Румыния Россия — 90% Другие — 10%

Греция Великобритания (в согласии с США) — 90% Россия — 10 %

Югославия — 50—50%

Венгрия — 50—50%

Болгария Россия — 75% Другие — 25%

В своих мемуарах Черчилль пишет: «Я передал этот листок Сталину, который к тому времени уже выслушал перевод. Наступила небольшая пауза. Затем он взял синий карандаш и, поставив на листке большую галку, вернул его мне. Для урегулирования всего этого вопроса потребовалось не больше времени, чем нужно было для того, чтобы это написать. Затем наступило длительное молчание. Исписанный карандашом листок бумаги лежал в центре стола. Наконец я сказал: „Не покажется ли несколько циничным, что мы решили эти вопросы, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей, как бы экспромтом? Давайте сожжем эту бумажку“. — „Нет, оставьте ее себе“, — сказал Сталин». Переводивший эту беседу Сталина с У. Черчиллем В. М. Бережков следующим образом воспроизвел ответ Сталина: «Не знаю, почему я должен ее уничтожать. Это, собственно, Ваша бумага, Вы с ней пришли и можете оставить ее у себя». Как видим, Сталин не пошел на раздел сфер влияния, предложенный Черчиллем. Синяя галочка не подпись, она могла означать просто «читал». Но Черчилль в узком кругу преподносил это как согласие Сталина на сделку «fifty — fifty». Ситуация несколько похожа на предложение Гитлера о разделе сфер влияния в Европе и Азии. Тогда Сталин не согласился на этот раздел. Но позднее все же был подписан секретный протокол о переходе к Советскому Союзу Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии и части Полыни. После диалога с Черчиллем ни устного, ни письменного согласия на его «fifty — fifty» Сталин не дал, а в коммюнике, опубликованном 20 октября 1944 года, как итог встречи с Черчиллем, однозначно оговаривалось: «Право югославского народа самому решить вопрос о своем будущем государственном устройстве после войны, конечно, признается неотъемлем ым». Это соответствовало прежде всего тому, о чем Сталин договорился с Тито. Но, несмотря на всестороннюю поддержку Сталина, у Тито вес же проявляется вирус какой-то обиды и строптивости. Это улавливали и подогревали тайные недруги из окружения маршала. Так, например, Тито преподнесли и подтолкнули его раздуть до скандала дело по поводу некоторых неприличных проступков советских офицеров. Тито 29 октября 1944 года обратился напрямую к Сталину с личным письмом по этому вопросу. Изложив его существо, Тито пояснил, что «многочисленные неблаговидные поступки отдельных солдат и офицеров Красной Армии с горечью воспринимаются пашей армией и нашим народом, поскольку они обожают Красную Армию, идеализируют ее... Я боюсь, что различного рода недруги могут использовать это в своих целях, т. с. против Советского Союза и нашего народно-освободительного движения». Подчеркнув, что «урегулирование этих вопросов важно с политической точки зрения, поскольку мы считаем, что штабы Красной Армии не должны вмешиваться во внутренние, политические вопросы Югославии», Тито закончил письмо следующими словами: «Я и мои товарищи считаем своей первейшей обязанностью сделать все, чтобы никакая сила не смогла омрачить те любовь и доверие, которые питают наши народы к Советскому Союзу». Сталин не заставил долго ждать с ответом, 31 октября 1944 года на имя И. Тито он писал: «Я понимаю трудности вашего положения после освобождения Белграда. Вы должны знать, что Советское правительство, несмотря на колоссальные жертвы и потери, делает все возможное и невозможное, чтобы помочь вам. Но меня поражает тот факт, что отдельные инциденты и проступки отдельных офицеров и солдат Красной Армии у вас обобщаются и распространяются на всю Красную Армию. Так не может оскорбляться армия, которая помогает вам изгонять немцев и которая обливается кровью в боях с немецкими захватчиками. Не трудно понять, что в семье не без урода, но было бы странно оскорблять всю семью из-за одного урода. Если бы красноармейцы узнали, как товарищ Джилас и те, кто не дал ему отпора, считают, что английские офицеры в моральном отношении выше советских офицеров, они бы ахнули от такого незаслуженного оскорбления». Обмен такими письмами, несомненно, повлек определенный неприятный осадок у Тито, и он не поехал в Москву на заранее обусловленную его и Шубашича встречу со Сталиным. На что Верховный имел все основания обидеться. Много сложных узлов развязал Сталин за годы своей многогранной деятельности, но югославский узел к концу войны развязать не удалось, он затягивался все туже. Однако к этому мы подойдем позднее, в хронологической последовательности.

