«Американское правительство материально не заинтересовано ни в боевых кораблях, ни в подводных лодках, ни в торговом флоте Германии. Оно согласно, в принципе, поделить флот на 4 части — СССР, Англия, США, Франция. Для ускорения решения вопроса раздела германского флота американская сторона считает необходимым в ближайшие дни создать морские комиссии от СССР, Англии и Америки. Созыв конференции с участием этих комиссий должен произойти в результате обращения маршала Жукова или Верховного командования к генералу Эйзенхауэру. Американцы не будут выступать в совместной линии с англичанами, напротив, поддержат наше требование на 1/3 германского флота».

Трусов, не будучи морским специалистом, рекомендовал назначить председателем комиссии по разделу флота не ниже вице-адмирала и просил дать ответ сегодня же по поводу согласия на проведение предлагаемых мероприятий. Рассказывая об этом, Николай Михайлович усмехнулся: — Вот видите, до чего мы «обнаглели»: самому Сталину предлагали давать ответ немедленно. В заключение скажу о том, что в результате инициативных действий группы Трусова наша страна не упустила значительные трофеи из состава морского флота Германии. А те из вас, кто плавал по Черному морю на теплоходе «Россия», плавали на той самой «Патри», где жила группа Трусова. Николай Михайлович так подвел итог нашей беседы: «Из Фленсбурга мы выехали с чувством выполненной миссии, возложенной на нас. Правительство Деница перестало существовать, арест высокопоставленных нацистов способствовал организации Нюрнбергского судебного процесса. Во Фленсбурге нам удалось добыть важные немецкие документы, мы привезли с собой оттуда значительную часть архива германского генерального штаба, материалы которого были использованы на Нюрнбергском процессе и раскрывали подготовку и развязывание агрессивных войн а Европе и против СССР. Во Фленсбурге нам удалось добыть также немецкие карты морского штаба с минной обстановкой по всей акватории Балтийского моря, эти карты значительно облегчили нашим морякам разминирование Балтийского моря и спасли от гибели многих людей и суда многих государства. Вот такое личное задание Сталина довелось мне выполнить сразу после войны. Если акт о безоговорочной капитуляции гитлеровских вооруженных сил фиксировал прекращение боевых действий „на суше, на море и в воздухе“, то арест правительства Деница ставил последнюю точку: было ликвидировано нацист-скос правительство — „третий рейх“ как государство перестал существовать не только фактически, но и официально, юридически. При аресте адмирала Деница в его личном портфеле оказались подлинники завещания Гитлера. Позднее эти завещания публиковались в сотнях различных изданий, начиная от газет, кончая мемуарами государственных деятелей».

Встреча с ГопкинсомВ мае 1945 года Сталину нанес визит Гарри Гопкинс, особо доверенное лицо президента США. Гопкинс, по мнению Сталина, был выдающейся личностью. Он много сделал для укрепления деловых связей США с Советским Союзом. Кстати, первая их личная встреча состоялась в июле 1941 года, когда гитлеровцы рвались к Москве. В те дни почти никто не сомневался в скорой победе германской армии. Президент США хотел знать истинное положение, он послал Гопкинса, якобы для изучения вопроса об американских поставках в СССР. Но главная его задача была выяснить — «как долго продержатся русские». Гопкинс из бесед со Сталиным уверился, что русские будут драться до победного конца, он убедил в этом и президента Рузвельта, чем, несомненно, повлиял на решение президента разработать целую программу помощи Советскому Союзу. Гопкинс действительно дружески относился к нашей стране, и его влияние на президента и правительство США принесло немалую пользу в укреплении союзнических отношений между нашими странами, да и в материальной помощи в трудные годы войны. Он приложил много усилий и для принятия закона о ленд-лизе. Сталин относился с уважением к доброжелательному американцу. И новый президент Трумэн не случайно прислал именно Гопкинса на переговоры со Сталиным. После окончания войны отношения союзников стали меняться в сторону ухудшения. Западные страны всячески пытались не допустить укрепления наших позиций в Европе. Сталин был тверд в проведении своей политики. И вот, после неудачных попыток сломить советскую сторону на конференции в Сан-Франциско (откуда Молотов уехал до ее окончания), Трумэн решил послать Гопкинса как «друга Сталина», с которым он будет более сговорчив. Гопкинс, старый и больной, к тому времени уже оставил государственную службу. Но, услышав предложение Трумэна, «словно боевой конь» воспрянул духом, почувствовал прилив новых сил и согласился осуществить высокую миссию. В моей библиотеке есть полная запись всех бесед Гопкинса со Сталиным, но поскольку этот материал довольно объемистый, приведу из него только то, что имеет прямое отношение к Сталину. Первая беседа состоялась 26 мая в 8 часов вечера, в ней участвовали Сталин, Молотов, Павлов (переводчик; я не раз с ним беседовал). Американскую сторону представляли Гопкинс, Гарриман (посол США в СССР), Болен (помощник госсекретаря США). Сталин встретил Гопкинса очень радушно. Они оба с удовольствием вспоминали свою первую встречу в тревожные и опасные дни июля 1941 года. Помянули добрым