Очень омрачали эти отношения трагические события в Катыни, где были расстреляны польские офицеры. (И до сих пор точно не определено, кто совершил это варварство, — немцы или энкэвэдэшники).

Но шла война, Сталин решил объединять усилия ради возрождения Польши и избавления Советской страны от гитлеровского нашествия.

1 августа 1941 года в Москве начались переговоры. Советскую сторону представлял генерал Василевский, польскую — генерал Шишко-Богуш. Они выработали соглашение “О создании польской армии для совместной с войсками СССР и иных союзных держав борьбы против Германии”. Соглашение предусматривало национальный суверенитет польских частей, военную форму польской армии, присягу на верность Польской Республике, оперативное подчинение Верховному Главнокомандованию СССР во время боевых действий и возвращение армии в Польшу после окончания войны.

Командующим армией был назначен генерал-лейтенант Андерс, которого привезли из советского лагеря военнопленных, куда он угодил в 1939 году, командуя бригадой в боях против Красной Армии. Андерс по происхождению из семьи прибалтийских помещиков, окончил в Петербурге Пажеский корпус, академию Генерального штаба, служил в царской, затем в польской армии,

Армия формировалась в порядке призыва и из добровольцев-поляков, проживающих на территории СССР или находившихся в лагерях военнопленных. Вооружение, экипировка, размещение, снабжение продовольствием осуществлялось советской стороной в кредит, с оговоркой, что Польша рассчитается после окончания войны.

Дислокация определялась так: штаб армии в г. Бузулуке, 5-я пехотная дивизия — Татищевский лагерь; 6-я пехотная дивизия — Тоцкий лагерь. Для начала перечислялось 5 миллионов рублей.

Генерал Андерс представил список старшего командного состава с указанием, на какие должности они рекомендуются: три генерала, восемь полковников, восемь подполковников. К сентябрю 1941 года были освобождены из лагерей и призваны 15 127 бывших польских военнослужащих, из которых 1841 офицер. 17 сентября части польской армии приступили к занятиям.

О всех мероприятиях по формированию польской армии регулярно докладывалось Сталину.

В ноябре 1941 года в Москву прибыл глава польского правительства В. Сикорский. Его и генерала Андерса 3 декабря принял Сталин.

С первой же встречи Сикорский повел разговор не об участии польских частей в боях совместно с Красной Армией, а о том, чтобы отобрать польских летчиков и 20—25 тысяч других военнослужащих и отправить их в Англию для пополнения польских частей на Ближнем Востоке.

Сталину не понравилась эта позиция гостя, и он, как бы и в шутку, но и всерьез, сказал:

— Если поляки не хотят здесь воевать, то скажите об этом прямо, — да или нет. Я считаю — где войска формируются, там они должны остаться и принимать участие в боях. Не хотите? Обойдемся без вас. Можем всех отдать, сами справимся. Отвоюем Польшу и вам ее отдадим. Но что на это люди скажут? Как будут к вам относиться после войны? Какие же вы будете освободители родины, если вашими руками англичане будут решать свои интересы на Ближнем Востоке? Совместные боевые действия с нашей армией способствовали бы укреплению советско-польских отношений. Нам жить рядом. Мы соседи. Или вам ближе английские интересы?

— Пусть армия пока остается на вашей территории, — согласился Сикорский, — но надо увеличить ее состав, сформировать еще одну дивизию.

— Хорошо, — согласился Сталин, — можем увеличить армию до семи дивизий, но тогда вы добейтесь, чтобы в снабжении частей участвовали Англия и США. Вы же знаете, как нелегко сейчас приходится нам на фронте.

— В вашей стране, — сказал Сикорский, — еще много поляков, которые находятся в лагерях. Можно было бы за счет их сформировать новые части.

Сикорский подал списки Сталину. В этих списках были фамилии многих офицеров, погибших в Катыни. Таким образом, Сикорский хотел или узнать о их судьбе, или уязвить Сталина (тогда однозначно считалось, что офицеры были расстреляны сотрудниками НКВД).

