На стороне противника...(В период Висло-Одерской операции)Начальнику германского генерального штаба Гудериану план нашего наступления в общих чертах стал понятным с первых же дней. О том, что такое наступление готовится, он тоже был хорошо осведомлен в результате работы всех видов разведки и допросов пленных, которые попали к ним с нашей стороны. Вот что он пишет в своем дневнике: «К 14 января план русских стал ясен». Гудериан понял, что главный удар наносится советскими войсками на Варшавско — Познаньско — Одерском направлении. Он доложил Гитлеру, который находился на Западном фронте, о начавшемся крупном наступлении и просил его немедленно прибыть в Берлин, что Гитлер и сделал. Выслушав доклад Гудериана, Гитлер отдал приказ о переходе к обороне на всех участках фронта на Западе и о переброске резервов, да и не только резервов, а всего, что только можно, с Западного фронта сюда, на Восточный. Но Гудериан был очень удивлен, когда Гитлер приказал 6-ю армию, прибывающую с Западного фронта, отправить не на Берлинское направление, а в Венгрию. Гудериан пытался доказать нецелесообразность подобного использования танковой армии в создавшейся ситуации, но Гитлер не принял во внимание его доводы и настоял на своем. В обоснование своего решения Гитлер сказал следующее: — Венгерские нефтяные запасы и нефтеперегонные заводы имеют для нашей промышленности решающее значение, так как противник своими воздушными налетами уничтожил наши химические заводы. Если у вас не будет горючего, ваши танки не будут двигаться, самолеты не будут летать, с этим-то вы должны согласиться. Но мои генералы ничего не понимают в военной экономике. Гудериан предложил Гитлеру создать новую группу армий в районе между бывшей группой армий "А", которая с 25 января стала называться «Центром», и бывшей группой армий «Центр», которая называлась теперь «Севером». Эта группа армий в данном районе должна была заново организовать оборону и приостановить наступление противника. Гудериан советовал перебросить сюда штаб группы армий на Балканах, которой командовал фельдмаршал барон Вейхс, чтобы он с уже готовым организующим ядром мог сразу приступить к руководству боевыми действиями. Однако Гитлер с этим предложением не согласился: — Фельдмаршал фон Вейхс производит на меня впечатление усталого человека. Я не верю, что он может справиться с этой задачей. Я назначаю командующим этой группой армий рейхсфюрсра СС Гиммлера. Из воспоминаний Гудериана: «Эта явная ошибка привела меня в ужас. Я использовал все мое красноречие, чтобы оградить злосчастный Восточный фронт от этой бессмыслицы. Но все было напрасно. Гитлер утверждал, что Гиммлер очень хорошо справился со своей задачей на Верхнем Рейне. Имея под рукой армию резерва, он быстро сможет ее использовать. Поэтому он лучше всех обеспечит новый фронт как солдатами, так и техникой. Попытка хотя бы передать хорошо сработавшийся штаб Вейхса рейхсфюреру СС тоже провалилась. Гитлер приказал, чтобы Гимллер сам подбирал себе штаб». Тем временем наши войска осуществляли намеченный план, используя те методы неудержимого прорыва, о которых говорили выше. Начальник немецкого генерального штаба отметил это в своих записях: «К 27 января наступление русских достигло невиданных темпов. Все быстрее и быстрее приближался день катастрофы». Когда передовые отряды стремительно вышли к Одеру и захватили два плацдарма на его западном берегу, Гудериан предложил Гитлеру казавшееся ему наиболее логичным в тех условиях действие: он просил Гитлера отказаться от наступления в Венгрии, собрать силы, которые отходили из Прибалтики, и начать наступление во фланг частей Жукова, во фланг клина, который был вбит до самого Одера, — воспользоваться тем, что главные силы советских армий отстали. Таким образом он хотел попытаться отрезать выдвинувшиеся вперед передовые соединения Жукова. Гудериан