Во все времена, во всех войнах (да и в мирные дни) враждующие стороны предпринимали попытки уничтожения государственных руководителей и полководцев с целью обезглавить, государство и армию, посеять растерянность в стане противника. Подобные акции всегда были сверхсекретными, совершались с ведома или по указанию первых лиц государства (или армии), исполнителями являлись самые доверенные работники секретных служб. Не была исключением и Великая Отечественная война: Сталин и Гитлер охотились друг за другом. Нельзя их за это осуждать, подобные меры являются логическим, естествен ным действием в войне, когда к победе стремятся любыми средствами. Первое покушение на Гитлера готовилось еще в 1942 году, когда разведка вполне обоснованно предполагала, что фюрер, как Наполеон, в случае взятия Москвы приедет в нашу столицу. Поступали сведения, что немцы намерены провести парад на Красной площади и даже составлен список частей и отпечатаны пригласительные билеты и пропуска. Вот здесь и готовились наши разведчики преподнести сюрприз фюреру. Были созданы специальные группы и разработано несколько вариантов осуществления этой операции. Но Гитлер Москву не взял. Еще одна попытка была задумана в 1942 голу, когда стало известно, что Гитлер прибыл в Винницу, в построенную здесь специально для него полевую ставку «Вервольф» («Оборотень»). Гитлер находился в этом штабе довольно долго, с апреля по октябрь. Осуществить покушение было поручено находившемуся в тылу немцев командиру диверсионного отряда, опытному и талантливому разведчику {будущему Герою Советского Союза) Дмитрию Медведеву. Не удалось... Самой близкой к осуществлению была сложная операция, многоходовая, как шахматная партия, которую готовили с согласия Сталина опытные чекисты Судоплатов и Ильин. О моем знакомстве с Павлом Судоплатовым я рассказал выше. С комиссаром госбезопасности Виктором Ильиным я был знаком еще ближе. Он после увольнения из КГБ в течение двадцати с лишним лет работал оргсекретарем Московской писательской организации (с 1956 по 1977 год —до ухода на пенсию), да и будучи пенсионером, не терял связи с Союзом писателей (умер в 1990 году). А я, как известно, был первым секретарем Союза писателей СССР (с 1986 по 1991 гг.). Но еще до своего секретарства, когда вставал вопрос о моем переезде из Ташкента в Москву, в 1970 году, я встречался с Ильиным довольно часто: он как оргсекрстарь принимал меня на учет, решал квартирные и другие дела и, надо признать, относился ко мне — бывшему разведчику — весьма доброжелательно. Позднее мы с ним часто общались по писательским делам или просто обедали, ужинали, беседовали. Пищу об этом только потому, что хочу еще раз напомнить о моем стремлении в ходе работы над этой книгой получать информацию и факты, как говорится, из первых рук. Так вот, Виктор Ильин был одним из тех, кто участвовал в подготовке реального покушения на Гитлера. План операции таков: были найдены подходы к Гитлеру — через тех, кто вхож в его окружение. Первым звеном был сын известной нашей актрисы Блюменталь-Тамариной — Всеволод. Он тоже актер, не такой талантливый, как его мать, но довольно амбициозный. Видимо, он считал, что его недооценили, и поэтому перешел к немцам, стал с ними сотрудничать — выступал по радио с антисоветскими призывами к воинам Красной Армии. Блюменталь-Тамарин был женат на Инне Лащилиной, а ее брат Лев Лащилин — на актрисе Августе Миклашевской, у которой был взрослый сын Игорь. Он служил в армии, был чемпионом Ленинградского военного округа по боксу. У Ильина возникла рискованная, но весьма вероятная задумка — подготовить и перебросить в Германию Игоря: как племянника к дядюшке Всеволоду Блюменталь-Тамарину, который его знал и должен принять как родственника. Затем Игорь должен был, в свою очередь, использовать другие подступы к Гитлеру. Ильин в течение полугода подготовил Игоря к выполнению этого сверхответственного задания, после чего Миклашевский «перешел» линию фронта и сообщил там о своем родственнике и желании, как дядя, сотрудничать с немцами. Конечно же, ему не поверили — приняли как подброшенного агента. Но, с другой стороны, и дядя есть — свой, надежный, и почему бы действительно этому парню