой Солнцевскую передовую госпитальную базу. К началу операции ее основу составляли только 3 ППГ 38-й армии и 1 ППГ 40-й. В ходе оборонительных боев, к 15 июля, ее усилили 2 ХППГ и 9 группами роты медицинского усиления из резерва фронта, несколько позднее еще 6 ХППГ и 1 ТППГ, а также 1 ЭП за счет 38-й и 40-й армий, госпитали которых находились недалеко на юго-западе от Солнцево. Когда же войска Воронежского фронта выходили на рубеж, обороняемый ими до перехода противника в наступление, в период с 23 июля по 3 августа Солнцевская база была усилена госпиталями фронта в составе 6 ХППГ и 2 ТППГ. Если бы это было сделано раньше, можно было бы продлить сроки послеоперационной госпитализации раненых и уменьшить число эвакуируемых из базы в оборонительный период битвы.

Рано утром 7 июля мы двинулись в путь, подъехали к небольшой роще, где должен был располагаться штаб 6-й гвардейской армии. Однако он уже переместился в другое место. Посоветовавшись с Жуковым, мы решили поехать, если память не изменяет, в село Ивню. Там размещался один или два ХППГ 40-й армии. Меня интересовало, куда эвакуируются раненые и больные из правофланговых дивизий 6-й гвардейской армии, поскольку ее войска были потеснены, а образовавшийся разрыв между дивизиями был закрыт соединениями 1-й танковой армии. В двух-трех километрах до села мы встретили группу людей с детьми, небольшой поклажей, коровами и овцами. Плач детей и женщин, рев коров и блеяние овец произвели на меня тягостное впечатление. На вопрос, почему и куда они идут, люди отвечали, что фашисты наступают и находятся недалеко от их села. Мои сведения об обстановке, полученные в штабе фронта, выходит, полностью расходились с реальностью. Но это, как говорили жители, было вчера. Тот факт, что в ночь на 7 июля штаб 6-й гвардейской армии переместился на северо-восток, заставил меня воздержаться от попытки убедить уходящих селян в том, что опасности прихода врага нет. Мы въехали в центр на площадь, где я узнал от оставшихся здесь жителей, что полевые госпитали в ночь на 7 июля эвакуировались. Мне пришла в голову мысль, что причиной ухода людей была эвакуация, которую они наблюдали. Я предложил Жукову перейти на противоположную сторону площади, внимательно слушать меня и в ответ на приказание громко ответить: «Есть, будет исполнено». Вокруг меня собралось много колхозников с детишками. Они меня закидали вопросами о положении дел на фронте, далеко ли от их села немцы и допустят ли наши войска их до села.