Но я продолжила:

— …некоторую долю домысла при выдвижении версий… даже фантазии, если ее можно логически обосновать. А «гаугразский след» в дестрактах… Согласитесь, у смертовиков есть мотивы стремиться причинить вред Глобальному социуму.

Генерал поморщился:

— Я слышал ваш доклад. И про фантазию, и насчет мотивов. Кстати, чтоб вы имели в виду, большинство асоциальных элементов, ведущих деструктивную деятельность, ни в каких мотивах не нуждаются.

В свою очередь, я довольно непочтительно хмыкнула. Теперь уже все равно.

— Списывать дестракты на отдельных асоциалов — позавчерашний день ГБ. Сегодня это по меньшей мере смешно. Ясно же, что мы имеем дело с системой. С новым методом ведения войны. Со спланированной кампанией по деморализации Глобального социума…

— Допустим. И что они с этого имеют? По вашей логике, каждый дестракт должен бы сопровождаться выдвижением каких-либо требований. Например, о выведении войск с границы… Но ничего подобного нет. Это самое слабое место в вашем докладе, стажер Юста Калан.

Ничего себе!.. — подумала я в который раз за последние полчаса. Грозный генерал, кажется, вовсе не допрашивал меня, а вел равноправную дискуссию, как накануне его старший по званию и возрасту коллега. А я, разумеется, не могла не злоупотребить, я такая. Не поднялось бы и у него давление…

— Не скажите. Вы же сами понимаете, что, если бы, допустим, смертовики сейчас признали за собой авторство дестрактов, — я подчеркнула слово «сейчас». — Глобальный социум ответил бы военным наступлением на Гауграз. Мы еще недостаточно деморализованы, чтоб нам можно было диктовать условия.

— То есть, по-вашему, дестракты будут продолжаться?

— И учащаться, — жестко сказала я.

— Так что ж вы, Юста, путаетесь у нас под ногами?

Я с разгону проглотила заготовленную далее умную фразу. И доставила ему удовольствие наблюдать меня — с бессмысленно полуоткрытым ртом и часто хлопающими ресницами. Так тебе и надо. Дискуссия на равных!.. Тоже мне вообразила.

Генерал попросту красиво подвел допрос к главному.

К моему главному преступлению.

— Начиналась давка, — выговорила я глухо. — А там было двое маленьких детей.

Его глаза стали похожи на голубые кусочки льда из горной экосистемы. Гауграза, например.

— Во время последнего дестракта в Северном капсулпорту там было пятнадцать детей, — холодно отчеканил генерал. — Четверо из них находились далеко от родителей и не успели надеть гермекомбы. Информация секретная, но вам, думаю, будет полезно знать.

Наверное, это и называлось «психометод ведения допроса». Не знаю. Интеллигентское лицо поплыло перед глазами, а кресло оказалось еще более неудобным, чем я думала: на его спинку никак нельзя было откинуть голову… Вспомнила, что собиралась говорить о гуманизме как основе общечеловеческой морали Глобального социума. Закусила губы. Попыталась прийти в себя.

— Страшно? — негромко спросил генерал.

Страшно, молча признала я. Когда людей, внезапно оказавшихся в вакууме, разрывает изнутри — ну что ж, за пять лет мы привыкли и к этому. Человек ко всему привыкает. Но дети… о детях раньше не сообщалось ни в одной дестрактной сводке. Или — секретная информация?!.

Да, страшно.

— Так вот учебная тревога в реальном режиме, — ровно, как ни в чем не бывало продолжил он, — это вам не тренировка на скорость надевания гермекомбов. Это реальный путь победить страх перед дестрактами. Если мы не можем пока адекватно бороться с ними, надо научить людей с этим жить. Жить, признав опасность, смирившись с ее существованием. Сегодня девяносто процентов членов Глобального социума пребывает в состоянии постоянного стресса, пытаясь убедить себя, что конкретно их и их близких это никогда не коснется. Девяносто процентов ведут себя, как… Это ведь на вашем персонале, стажер Юста Калан, изображена некая птица?

Я вздрогнула. Голубые глаза снисходительно улыбались. Впрочем, что это я? Он же слышал вчера мой доклад… про птицу, наверное, все запомнили. Сегодня же поменяю заставку.