не захотеть свободной, вольной жизни? Проверяли его жестко и жестоко, кнутом и пряником. Даже на расстрел выводили. Но Игорь выстоял. В конце концов, его выпустили к дяде Блюменталь-Тамарину и тете Инне. Они приняли его хорошо. Игорь быстро входил в новую жизнь. Посещал «восточный комитет», общался с власовцами. Особенно помог бокс. Игорь одержал несколько побед на ринге. Понравился гордости немецкой нации, чемпиону мира по боксу Максу Шлелингу, который подарил ему свою фотографию с доброжелательным автографом. Это уже было фактом доверия и признания как своего. В общем, Игорь Миклашевский прочно легализовался и только после этого пришел по адресу, полученному от Ильина, — тому самому подступу к Гитлеру, ради которого строилась вся предыдущая сложная комбинация. По этому адресу жила всемирно известная актриса, кинозвезда Ольга Чехова — любимица Гитлера, Геринга, Геббельса и других знатных фигур «третьего рейха». Она приехала в Германию r 1921 году и сделала здесь блестящую карьеру. Вот к ней-то и пожаловал «родственничек» Игорь. Высказывались разные мнения насчет того, была ли Ольга Чехова сотрудницей нашей разведки. Но я думаю, на сей счет не может быть двух мнений: то, что ее адрес дали Миклашевскому в МГБ, и то, что она Игоря не выдала, а пыталась помогать, говорит само за себя. Однако здесь я должен прервать детективный сюжет о подготовке покушения на Гитлера: остановил ее ход лично Сталин. Произошло следующее. Миклашевский регулярно через «почтовый ящик» докладывал о своем продвижении в жизни и приближении к «объекту». И вот когда, казалось бы, он вышел на последнюю прямую, а было это уже в 1943 году, чекисты решили доложить Сталину о возможности осуществить намеченную цель. Сталин принял наркома госбезопасности Меркулова и Судоплатова на даче в Кунцеве. Выслушав их доклад, он коротко сказал: — Этого делать не надо. Судоплатов рассказывал о крайнем недоумении: почему Сталин отменил им же ранее санкционированную акцию? Но не полагалось задавать вопросы Верховного Главнокомандующему, тем более в таком «щекотливом» деле. На всякий случай работа Миклашевского и подготовка к решающему удару продолжалась. В 1944 году чекисты сделали еще один заход, и Сталин опять сказал: — Не надо убирать Гитлера. На этот раз Меркулов рискнул спросить: — Но почему? Сталин пояснил: — Гитлер нам нужен для полного разгрома Германии. Пока он жив, он не пойдет на сепаратное соглашение с Западом. В свою очередь, для США и Англии не может быть и речи о сделке, пока у руля находится Гитлер. Другое дело, если Гитлер исчезнет. Возможен приход к власти Геринга или Папена, с которыми западные державы могут сговориться. А это нам невыгодно, мы уже близки к полному разгрому Германии. Не трогайте Гитлера. Вот так, из стратегических соображений, Сталин пощадил Гитлера. Игорь Миклашевский благополучно, через Францию, возвратился на родину и был награжден орденом Красного Знамени. Ольга Чехова после окончания войны побывала в Москве, написала мемуары «Я ничего не скрываю». Она прожила долгую жизнь, с 1887 по 1980 год. А вот судьба одного из организаторов этого опаснейшего предприятия Виктора Ильина сложилась, как и у Судоплатова, печально. В 1943 году он чем-то не потрафил главе «СМЕРШа» Советской Армии — Абакумову, и тот засадил комиссара госбезопасности Ильина в подвал Лубянки, где он просидел с 1943 по 1947 год, а потом еще в тюрьме — пять лет! И вдруг, в 1951 году у Ильина стали требовать показания о предательской деятельности... Абакумова! Ему сообщили об аресте Абакумова. Ильин этому не мог поверить. Он посчитал это провокацией и отказывался говорить что-либо об Абакумове. Тогда следователь подвел Ильина в тюремном коридоре к двери одной из камер и предложил посмотреть в «волчок» — глазок. В полном недоумении Ильин обнаружил в одиночке Абакумова. Ильина все же судили и приговорили к девяти годам тюремного заключения, которые он отсидел полностью. После освобождения Ильин жил в Рязани, работал грузчиком. Его вспомнили в 1956 году. Раньше он работал в Москве, с 1933 года был начальником третьего отдела Секретно-политического управления НКВД, который ведал вопросами работы с творческой интеллигенцией. Он знал, как