Совершая утренний туалет, Шарлотта тихонько напевала про себя, вызывая в памяти некоторые подвиги, на которые сумела вчера побудить Патрика. При этом она тоже с избытком сумела насладиться его ласками, так что впервые за две недели этой ночью ее не мучили кошмары.

Она, как обычно, позавтракала в каюте, а потом, прихватив альбом для эскизов, поднялась на палубу. Яркое солнце сияло на голубом небе, а поверхность воды была неподвижна, как лед, так как стоял полный штиль. Напряженная тишина навалилась на судно, словно невидимое покрывало, и, подняв голову, Шарлотта увидала безжизненно повисшие паруса.

— Мы заштилевали, — сообщил Типпер Дун, пробегавший мимо с ведром воды. — А еще тут кругом дохлые крысы. Вам бы лучше вернуться в свою каюту и посидеть там, миссис Треваррен.

— Что это значит — кругом дохлые крысы? — вцепилась Шарлотта в стюарда, желая знать обо всем, что творится на корабле.

Мальчишка застыл, натолкнувшись на ее взгляд, как на какое-то препятствие. Мрачное выражение его лица странным образом не вязалось с прелестью наступившего тихого утра.

— Это какая-то зараза, мэм, — покорно отвечал он. — Первыми ее подцепили крысы, но слишком велик риск, что они успели заразить ею и нас, людей.

— Боже правый! — выдохнула испуганно Шарлотта, невольно отшатнувшись и прикрывая руками свой живот, словно это могло помочь ее ребенку. — Но можно же что-то предпринять?!

— Ду-ун! — раздался нетерпеливый голос с другого конца палубы.

— Вы бы поскорее укрылись в каюте, мэм, заторопился Типпер. — Это самое лучшее, что вы можете предпринять.

Шарлотта немедленно отправилась на поиски Патрика. Он стоял на корме, изучая горизонт с помощью подзорной трубы, оправленной в медь.

Было заметно, что он почувствовал ее приближение, но ей пришлось подождать, пока он соизволил заговорить с нею.

— Если ты явилась сюда в надежде на продолжение вчерашних развлечений, то тебя ждет разочарование, — грубо одернул он ее, подкрепляя слова холодным взглядом.

— К черту вчерашнюю ночь! — возмутилась Шарлотта. — Посмотри мне в глаза!

— Ах вот оно в чем дело, — обреченно вздохнул Патрик. — Ты уже разнюхала про крыс.

— Что сие означает? — Шарлотту переполнял ужас, ибо теперь ей было ясно, о чем предупреждали ночные кошмары последних недель.

— Они заражены. Прошлой ночью Кохран наткнулся на первую, она уже успела размазать по палубе свои кишки и издохнуть. А сегодняшним утром матросы обнаружили множество тварей в таком же состоянии.

— Значит, будет эпидемия. — Чтобы не упасть, Шарлотте пришлось покрепче ухватиться за снасти.

— Наверняка, — мрачно подтвердил Патрик. Он ни разу даже не прикоснулся к ней, а она так хотела бы сейчас оказаться в его объятиях.

— Возможно, мы где-нибудь причалим…

— Даже если бы ближайший берег не был удален от нас на многие сотни миль — а это именно так, — мы не вправе нести угрозу эпидемии ни в чем не повинным людям, Шарлотта.

— Мой ребенок! — прошептала она, трясясь от страха. — Боже милостивый, мой ребенок!

Патрик наконец-то догадался обнять ее.

— И мой тоже, — не преминул напомнить он.

— Господь милостив! — в отчаянии проговорила Шарлотта, прижавшись к Патрику и положив голову ему на плечо. — Господь милостив ко всем нам…

Когда заболел первый моряк, бывалые члены команды сказали, что это кровавая лихорадка — попросту разновидность чумы. На море по-прежнему царил полный штиль, и Шарлотте в какой-то момент показалось, что на «Чародейку» наложил свою тяжелую лапу сам дьявол.

К полудню заболели еще двое, а вечером умер первый страдалец. Над ним прочли краткую молитву и по морскому обычаю спустили за борт, завернув в одеяло, ранее покрывавшее его койку. Небогатые его пожитки были опечатаны и заперты в капитанском сейфе до того дня, когда их можно будет передать его родным.