— Хорошо, мы проверим эти списки, — ответил Сталин. После встречи со Сталиным Сикорский посетил польские части и остался очень доволен их состоянием.

Генерал Андерс на следующий день после встречи с Верховным в беседе с корреспондентом “Правды” сказал:

— Наиболее ярким из моих московских впечатлений были встречи с г-ном Сталиным, Верховным Главнокомандующим Красной Армии и вождем Советского Союза. Эти встречи — крупное событие в моей жизни. Каждая фраза Сталина закончена, каждая мысль ясна и обоснованна. Мы ехали к г-ну Сталину с вопросами, от которых зависела судьба нашего дела. Для меня как для солдата, который хочет драться, это были вопросы жизни. И по мере того как Сталин тихо и спокойно отвечал: “Это будет сделано”, “Это препятствие мы поломаем”, — во мне росла полная уверенность в том, что наше дело победит, что под руководством Сталина советско-польские отношения будут великолепны, а трудности забудутся при общей доброй воле и решимости идти вместе до конца. Мы хотим скорее драться, чтобы скорее вернуться в Польшу, к своим семьям и своим очагам, а потом продолжать путь на запад до победы.

Однако во всей своей последующей работе генерал Андерс делал все, чтобы не допустить участия в боях польских частей вместе с Красной Армией.

20 июля 1941 года немецкое радио и газета “Фелькишер беобахтер” сообщили о том, что сын Сталина, Яков, находится в плену. Не трудно представить, какой это был удар для Сталина — как отца и как Верховного Главнокомандующего, человека, как говорится, на виду у всего мира. Его, несомненно, потряс не только сам факт пленения и угрозы гибели сына, но и беспокойство — как поведет себя Яков, находясь в руках врага.

О пребывании Якова в плену и о его гибели написано много и еще больше ходит всевозможных слухов.

Я пересказываю некоторые отрывки (в основном документы) из разных публикаций; вместе с другими собранными мною сведениями, они, надеюсь, дадут, наконец, более полное представление о пленении и гибели Якова и помогут читателям избавиться от всевозможных домыслов по этому поводу. К тому же наша разведка выяснила подробности пленения Якова и даже добыла протоколы его допросов в немецком плену.

Вот сокращенная копия протокола первого допроса сына Сталина, который вели в штабе армии генерал Клюге, майор Голтерс и капитан Ройшле 18.07.1941 года. Поскольку допрашивали двое, то некоторые их вопросы поставлены в третьем лице:

— Ваше имя?

— Яков.

— А фамилия?

— Джугашвили.

— Вы являетесь родственником Председателя Совета Народных Комиссаров?

— Я его старший сын.

— Вы говорите по-немецки?

— Я учил немецкий язык 10 лет назад, кое-что помню.

— Ваше звание и в какой части служили?

— Старший лейтенант. Служил в 14-м гаубичном полку 14-й танковой дивизии.

— Как вы попали к нам?

— Я, то есть, собственно, не я, а остатки дивизии, мы были разбиты и окружены.

— Вы добровольно пришли к нам или были захвачены в бою?

— Не добровольно. Я был вынужден.

— Как обращались с вами наши солдаты?

— Сапоги с меня сняли. В общем, я бы сказал, не плохо...

— Для чего в армии имеются комиссары? Что за задачи они имеют?

— Поднимать боевой дух... они дают политическое воспитание.

— А как относится к этому солдат, командир, офицер?

— Видите ли, если комиссар работает с умом, то его любят и уважают. Но когда он, используя свои права, начинает оказывать на солдата свое давление, то ясно, что тот ведет себя формально, скажем, на собраниях, везде и всюду, но возможно, что в глубине души он его и не уважает.

— Известны вам такие случаи, когда войска отвергали комиссаров?

— Пока что мне это неизвестно.

— Тогда, может быть, ему будет интересно узнать, что здесь у нас, в лагерях для военнопленных солдаты занимают резко отрицательную позицию в отношении комиссаров и нам приходится брать комиссаров под защиту, чтобы их не убили их собственные солдаты.