говорится, все и всех. Лучшей кандидатуры на пост оргсекретаря Московской писательской организации (где нужен свой глаз) ЦК не мог пожелать. Так Ильин, после многих передряг, стал работать в Союзе писателей. В ходе наших бесед он рассказал некоторые интересные эпизоды из своей прежней работы. Удивительные бывают в жизни случайности! Это я восклицаю не только по поводу того, что написано выше, а еще и о том, что хочу рассказать в дальнейшем. Вот какое случилось совпадение: именно в то же время, когда Сталин замышлял уничтожить Гитлера, а потом пощадил его, исходя из стратегической целесообразности, Гитлер тоже давал указание об уничтожении Сталина! Для выполнения этой акции немцы подобрали бывшего советского офицера — командира роты Петра Таврина. У него были свои неполадки с уголовным кодексом (украл и проиграл в карты казенные деньги) еще до призыва в армию, он скрывался под чужим именем. И вот на фронте решил уйти к немцам, чтобы избежать ареста (на его след уже выходили работники «СМЕРШа»). В РОА Таврин был на хорошем счету, ему доверяли, попал он в разведшколу абвера. Здесь тоже высмотрели находчивого, смелого курсанта и остановили выбор на нем. Он дал согласие на выполнение теракта против Сталина. Началась специальная отдельная подготовка Таврима в особой разведывательно-диверсионной команде, под личным руководством ее начальника Отто Крауса. Несколько раз инструктировал Таврина самый опытный и удачливый гитлеровский разведчик Скорцене. Легенда для Таврина и его жены — радистки Лидии (которую тоже подобрали для этого задания) была такова: Таврин — майор «СМЕРШа», Герой Советского Союза (такие документы облегчают легализацию). Он отпускник после тяжелого ранения (ему немецкие медики сделали свежие настоящие шрамы на теле). Легализуется в Москве с помощью немецких агентов, которые служили: один — в управлении кадров Наркомата обороны, другой — в штабе резервных формирований. Эти и другие агенты, да еще организация «Союз русских офицеров», должны помочь Таврину проникнуть на какое-то торжественное собрание или мероприятие, где будет присутствовать Сталин, и здесь Таврин совершит покушение отравленными пулями, любое попадание которых смертельно. Второй вариант: подкараулить машину Сталина на улице и уничтожить его выстрелом из специально сконструированного гранатомета с небольшими, но мощными гранатами. 5 сентября 1944 года майор Петр Таврин, по документам — зам. начальника «СМЕРШа» 39-й армии — и младший лейтенант особого отдела Лидия Шилова были доставлены специальным самолетом на территорию Смоленской области. При высадке произошла беда — самолет подбили наши зенитчики, он совершил вынужденную посадку. Таврин и Шилова воспользовались мотоциклом и скрылись с места аварии. Но их видели местные жители, которые позвонили в НКВД. Беглую парочку в первом же поселке Карманово встретил и задержал начальник местного отдела Ветров. При аресте у супругов обнаружили семь пистолетов, два специальных ружья, миниатюрный фанатомет с боеприпасами к нему. Таврин сразу во всем признался и сказал, что пошел на сделку с немцами, чтобы вернуться на родину и явиться с повинной. Это было похоже на правду — он не оказал сопротивления при аресте, имея столько оружия, и охотно дал согласие на перевербовку. Была разработана радиоигра с немцами под кодовым названием «Туман», Шилова регулярно поддерживала связь и напускала «туману», в результате чего были вскрыты посланные на помощь Таврину немецкие агенты и группа диверсантов. Игра продолжалась до 9 апреля 1945 года, абвер до последних дней ждал результатов от Таврина, не подозревая о его разоблачении. Так закончилась охота Гитлера на Сталина. В мирные дни, до 1952 года, наши контрразведчики ожидали, что на связь с Тавриным выйдут какие-нибудь сохранившиеся немецкие агенты, но никто не объявился. Поскольку на этом надобность в немецких прислужниках Таврине и Шиловой миновала, их расстреляли. Можно было бы учесть их чистосердечное раскаяние и оказанную помощь, но суровы неписаные законы разведки и контрразведки. И даже Президиум Верховного Совета СССР отклонил ходатайство о помиловании: уж очень велика была их провинность — самого Сталина хотели убить!