словом Рузвельта, которого оба уважали. Перейдя к делу, касались многих острых тогда политических проблем. Гопкинс сообщил, что в Контрольный Совет по Германии американским представителем назначен генерал Эйзенхауэр. Сталин не знал об этом. Он тут же принял решение назначить не менее значительную фигуру: — Советским представителем в Контрольный Совет будет назначен маршал Жуков. Ни минуты не сомневаясь в правильности принятого им решения, но, понимая необходимость юридического оформления, Сталин добавил: — Об этом назначении будет объявлено в ближайшее время. Кстати, одну из очень важных проблем Сталин решал, уже опираясь на работу, проделанную генералом Урусовым. Это произошло на второй беседе, 27 мая, когда Гопкинс затронул вопрос о разделе германского флота. Сталин, как говорится, был во всеоружии: — Как нам известно, некоторые соединения германской армии, сражавшиеся против русских, стремились капитулировать перед западными союзниками. Что касается германского флота, он тоже капитулировал и весь остался в ваших сферах оккупации. Ни один корабль не был передан русским. Я послал президенту и премьер-министру телеграммы, чтобы по меньшей мере одна треть германских военных кораблей и торговых судов была передана Советскому Союзу. Остальная часть может быть использована Великобританией и Соединенными Штатами по их усмотрению. Если учесть, что мы имеем право на часть итальянского флота, то тем большее право советской страны на германский флот. Мы имеем определенную информацию, дающую основание полагать, что США и Англия намерены отклонить просьбу Советского Союза; я должен сказать, если эта информация окажется верной, то это будет крайне неприятно. Гопкинс заверил Сталина: — Я уже говорил по этому поводу с адмиралом Кингом и могу заявить, что Соединенные Штаты не имеют никакого намерения задержать какую-либо часть германского флота, а лишь хотят осмотреть эти суда с точки зрения новых изобретений и технических усовершенствований. После этого мы готовы потопить ту часть, которая будет передана нам, они нам не нужны. Я считаю и согласен с вами — германский флот должен быть разделен между союзниками. Я думаю, этот вопрос будет решен именно так на предстоящем совещании глав трех правительств. В конце второй встречи, после трудных и долгих дискуссий по поводу ленд-лиза, говорили о судьбе Польши, которую союзники хотели превратить в «санитарный кордон» от коммунизма путем внедрения в Польшу эмигрантского правительства Миколайчика. После всего этого утомленный (и не очень здоровый) Гопкинс посчитал нужным еще раз вернуться к одной из вчерашних тем. — Было бы крайне желательно, чтобы маршал Сталин смог как можно скорее опубликовать сообщение о назначении маршала Жукова советским представителем в Контрольном Совете для Германии, с тем чтобы этот орган мог поскорее приступить к работе. Сталин заверил гостя: — Я готов объявить о назначении маршала Жукова либо завтра, либо еще через день, и вообще когда вам угодно. На третьей, тоже продолжительной встрече, решался очень ответственный вопрос о начале военных действий против Японии. Оговорив непременное обсуждение этого вопроса с Китаем, Сталин обещал, что советские войска начнут боевые действия в августе. Что бы ни писали о Сталине желающие изображать его только черной краской, но даже из встреч с Гопкинсом виден его колоссальный международный авторитет и несгибаемость в защите интересов нашего отечества. По всем вопросам, даже там, где он соглашался с Гопкинсом и через него с предложениями президента Трумэна, в конечном итоге получалось так, что позиция Сталина, интересы нашей страны преобладали. Например, начать боевые действия против Японии СССР обязан был в соответствии с договором с союзниками. И вот при встрече с Гопкинсом Сталин дает себя уговорить в том, что уже давно решено, и при этом оговаривает и повое положение, прямо скажем, весьма и весьма непростое: — Я считаю, после безоговорочной капитуляции Японии Россия будет участвовать в фактической оккупации Японии, и она желает достигнуть с Англией и США соглашения о распределении зон оккупации. И еще раз в конце третьей встречи Гопкинс напоминает Сталину, что до сих пор нет официального сообщения о назначении Жукова. Для меня остается загадкой такая настойчивость в отношении кандидатуры маршала Жукова. Боевые действия кончились. Авторитет Жукова в Контрольном Совете способен только подавлять других членов комиссии и усложнить им защиту своих интересов. Зачем так настаивает Гопкинс на его кандидатуре? Единственное, может быть, нелестное для Георгия Константиновича объяснение я вижу в том, что Жуков им хорошо известен как «военная косточка»: прямолинейный строевой командир и никакой не политик, и уж тем более не дипломат. Наступила пора ораторских баталий, а дипломат, как известно, должен говорить одно, думать другое, а делать третье. Жуков на такие выкрутасы явно был не способен. Может быть, поэтому его тянули в сторону от близких ему военных дел? Как бы там ни было, а на третьей встрече Гопкинс еще раз просит Сталина разрешить вопрос о назначении Жукова. Сталин не привык к такой напористости, да и неловко ему, наверное, было оказаться не хозяином слова после того, что в прошлый раз пообещал. На следующий день в газетах появилось сообщение: