— Софья ваша подруга? Я помню, как встретил вас в саду перед маскарадом.

— Потом вы пошли на свидание к важной даме и не вернулись, — прошептала Мария.

— Вам и это известно?

«Мне все известно, только говорить запрещено!- хотелось крикнуть Марии.- А это очень трудно,держать язык за зубами,особенно, если есть вещи, касающиеся меня лично!»

Появился лакей с запиской от Аглаи Назаровны.Княгиня проведала, что Никита пошел на поправку, и потребовала к себе Гаврилу хоть на час. Отказаться было невозможно. Камердинер потоптался около кровати барина, приготовил лечебное питье и со словами: «Если что, бегите за мной немедленно», — вышел.

Оставшись с Никитой наедине, Мария тут же потеряла половину своей храбрости. Главное, не смотреть больному в глаза. А он, казалось, не замечал затянувшейся паузы, лежал тихо, без движения и вдумчивым, изучающим взглядом смотрел на девушку.

— Меня арестовали, — сказал он наконец, словно очнувшись.

— Вместо Сакромозо… — тихонько добавила Мария.

От удивления Никита сел, но тут же со стоном повалился назад; видно, неловким движением он потревожил рану. Перепуганная Мария сразу бросилась к нему, пытаясь помочь. Губы его неожиданно коснулись ее руки. Она замерла.

— Не убирайте руки… — Никита прижался щекой к ее ладони. — Но ради всего святого, откуда вам это известно?

— Можно я вам задам один вопрос? — Голос девушки задрожал. — Если не захотите, можете не отвечать. Только не обижайтесь на меня. Хорошо?

— Да разве я могу на вас обидеться? Вы самая очаровательная сиделка в мире… Нет, что я говорю? При чем здесь сиделка? Вы вообще самая чудесная и…

— Я хочу спросить вас о важной даме, — перебила его Мария. — Не будем называть ее имени, но… Вы любите ее? Никита поднял голову, и она резко убрала руку.

— Я не мог тогда не пойти к ней. Она позвала, и я пошел.

— Она не звала вас, — выпалила Мария.

— Как не звала? Я же сам получил записку.

— Записка предназначалась не вам. Податели ее перепутали на маскараде кареты. На вас и Сакромозо были одинаковые костюмы.

— Во-он оно что… — протянул Никита и замолчал надолго, словно в раковину спрятался.

Марии показалось, что он вообще забыл о ее присутствии. Наверное, сейчас он нашел наконец объяснение несуразностям, которые преследовали его последние два месяца. Он оскорблен, обижен. Ведь это так мучительно чувствовать себя глупцом, занявшим чье-то место. И сколь велика плата за его самомнение! Но Мария заглушила в себе ревнивые чувства.

— Известная особа вообще никому не назначала свидания, — сказала она, всем своим видом выражая сочувствие. — Записку сочинили в Тайной канцелярии.

— О, я идиот! Коровья голова! Сколько передумал в тюрьме, но такое мне даже в голову не приходило! Это отвратительно, непорядочно! Но зачем это нужно Тайной канцелярии?

— Лядащев предполагает,что этой запиской хотели скомпрометировать известных вам особ.

— При чем здесь Лядащев? — вскричал Никита.

— Василий Федорович и распутал весь этот клубок. Нам такое просто не под силу.

— Не мудрено. Ворон ворону глаз не выклюет!

— Он давно не служит в Тайной канцелярии! — обиделась Мария за Лядащева.

— Это ведомство как родимое пятно, оно не смывается.

— Вы несправедливы!

— Отчего же? — Голос Никиты звучал холодно и отчужденно. — Я благодарен Василию Федоровичу за внимание к моей скромной особе и при встрече непременно скажу ему об этом.И поверьте, я сочувствую ему всем сердцем. Этот человек достоин лучшей доли, чем служба в Тайной канцелярии. Будем надеяться, что мне никогда больше не понадобится его помощь.

— Кабы так!- вырвалось у Марии.

— Вы хотите сказать… Ах, да, конечно. А иначе почему возле моего дома бродят сыщики и почему меня прячут здесь?

Разговор шел совсем не так, как хотелось Марии. Он начался так нежно, трепетно, и вдруг нахлынули все эти политические дела, словно в мутный, зловонный поток попали,и он потащил их неведомо куда. Никита понял огорчение девушки и сразу сменил тон.

— Давайте лучше есть землянику…

— Конечно, князь… — Мария зачерпнула полную ложку ягод.