поясняет свои намерения так: «Этим я надеялся усилить оборону столицы рейха, и вообще оборону территории страны и выиграть время, необходимое для ведения переговоров о перемирии с западными державами». (Помните — Сталин это предвидел!) Гитлер, не отрицая этот замысел в общих чертах, не согласился прекращать боевые действия на Балканах, переводить остатки войск из Италии, Норвегии, Прибалтики. Раздраженный Гудериан, понимая, что это последний шанс, стал очень горячо отстаивать свои предложения: — Не подумайте, что из-за своего упрямства продолжаю настаивать на оставлении Прибалтики. Я просто не вижу другой возможности для создания резервов, а без них мы не сможем оборонять столицу рейха. Я стараюсь только для Германии! Гитлер просто затрясся от ярости: — Как вы смеете говорить мне подобные вещи? Вы что думаете, что я веду войну не для Германии? Вся моя жизнь — в борьбе за интересы Германии. Желая избавить фюрера от продолжения этой неистовой ярости, Геринг взял Гудериана за рукав и увел в соседнюю комнату. Через некоторое время Гудериана снова вызвали к фюреру, и он, не видя никаких других выходов из создавшегося положения, опять стал настаивать на своем, требуя собрать все возможные резервы, и особенно из Прибалтики, для подготовки к обороне Берлина. Сцена ярости опять повторилась. Лучше я покажу ее в описании самого Гудериана: «Он стоял передо мной с поднятыми кулаками, а мой добрый начальник штаба Томале тащил меня за фалды мундира, боясь, что между нами начнется рукопашная схватка». Гитлер с доводами не согласился, а начальник генерального штаба после этого совещания, еще раз оценив создавшуюся обстановку и подсчитав все возможности, которые появятся после сбора сюда резервов с других направлений, пришел к выводу: «По моим расчетам, которые основывались на данных о противнике, добытых генералом Геленом, русские смогут ежедневно перебрасывать к Одеру до четырех дивизий. Значит, чтобы наступление имело вообще какой-нибудь смысл, его нужно провести с молниеносной быстротой, пока русские не подтянут крупные силы или пока они не разгадали наших намерений». На очередном совещании Гудериан с еще большей настойчивостью стал доказывать Гитлеру необходимость проведения именно такой операции: удар во фланг! Разговор проходил в присутствии командующего армией «Висла» рейхсфюрера СС Гиммлера, командующего 6-й танковой армией Зеппа Дитриха и заместителя начальника генерального штаба генерала Венка. Не надеясь, что Гиммлер, будучи человеком не очень компетентным в чисто военных вопросах, справится с таким контрударом, Гудериан предложил прикомандировать к штабу Гиммлера своего заместителя генерала Венка. Гиммлер стал доказывать, что этот контрудар осуществить пока невозможно, потому что не подвезли достаточного количества боеприпасов и горючего. А Гудериан, понимая, что уходит время и что скоро весь его замысел будет вообще никому не нужен, стал настаивать на своем: — Мы не можем ждать, пока разгрузят последнюю бочку бензина и последний ящик со снарядами. За это время русские станут еще сильнее. В разговор вмешался Гитлер: — Я запрещаю вам делать мне упреки в том, что я хочу ждать! — Я не делаю вам никаких упреков, но ведь нет никакого смысла ждать, пока разгрузят все предметы довольствия. Ведь мы можем упустить подходящее время для наступления. — Я уже вам только что сказал, что не желаю слышать ваших упреков в том, что я хочу ждать! — Я вам только что доложил, что я не хочу делать вам каких-либо упреков, я просто не хочу ждать. — Я запрещаю вам упрекать меня за то, что я хочу ждать. — Генерала Венка следует прикомандировать к штабу рейхсфюрера, иначе нет никакой гарантии на успех в наступлении. — У рейхсфюрера есть достаточно сил, чтобы справиться самому. — У рейхсфюрера нет боевого опыта и хорошего штаба, чтобы самостоятельно провести наступление. Присутствие