— Важно полностью стереть грань между реальной и учебной тревогой, — внушительно произнес генерал. — В чем, собственно, и заключается новизна данной технологии. Понимаете? Человек не знает, действительно ли он попал в дестракт — или просто идут плановые учения. Таким образом в несколько раз повышается психоболевой порог личности, и Глобальный социум становится сильнее.

Я нервно усмехнулась:

— Вы думаете?

— Я знаю. Просчитано лучшими Психологами. В частности, и то, что утечка информации для реализации проекта губительна. И приравнивается к саботажу.

Генерал слегка откинулся на спинку кресла — безусловно, очень удобного. Теперь он смотрел на меня в упор чуть ли не с любопытством: мол, что вы можете сказать в свое жалкое оправдание, стажер Юста Калан?

И пришлось хоть что-то сказать:

— Но ведь это же был приватный блок. И… там шел праздник. — Последнее прозвучало совсем уж детским лепетом, и я срочно исправилась, заговорив по-деловому: — Дестракты, как известно, происходят в помещениях различных властных структур и бизнес-организаций или же в местах социального пользования, так какой же смысл…

— А вам не приходило в голову, что они могут не только учащаться, как вы предрекаете, но и, так сказать, совершенствоваться качественно? — Генерал вздохнул. — Приватный блок… не смешите меня. А деструкция городского купола по всей площади, например?.. Как вам такая возможность?

Я тоже вздохнула:

— Не исключаю.

— И я не исключаю.

Некоторое время мы оба молчали. Допрос себя исчерпал. Сейчас мы скорее всего вернемся к тому, с чего начали: «Будем прощаться, стажер Юста Калан?»

Значит, будем прощаться. И в который раз начнем все сначала… Должен же быть еще какой-нибудь путь — туда… Я продумаю, я найду. В конце концов, Роб первый обхохотался бы, узнав, что его сестра пошла служить в ГБ в надежде его разыскать. Теперь я придумаю что-нибудь другое.

— Вы умненькая девочка, Юста, — вдруг произнес генерал.

— Что?

Вышло совершенно идиотски. Просто я была уже слишком далеко отсюда.

— И, думаю, вам будет нелишне кое-что узнать.

— Что? — снова спросила я. Кажется, уже более-менее в тему.

Генерал выдержал паузу — гебейная привычка, выработанная годами. Его глаза ощупывали меня со странным оценивающим интересом: как если б он закачал новую Секретаршу и теперь раздумывает, в какой интерьер ее запрограммировать. Я с независимым видом выпрямилась в неудобном кресле.

— В Департаменте прогнозов вам делать нечего, — сообщил он. — Кстати, эту структуру давно пора свернуть, никакого с нее проку, только раздувает штат. Переведем вас… к Мееру! — Он тихонько расхохотался. — Если возьмет, конечно.

— Вы об этом собирались мне сказать?

Прозвучало резче, чем я хотела. Я вообще не думала дерзить, тем более теперь, когда стало так интересно. И тут генерал опять меня удивил.

Он обиделся!

— Нет, — бросил коротко и раздраженно. — Я хотел вам сказать, что в блоке Далии и Винсанта Пролов… впрочем, пожалуй, я ошибаюсь. Не стоит рассказывать такое девчонке, через которую и так постоянно происходит утечка. Вы свободны, стажер Юста Калан. С вами свяжутся.

— Извините, — сказала я преданно и кротко. — Я больше не буду. Никогда. Клянусь.

Обхохочешься. Жаль, что эту сцену не транслируют на все управление — в нашем департаменте бы оценили. Особенно Сорра и Эния…

Стоп.

Все-таки заговорил:

— Согласно показаниям свидетелей, вчера на вечеринке в блоке Далии и Винсанта Пролов присутствовала женщина. Которую никто из опрошенных не знает лично. И которой уже не было, когда прибыли спасатели. В памяти Постового на шлюзе не оказалось ни ее самой, ни ее капсулы… Женщина с черными волосами.

Помолчал и закончил негромко и раздельно:

— Один из гостей сделал ее цифроснимок. Впервые за всю историю дестрактов.

И развернул ко мне монитор своего персонала.