Пространство русской, российской истории и культуры вовсе не должно умещаться в политические границы Российской Феде-рации, хотя начинается именно с неё. Но – продолжается на всей территории бывшего СССР, на всей территории Российской империи, во всех странах, где наше отечество имело могучее влияние, на всех материках и океанах, где бывали россияне.

Пусть меняются границы, они не вечны, но русское, российское культурно-историческое пространство от этого уменьшаться не должно.

«География» №19, 2008 г.

Брехать, не цепом мотать.

Русская поговорка

Сейчас усилиями мажоров у власти в сознание общества вколотили как кол безапелляционную точку зрения: Советский период развития Украины и России – время, выброшенное псу под хвост. Ничего кроме лишений и страданий оно не дало обществу. Беспросветная темень сопровождала 74 года коммунистический эксперимент.

Я понимаю, для того чтобы звать в райские кущи капитализма (которые сами собой вырастают), надо оболгать прошлое с позиции геббельсовской пропаганды – чем чудовищней ложь, тем легче в неё поверят.

Но мы-то ещё живы и отлично помним, какой была жизнь, например, в середине 70-х годов прошлого века. Александр Зиновьев – диссидент, философ с мировым именем, высланный в 1978 году из Союза за резкую критику властей, был уверен, что тот уровень благосостояния, которого достиг Советский Союз в 70-е, являлся наивысшим в тысячелетней истории Руси-России: «Брежневские годы теперь считаются застойными. На самом деле это фактически неверно. Как раз наоборот, это были годы самого стремительного прогресса во всех основных сферах советского общества… Общий жизненный уровень в Советском Союзе в брежневский период был сравнительно высокий, думаю, что самый высокий за всю историю России. А в некоторых районах он был выше, чем даже в западных странах» (А. Зиновьев. «На пути к сверхобществу»).

Кому верить – тогдашнему критику советского коммунизма или алчным перевертышам? Разумеется, тому, кто имел смелость открыто критиковать власть, ломая собственную судьбу, а не конъюнктурно прозревшим лиходеям. Это уже в 80-е роковые страна полетела под откос.

Юлины «ядра». В конце октября прошлого года, в разгар президентской гонки, Юлия Владимировна Тимошенко поведала толпе почитателей душераздирающую историю про то, как она, хрупкая студентка, аки негр ворочала по ночам огромадными шинами, «чтобы семья имела возможность нормально жить». Ведь она ютилась в хрущевке и потому знала, каково сидеть без воды, газа или тепла. И толпа благостно стонала, слушая, как наша Юля отливает ядра (даже не пули).

«Ох, по силам ли столь хрупкой женщине решение глобальных государственных проблем?» — на миг засомневался я, слушая выступление премьера. Словно прочитав мою мысль, Тимошенко рассказала сногсшибательный факт из своей биографии. Оказывается, еще студенткой Юлия Владимировна, подрабатывая на заводе, разгружала шины, которые были в «два раза больше нее». Да уж, на такое не каждый мужик способен. Особенно из наших политиков. Мои сомнения мигом отпали», – растирая по ланитам скупые мужские сопли умиления, строчил репортаж с Майдана карманный журналюга.

«Мемории» Юлии Владимировны необходимо отнести на девичью память, замечательно сохранившуюся к 50-ти годам, усиленную откровенным политиканством, т.е. брехнёй с целью заполучить как можно больше голосов лопоухих слушателей её баек. Послушать подобных ей гуманоидов, мы и лапти носили по очереди.

В середине 90-х, когда Юлия Владимировна под руководством Павла Лазаренко («невинно осужденного» американским правосудием») бескорыстно шуровала на газовом рынке, на Украине регулярно случались и веерные отключения электроэнергии, и отсутствие тепла и газа в домах, и многомесячные невыплаты зарплат и пенсий, от гиперинфляции превращавшиеся в прах. Во многих городах уже выросло целое поколение украинцев, которые знают о теплых батареях и горячей воде только из рассказов своих родителей.