генерала Венка необходимо. — Я запрещаю вам говорить мне о том, что рейхсфюрер не способен выполнять свои обязанности. — Я все же вынужден настаивать на том, чтобы генерала Венка прикомандировали к штабу группы армий и чтобы он осуществлял целесообразное руководство операциями. Эту достойную коммунальной кухни перепалку Гудериан комментирует следующим образом: «Гитлер с покрасневшим от гнева лицом, с поднятыми кулаками стоял передо мной, трясясь от ярости всем телом и совершенно утратив самообладание. После каждой вспышки гнева он начинал бегать взад и вперед по ковру, останавливался передо мной, почти вплотную лицом к лицу, и бросал мне очередной упрек. При этом он так кричал, что глаза его вылезали из орбит, вены на висках синели и вздувались». После такой перепалки Гитлер убежал в угол комнаты к камину и некоторое время стоял там, чтобы отдышаться. Затем он вернулся и почти спокойно сказал, обращаясь к рейхе-фюреру: — Итак, Гиммлер, сегодня ночью генерал Венк приезжает в ваш штаб и берет на себя руководство наступлением. Затем он повернулся к Венку и приказал: — Вам, генерал Венк, немедленно отправиться в штаб группы армий «Висла». Сказав это, Гитлер сел на стул, пригласил Гудериана сесть рядом и, даже чуть улыбнувшись, сказал: — Пожалуйста, продолжайте ваш доклад. Сегодня генеральный штаб выиграл сражение. Но Венку не суждено было оправдать доверие Гудериана. 16 февраля 3-я танковая армия генерал-полковника Рауса нанесла удар во фланг Жукова, 17 февраля Венк приехал в ставку Гитлера, для того чтобы сообщить об успехах этого наступления. Но он слишком переутомился при организации контрудара, да и дорога к Гитлеру, и доклад Гитлеру отняли немало сил. Венк очень устал. И когда он возвращался на машине в Штетин, то заметил, что шофер его чуть не падает оттого, что не выспался. Венк пожалел водителя, сел за руль, но через некоторое время сам заснул, и автомобиль ударился на мосту о заграждение. В результате Венк сильно разбился. Несколько недель он лежал в госпитале. Вместо него Гудериан назначил Кребса, бывшего начальника штаба у фельдмаршала Моделя. Это был типичный штабной генерал, который почти не командовал соединениями в боях на фронте, но никого другого под рукой не было, и Гудериану пришлось назначить его. Опытный штабной работник Кребс на первом же докладе так умело преподнес Гитлеру успехи развивающегося контрудара, что Гитлер наградил его «Дубовыми листьями к Кресту». Но, как известно, никакими умелыми докладами поправить положение на фронте невозможно, и контрудар не достиг успеха и не оправдал надежд, которые на него возлагались. Адоклады из штаба группы армий «Висла» стали приходить нерегулярно. Видно, многоопытный Кребс побаивался теперь докладывать о неудачах в действиях войск. Связаться по радио Гудериану тоже не удавалось, чтобы получить подробную информацию, и поэтому он сам решил выехать в штаб группы армий «Висла». Начальник штаба Гиммлера генерал Ламмердинг, тоже эсэсовец, после обычных приветствий первое, что сказал Гудериану, это: — Вы не можете освободить нас от нашего командующего? — Это дело СС. Он ваш рейхсфюрер. А кстати, где находится главнокомандующий? — Рейхсфюрер болен и находится в санатории Хоэнлыхен. Там его лечит личный врач профессор Гебхардт. Гудериан отправился в этот санаторий н был удивлен, что Гиммлер с незначительным заболеванием, что-то вроде насморка, покинул свои войска и в тяжелые дни уделяет себе такое внимание. Это поведение Гиммлера еще больше прибавило неуважения к нему со стороны начальника генерального штаба, и он открыто сказал рейхсфюреру, что тот занимает слишком много всевозможных должностей: начальник германской полиции, имперский министр внутренних дел, командующий армией резерва, командующий группой армий «Висла»... Все это требует много времени, нервов и здоровья, в чем Гиммлер еще