Глава 3

Практика обожает выставлять теорию полной дурой

Дон сверился с сеткой — два объекта, несмотря на ночь, двигались в разных концах дома. Первый в левом крыле на кухне — старушке кухарке всё так же не спится. Второй объект… Тоже застрял в своём квадрате, не покидая его границ. Это кабинет отца — работает наверно. Не теряя его из поля зрения, Дон приотворил дверь хозяйской спальни и скользнул в темноту. В коридоре горела масляная лампа, а тут пришлось переключиться на ночное зрение — эту функцию он обнаружил среди прочих, как только научился читать послания из недр башки. Секунд десять требовалось для адаптации глаз — пришлось замереть. За это время он выставил сигналку на объект «отец». Едва тому вздумается пересечь границу своего квадрата, она сработает, привлекая внимание к помехе. Разбрасываться не хотелось. Нужно сунуть Татоне под подушку письмо и сматываться.

— Я ждала тебя, сынок, — ласково, но щемяще грустно прилетело из-под полога. — Чуяла, что придёшь со дня на день.

Дон затаил дыхание, не сообразив, как реагировать на эту непонятную ловушку. Полог отдёрнулся — женщина спустила с кровати ноги и поманила его рукой:

— Поди сюда. Не торчи столбом. Скоро придёт твой отец — у нас мало времени.

Дон решил, что в такой ситуации — раз его как бы отец может помешать — лучше послушаться. Он подошёл, присел рядом, поправив верёвочную бухту, что висела на нём солдатской скруткой. Татоне явно есть, что ему сказать.

— Давно понял, что ты такое? — прошептала та, нежно поглаживая рукой по родной для неё небритой щеке.

— Перед тем, как уговорил вас отпустить меня с Лэйрой в Нуоб.

— Значит, у вас это случилось одновременно, — задумчиво пробормотала Татона. — Видать, тот ужасный удар светом подтолкнул вас. Мы с Нуфией так и думали, что вы обретёте подлинный облик день в день. Хотя ты и постарше.

— Значит… Ты знала? — прочистив горло, хрипло переспросил Дон.

— Знала, сынок, — взяла его за руку Татона и принялась её поглаживать. — И твой отец всевидящий. И дед им был. И все мужчины в вашем роду.

— Но, разве отец этим пользуется? — изумился Дон, лихорадочно припоминая повадки родителя.

— Нет, не пользуется. Не у всех это включается. Вот у эмпатов, навроде Нуфии и Лэйры с Лэли, оно приходит само собой. А у вас как-то по-особенному появляется. Твой дед мне кое-что рассказал, когда ты народился. Он-то подлинный всевидящий. Рассказал и ушёл прочь. Подальше от нас. Боялся за твою жизнь, вот и унёс опасность куда-то далеко. Но, я чую, что он иногда возвращается. Этого не объяснить. Да тебе и не надо. Пустое. Женские мороки. Просто знаю, что он никогда не оставит тебя без пригляда. Старик только глянул на тебя, сразу понял: в тебе это проклюнется. Оно так и вышло. А раз так, и тебе уходить надо. Ты ведь пришёл попрощаться?

— Да… мама, — спохватился Дон, что может обидеть женщину, которую ни на секунду не посчитал матерью. — И Паксая со мной.

Он хотел, было, обосновать отбытие сестры. Но, Татона его опередила:

— Непременно с тобой. Коли, кто про тебя прознает, так лучшей защиты для неё не найти. Но, вы уж помилосердствуйте, — укоризненно заметила она. — Как устроитесь в безопасности, дайте знать. Но, сынок, если будешь уверен. А без того забудь про мою просьбу. А то сгинете. Я вот тут тебе…, - вдруг засуетилась Татона, соскочила с кровати, полезла под неё.

Что-то там нашаривала под днищем, лопотала неразборчиво. Наконец, поднялась, протянула ему небольшой тугой свёрток. Метнулась к настенному шкафу. Распахнула, схватила что-то звякнувшее, вернулась к кровати. И как не навернётся в такой темноте? Хотя, в собственной спальне на автопилоте наверняка ни одного угла не заденет. Татона снова присела. Вложила в его руку здоровенный, туго набитый кошель:

— Здесь только золото. Мы с отцом долго собирали. Ты уж прости его, сынок. Никак не заставит себя с тобой попрощаться. Хотя, может, ещё…

— Он в кабинете, — мягко возразил Дон, сверился с сеткой и уточнил: — Сидит за столом. И хорошо, что сидит. Не нужно ему это. Он винит себя, что стал моим отцом.

— Есть такое дело, — сухо ответила Татона. — И вот, втемяшилось же в башку. Уж двадцать лет с ним спорю, а всё бестолку. Ничего. Ты о нас не думай, — вновь смягчился голос этой поразительной женщины. — Ты себе безопасный угол сыщи. Себе и Паксае. А мы уж как-нибудь.

— Найду, — твёрдо пообещал Дон и неожиданно для себя добавил: — Найду и заберу вас к себе. Семья не должна рушиться навсегда.

— Хорошо бы, — мечтательно вздохнула Татона, прижимаясь к нему всем телом. — А теперь ступай. Спеши уйти отсюда подальше, покуда не рассвело. Нуобат, первым делом, примчится искать вас тут. Может, уже где-то рядом. Он отличный воин. И верный друг: Лэйре с Лэли ни за что свободы не даст. Ведь это для них свобода, а ему нарушение клятвы, данной другу. Не ведаю, что дед тебе оставил в письмеце. Но, на словах он велел тебе передать: будет уходить, пусть идёт на север. К Скалистым горам. Точней не сказал, но, видать, в письмеце указание подробней. Ступай, сынок, — уже еле слышно прошептала она, отстраняясь.

Дон поймал её ускользающую руку, нагнулся, приложился губами к сухой тёплой коже. Нет, он точно заберёт её к себе, когда устроится. Мать там, не мать — какая разница? Для него никакой, а она просто умрёт от тоски по детям. Они с Паксаей смылись и в ус не дуют. Стоит представить на месте этой женщины маму, как сразу ощущаешь себя законченной свиньёй.

Татона легонько толкнула его в плечо, прошептала:

— Ступай. Не теряй время.

Она соскользнула с кровати и бросилась к окну. Отдёрнула тяжёлую занавеску, распахнула створки, прислушалась. Обернулась:

— Собаки от ворот забрехали. Нуобат уже здесь. Беги в спальню Паксаи. В окно и через сад к соседям. На улицу не выходи. Нуобат, первым делом, пустит по ним всадников. Так и двигай садами, через ограды. Тебе сейчас главное до северной стены добраться. Там у оружейного сарая отец для тебя лестницу держит. Вечером проверял: она там, никто не убрал. Втащишь её на сарай, а оттуда до вершины стены дотянешься — отец всё рассчитал. Беги, сынок, — выдохнула она уже в спину сквозанувшего в дверь Дона.

Повезло ему с матерями — круто повезло. И мама была замечательной, и Татона ей под стать. Перемахивая ограду третьего сада, Дон заметил, как по соседней улице пронеслась троица воинов. Берут в кольцо дом Татоны — понял он и наподдал. Притормозил лишь у последней ограды последнего дома. Сверился с сеткой: выбросил на неё план этой части городка, обнаружил четыре объекта. По одному на каждом углу, выходящих к северной стене улиц. Нормально: просматривают сразу их и открытую площадку перед стеной. Ещё двое спешились и забрались на каменные лестницы, ведущие к боевому ходу стены. Всего до половины, но и этого достаточно, чтобы держать под контролем всю эту часть городка. Оружейный сарай слева, через две улицы, практически в самом углу двух стен. Дон пробрался вдоль ограды к той её части, что граничила с пустырём перед западной стеной. Тут его мог увидеть лишь один угловой наблюдатель. Один — не десять.

Система распознавания манипулятора выбросила на экран голографический скан его головы. Наметила цели: в височных долях отключение слуха, в теменной — зрения. Манипуляции с лобными должны превратить несколько вырванных из жизни человека минут в одну секунду. Поскольку одним прыжком пустырь Дону не перемахнуть, он установил таймер на пять минут. Активировал все свои заготовки и перемахнул через ограду. Замер на мгновение, дабы убедиться в результате усилий: воин равнодушно глянул сквозь него и перевёл взгляд на… кошку. Любопытная стерва вспорхнула на ограду прямо над головой официально невидимого манипулятора. Размером с приличного бульдога, эта дрянь демонстративно вытаращилась на него и зычно вякнула. Воин криво усмехнулся и потопал к этой заразе.