— Не зовите меня- князь. Для вас я Никита. А землянику надо есть горстями.

Мария вмиг бросила ложку и пододвинула корзину к молодому человеку, но тот со смехом покачал головой.

— Только из ваших рук.

Конечно, она покраснела, но покорно сложила руку ковшиком и насыпала в нее земляники. Никита брал ягоду губами осторожно, словно целовал, а у Марии спина заболела от напряжения.

Что может быть лучше в мире, чем земляника прямо с теплой, вздрагивающей ладони? Дурацкий вопрос сам вылетел. Доел землянику и спросил:

— Мария, скажите, в чем меня сейчас обвиняют? Девушка так и застыла с перепачканной кровавым соком рукой. Появление Гаврилы избавило ее от продолжения тяжелого разговора. Камердинер пришел не один, вместе с ним явилась Софья. Она перекрестила Никиту, поцеловала в лоб, а потом села прямо на кровать, с умилением всматриваясь в его лицо. В ее улыбке было что-то материнское, так она смотрела на спящих детей своих.

Никита попробовал было порасспрашивать Софью. В его вопросах проглядывала осведомленность куда большая, чем следовало, и Софья укоризненно посмотрела на Марию.

— Никита, милый. Я не знаю, что тебе отвечать. Приедет Алеша, мы все вместе соберемся для важного разговора. А тебе надо скорее встать на ноги. Нам так надо, чтобы ты был здоров!

Расстались они в сумерки, Мария пообещала прийти завтра сразу после обеда. Никита рад был остаться наедине. От счастливых событий тоже устают, кроме того, он хотел привести в порядок мысли, чтобы каждый кирпичик — в свое гнездо. Зачем он приставал с вопросами к Марии и Софье, если и сам знает, какие обвинения ему предъявляют. Колченогий страж все это проорал на допросе: убийство купца и еще какая-то дрянь, связанная с его работой в Иностранной коллегии. Опять Германия? Не хочу, не хочу…

— А что хотите, голубь мой? — Гаврила склонился к изголовью, видно, последние слова Никита произнес вслух.

— Спать хочу!- гаркнул молодой князь.- И если ты, мерзавец, еще раз назовешь меня голубем…

— Нет, нет, Никита Григорьевич. Вы- орел! Голубь птица глупая,- совершенно смешался Гаврила.

— …или орлом! — гневно продолжал Никита, но вдруг рассмеялся. — Не буди меня до обеда. Сны буду смотреть. Авось повезет!

Мария пришла, как и обещала, в три часа.

— Больше никаких вопросов, князь Никита. Я получила страшный нагоняй от Софьи. Все вопросы будете задавать Алексею Ивановичу.

— Ну хорошо! А ответить-то мне можно? Помните, я так и не ответил вчера на ваш вопрос.

— Забудем об этом, — губы Марии дрогнули от обиды. — Я вела себя крайне неосмотрительно.

— Милая Мария, осмотрительность вам совсем не к лицу! Я не люблю известную вам особу. Слышите? Встреча с другой, тоже известной вам особой, совершенно излечила меня от этого тяжелого, как недуг, чувства. Я понятно выражаюсь? Почему вы так смотрите на меня, Мария?

Девушка в смущении поднялась с места и начала задергивать штору, приговаривая: «Солнце прямо в глаза… нет солнца, плохо… выглянет — печет невыносимо…»

— Пожалуйста, поправьте мне подушки.

— Сейчас,- она нагнулась, взяла подушку за уголки, неожиданно для себя зажмурилась. В тот же миг руки Никиты обхватили ее за талию, и она очутилась в его объятиях.

Гаврила открыл зверь и замер, застав эту картину. Влюбленные не заметили его появления. Что испытывал в это мгновение верный камердинер — негодование, радость? На лице его застыла особая, нежная и чуть грустная улыбка, которая возникает у людей, когда они смотрят на влюбленную юность. Но внутренний голос Гаврилы не был столь сентиментален: «Ювелирщик — отец-то! Пустой человек! Кто в камне светскую красоту ищет да еще деньги на этом большие имеет, тот бесу слуга!»

Он вздохнул и осторожно прикрыл дверь.

Слуга в дом Черкасских был послан за Марией к шести часам вечера.Луиджи был в восторге, что его умная дочь смогла обзавестись столь значительным знакомством. О том, что в княжеском флигеле находится раненый молодой человек, ювелир даже не подозревал.