Поначалу Шарлотта просто оцепенела от ужаса. Но когда она все же овладела собой, то попыталась предложить свою помощь по уходу за больными. От ее услуг отказались довольно грубо.

Стараясь занять себя хоть чем-нибудь, она попыталась рисовать, но из-под пера выходили то домовые, то привидения, то совершенно невообразимые монстры.

Когда наступила, ночь, вся палуба показалась ей вымершей. Шарлотта стояла, подняв глаза к небу и молясь о спасении жизни своего ребенка. Вдруг ее волосы всколыхнул прохладный бриз, и гут же впередсмотрящий крикнул из своей корзины на верхушке мачты:

— Поднимается ветер!

Палуба моментально ожила от суеты команды, кинувшейся к снастям с такой готовностью, словно в движении «Чародейки» они видели залог своего спасения от чумы.

На следующее утро опять хоронили умерших, и так несколько дней подряд. Шарлотта была занята по горло, даже Патрик не смог ей в итоге воспрепятствовать. Она обмывала потные лица, писала письма матерям, сестрам и возлюбленным, вливала бульон в безвольные рты, опорожняла ночные горшки. Она пела задушевные песни, держала умиравших за руку и молилась о том, чтобы отлетающие души были приняты на небесах.

— Вам пора пойти в свою каюту и отдохнуть, — сказал Кохран поздней ночью, когда она закончила обтирать влажной губкой лицо больного матроса, который был едва ли намного старше самого взрослого из ее братьев. — Вы должны думать не только о себе, но и о ребенке, и о капитане.

Патрик трудился вряд ли меньше Шарлотты, а то и больше, поскольку изрядная часть команды выбыла из строя и некому было стоять у вахты. Перед самым рассветом он, одетый, растянулся на кровати возле нее и, проспав мертвым сном не более двух часов, снова отправился возиться со снастями.

— Все равно мне не найти укрытия от лихорадки, — отвечала Шарлотта. — Патрик считает, что болезнь пропитала весь корабль, от носа до кормы.

Кохран кивнул. Он выглядел дико, и его седая борода торчала клочьями на посеревших от усталости щеках.

— Мне доводилось видеть суда, на которых не осталось в живых ни одного моряка после того, как их навестила чума.

Шарлотта еле сдерживалась, чтобы не зарыдать от страха. Она стояла, до боли стиснув руки, совершенно равнодушная к тому, свежее на ней платье или нет и как она в нем выглядит.

— Я не хочу умирать, — она обращалась главным образом к Кохрану, но и к небесам, — мне еще предстоит столько сделать в жизни.

— Если кому-то и суждено пережить эту чуму, так это наверняка будете вы. — Кохран не смог удержаться от улыбки, слушая ее наивные доводы. — Похоже, что вы пользуетесь особым покровительством духов и добрых фей.

Типпер Дун, заболевший три дня назад, жалобно застонал во сне. Шарлотта с глазами, полными слез отчаяния, придвинула свой стул к его койке и принялась влажной губкой протирать ему лицо.

— Не умирай, не надо, Типпер! Тебе еще предстоит так много сделать в жизни… — шептала она, не отдавая себе отчета в том, что повторяет слова, сказанные ею только что Кохрану.

Она уже не в силах была бороться с истерикой и, рыдая, склонилась лбом прямо на грудь Типперу.

— Лидия, — молила она бессвязно, утратив полное представление о реальности, — о Лидия, пожалуйста, помоги нам!

Сильные руки оторвали ее от мокрой от пота и слез груди больного стюарда и заключили в надежное, безопасное кольцо. Патрик легко поднял ее, а она рыдала взахлеб, безудержно, безнадежно, уткнувшись ему в плечо, пока он выносил ее из кубрика, превращенного в лазарет.

Доставив ее в каюту, он раздел ее и уложил в постель. Она была не в состоянии проглотить ни кусочка из того, что он предложил ей, и Патрик терпеливо, по ложечке, вливал ей в рот теплый сладкий чай.

— Если бы только Лидия была здесь, — она вдруг поняла, что продолжает повторять все ту же бессвязную чушь, но ничего не могла с собой поделать, — уж она бы знала, что предпринять.

— Тише, тише, — сказал Патрик. Он лежал рядом на кровати, не выпуская ее из объятий. — Мы всего в нескольких днях пути от острова. Там ты сможешь сойти на берег, и старая Якоба присмотрит за тобой… пока ты не поправишься.