раз, наверное, убедился. И, чувствуя, что неудачи на фронте пугают самого Гиммлера и он с удовольствием избавился бы от должности командующего, Гудериан предложил: — Мне кажется, вам следует отказаться от должности командующего группой армий и заняться выполнением других своих обязанностей. — Об этом я не могу сказать фюреру. Он не даст своего согласия. — Тогда, разрешите, я скажу ему об этом. Гиммлер согласился. В тот же вечер Гудериан убедил Гитлера, что Гиммлер не очень-то успешно командует группой армий «Висла» и многие неудачи происходят только потому, что он не компетентен в военном отношении. Гитлер дал со-[ласие на его замену. Командующим группой армий был назначен генерал-полковник Хейнрици. Очередная операция по ликвидации советского плацдарма в районе Кюстрина окончилась неудачей. Гитлер упрекал за неудачи командующего 9-й армией генерала Буссе. На этом совещании Буссе не было. Гитлер сказал: — В первую мировую войну во Фландрии расходовалось для такой же операции в десять раз больше артиллерийских боеприпасов. Гудериан пытался защитить генерала Буссе: — Но Буссе не располагал большим количеством боеприпасов, а потому и не мог израсходовать больше того, что у него было. — Тогда вам следовало бы об этом позаботиться! 28 марта на доклад к Гитлеру прибыл Гудериан, и сюда же был вызван генерал Буссе. Гитлер приказал генералу Буссе первым сделать доклад об обстановке. Но не успел тот сказать и нескольких фраз, как Гитлер тут же прервал его и стал упрекать в неудачах, опять-таки заявляя, что одной из причин был малый расход боеприпасов. Гудериан не выдержал: — Разрешите прервать вас. Вчера я обстоятельно докладывал как в устной, так позже и в письменной форме, что генерал Буссе не виноват в неуспехе наступления под Кюстрином. 9-я армия использовала все боеприпасы, которыми она располагала. Войска выполнили свой долг. Об этом говорят их слишком большие потери. Поэтому я прошу не делать генералу Буссе никаких упреков. Наступило молчание, которое Гитлер прервал спустя некоторое время: — Я прошу всех, кроме генерал-полковника, покинуть помещение! Все быстро вышли из кабинета Гитлера. Фюрер продолжил: — Генерал-полковник Гудериан! Ваше здоровье говорит о том, что вы нуждаетесь в немедленном шестинедельном отдыхе! Гудериан вскинул руку в гитлеровском приветствии и громко отчеканил: — Я ухожу в отпуск! — и пошел к двери. Однако, когда он дошел до двери, Гитлер сказал: — Пожалуйста, останьтесь же до окончания доклада. Гудериан вернулся на свое место, были приглашены другие участники совещания, и доклад об обстановке продолжился. Больше Гитлер никаких выпадов в адрес генерала Буссе не допускал. Для того чтобы смягчить обстановку и показать, что ничего особенного не произошло, Гитлер несколько раз спрашивал мнение Гудериана по поводу обсуждавшихся вопросов. После завершения совещания в кабинете остались Гудериан, Кейтель, Йодль и Бургдорф. Гитлер сказал, пытаясь сгладить размолвку: — Пожалуйста, подумайте о восстановлении своего здоровья. За шесть недель обстановка станет критической. Тогда вы мне и будете особенно нужны. Куда вы хотите поехать? Кейтель посоветовал: — Поезжайте в Бад-Либенштейн. Там так прекрасно. — Там уже американцы, — сердито буркнул Гудериан. — Ну, тогда в Гарц, в Бад-Заксель, — как ни в чем не бывало предложил заботливый фельдмаршал. — Благодарю вас, фельдмаршал. Я как-нибудь сам выберу место для отдыха. Причем такое, какое противнику не удастся запять в течение сорока восьми часов. Подняв еще раз руку для приветствия, Гудериан вышел из кабинета фюрера. На том служба одного из многолетних, очень опытных наших противников закончилась. Больше он в руководстве боевыми действиями не участвовал. 10 мая после подписания безоговорочной капитуляции Гудериан сдался в плен американцам. Приближалось время завершающего сражения в этой войне — Берлинской операции.