В ту пору, когда новоявленная элита сатанела от возможностей «большого хапка», ходил анекдот про кошмарный сон демократа: «Просыпается общечеловек зимним утром. Мац батарею – горячая, клац выключателем – свет горит, круть краном – вода течет и холодная, и горячая. Ну всё, думает, опять коммунисты у власти».

О бедном советском студенте. По поводу разгрузки по ночам трёхметровых в диаметре шин (если предположить, что рост самого «нравственного» деятеля Майдана 1,5 м с подскоком, то, надо полагать, шины были о трех метрах). Слушая сии «повести временных лет», надо или смеяться или плакать. На кого рассчитана сия блажь?

Случилось и мне пожить студентом, на пять лет раньше ЮВТ, и тоже подрабатывал, потому отлично помню систему студенческих приработков. Не было такого, чтобы девчата из нашей группы рвали пупки на работе подобно той, про которую рассказывает безбожно памятливая Юлия Владимировна. Они бы себя просто перестали уважать за стахановские излишества. Да и кто из работодателей осмелился бы в нарушение норм КЗОТа поставить на тяжелые разгрузочные работы женщину.

Наши девушки кто потолковее подрабатывали репетиторами, готовя абитуру к вступительным экзаменам, устраивались на кафедру лаборантами на полставки, шли на конвейер ликероводочных заводов и кондитерских фабрик (хоть и нудная, но весьма наваристая работа).

Студенты работали истопниками, дежурными электриками, сторожами, но самой калымной работой была служба грузчиком на московских хладокомбинатах, коих было великое множество. Ну и, как водится у православных, что несешь, то и грызешь. Разгружаешь мороженую говядину или свинину – вечером вся наша бригада в общаге от пуза лопает отбивные. Перекладываешь ящики с куриными потрохами – быти наваристому супчику, «да с потрошками». Ворочаешь коробами с куриными яйцами – нет проблем с яичницей толщиной в ладонь на братской сковороде. Перегружаешь молочные продукты – будет к столу бедного студента сметана, в которой столовая ложка стоит пограничным столбом.

Приработками многие активно начинали заниматься только с третьего курса. Первые два года учебы – это битва за выживание с огромной учебной программой. Начертательная геометрия, теоретическая механика, сопромат, высшая математика не давали поднять головы. У нас даже была поговорка: сдал начерталку – можешь влюбиться, сдал сопромат – можешь жениться.

Потому первые годы родители особенно активно помогали материально. Бюджет складывался из 40 рублей стипендии и 30-40 рублей родительских вспомоществований. Итого 70-80 рублей. В семидесятых годах прожиточный минимум и минимальная зарплата в СССР равнялись 70 рублям. Можно было прожить студенту на 70 «рэ» в месяц? Если без экстримов, вроде загулов а-ля Киса Воробьянинов, то не в труд. Это сейчас «минималка» есть утвержденный законом способ уморить гражданина.

Разумеется, было не до жиру, но нищим прозябанием нашу жизнь язык не поворачивается назвать. «Квартпалата» студента весила 2,5 рубля в месяц. Комплексный обед в студенческой столовой тянул на 60-70 коп. В него входил легкий салат, густая солянка, антрекот размером с лапоть вместе с гарниром (чаще всего картофель фри) и, разумеется, компот.

Завтракали и ужинали, как правило, у себя в комнате, что было экономней, ведь основные продукты питания стоили неправдоподобно дешево: 1 кг картошки – 10 коп. пачка маргарина (200 грамм) – 30 коп., такая же по весу пачка настоящего сливочного масла – 70 коп. Килограмм натуральной докторской колбасы (технология изготовления такой колбасы ныне утрачена) – 2 рубля 20 копеек. Полукилограммовый пакет сметаны тянул на 60-70 копеек. Банка тушенки – 90 коп. Один килограмм сахара в пределах 80 копеек. Кусок хлеба в столовой «коштував» 1 копейку. Бесплатно давать его было оскорблением для главного продукта питания человека.

Пирожок с мясом (которого было в тестовом продукте куда больше, чем сейчас в трёхгривневом беляше) тянул на 10 копеек. Пирожки с повидлом, где повидла было не меньше, чем самого теста, стоил 5 копеек.