В ситуации кризиса можно было бы принять сильные решения, использовав его для исправления ряда серьезных диспропорций экономики, блокирующих экономический рост, и обеспечив одновременно прочность макроэкономической стабилизации на новом уровне цен, создать стимулы для оживления производства. Например, провести централизацию валютных резервов, одновременно осуществив дедолларизацию банковской системы и увеличив денежное предложение в рублях, что способствовало бы ремонетизации экономики и снижению ставок процента. Одномоментная девальвация рубля до уровня его реальной покупательной способности (примерно на треть) с временным замораживанием цен создала бы серьезный запас прочности финансовой системы, открыв также возможности для оживления производства при новом соотношении цен. Отказ от обслуживания финансовой пирамиды ГКО-ОФЗ должен был быть дополнен альтернативными каналами увеличения денежного предложения в производственной сфере, например, связывающими погашение задолженности по гособязательствам с приростом производственных инвестиций.

Вместо этого Центральный банк немножко девальвировал рубль и немножко заморозил платежи за рубеж, спровоцировав резкое усиление давления на рубль и неизбежную (через три месяца) мощную волну вывоза капитала, уничтожив с трудом завоеванное доверие иностранных инвесторов и сделав неизбежными скорую дальнейшую девальвацию рубля, усиление инфляции и углубление кризиса. Впоследствии это повлечет за собой новые нарушения обязательств, дальнейшее ухудшение положения России на мировом финансовом рынке, закрытие или необратимую колонизацию страны. Подобно временному правительству свергателей Царя, балансировавшего между интересами Запада и собственного крупного капитала, временное правительство «молодых реформаторов», продолжив политику своих предшественников, искало баланс между требованиями МВФ и запросами «олигархов». По требованию первого секвестировался бюджет, сжималась денежная масса, завышался обменный курс рубля, демонтировались защитные механизмы во внешней торговле. По запросам вторых приватизировалось государственное имущество, строилась финансовая «пирамида» государственных обязательств, вводился мораторий на возврат долгов иностранным кредиторам, внедрялись схемы льготного кредитования своих банков. Как и в 1917 г., интересы народа и страны оказались за бортом компромиссов между внешними и внутренними кредиторами и покровителями облеченных государственной властью лиц. Как и тогда, это оборачивается ускоряющимся соскальзыванием России к хаосу, оставляя из всех возможных вариантов спасения страны наиболее радикальные и наименее эффективные.

Если за год до августовских событий имелась возможность избежать долгового кризиса при соответствующем изменении макроэкономической политики, за полгода до них – выйти из него с минимальными потерями, за два месяца – ограничиться «мягкой» системой антикризисных мер, предлагавшихся Советом Федерации [47] и не предусматривавших какого-либо принуждения хозяйствующих субъектов, то теперь вряд ли удастся обойтись без перехода к мобилизационной политике. Для сохранения общественной и национальной безопасности необходимо преодоление бюджетного кризиса, прежде всего за счет восстановления надежных источников бюджетных доходов. Однако вместо этого правительство просто сокращало социальные расходы, что вело к еще большему обнищанию населения. При этом всем неангажированным специалистам было ясно, что бюджетный кризис вызван отнюдь не избыточностью расходов. Основная и непосредственная причина бюджетного кризиса – резкое ухудшение финансового положения предприятий производственной сферы (доля убыточных предприятий в отраслях производственной сферы в 1997 г. достигла 60,4% против 30% в 1995 г.) и сокращение налогооблагаемой базы в результате резкого сжатия массы прибыли – являтся прямым следствием проводившейся правительством макроэкономической политики.

Еще одной важной причиной бюджетного кризиса стало присвоение правящей олигархией важнейших источников рентных доходов, которые по праву и по сути должны находиться в собственности государства: от экспорта природного газа, сырой нефти, других природных ресурсов, от импорта и оборота алкоголя, от денежной эмиссии и др. Немаловажное значение имеет и прямое казнокрадство в форме налоговых льгот, предоставлявшихся руководителями правительства «своим» коммерческим структурам: по данным НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре, потери доходов бюджета в 1996–1997 гг. из-за предоставления налоговых преференций (льгот), по разным оценкам, составляли от 100 до 180 млрд. деноминированных руб. в год, что превышало размер бюджетного дефицита [26]. Не отрицая возможности увеличения бюджетных доходов, правительство в то же время не предпринимало очевидных мер по возвращению под контроль государства принадлежащих ему по праву источников дохода: природной ренты, прибыли Центрального банка, дохода от реализации алкогольных напитков и др.

Не желало правительство и сокращения невероятно раздутых непроизводительных расходов на обслуживание государственного долга. Хотя значительная часть государственных обязательств находилась во владении государственного учреждения – Центрального банка – и могла быть легко реструктурирована, правительство предпочитало выплачивать ему сверхприбыли, которые затем трансформировались в астрономическую зарплату и приобретение недвижимости для государственных служащих этого ведомства. В изменениях структуры расходов федерального бюджета последних лет отчетливо видны интересы, которые фактически обслуживало правительство, камуфлируя их разговорами о наведении порядка и необходимости «жить по средствам». Из всех разнообразных мер приспособления к бюджетному кризису правительство выбирало самые простые и одновременно наиболее разорительные для населения, защищая прежде всего источники сверхдоходов правящей олигархии. Сохранение сверхприбылей олигархических кланов, контролировавших значительную часть банков и сырьевых монополий, доходов алкогольной мафии, спекулянтов государственными обязательствами представлялось для правительства делом более важным, чем обеспечение минимальных социальных гарантий, спасение от голода и деградации детей, защита здоровья населения и образование молодежи. Проводившаяся в 1993–1998 гг. бюджетная и макроэкономическая политика, принесшая правящей олигархии огромные прибыли, обернулась для большинства населения резким сокращением текущих доходов и обесценением сбережений, а для производственных предприятий – свертыванием производства, кризисом платежей и огромными убытками.

Выше мы рассматривали проводившуюся экономическую политику с точки зрения ее последствий для благосостояния населения, доказывая непосредственную связь резкого ухудшения уровня жизни с выбиравшимися вариантами реформирования экономики. Разумеется, этим содержание проводившейся экономической политики не исчерпывается. Для лучшего понимания причин выбора из множества способов экономической реформы наиболее обременительного для населения и разрушительного для производительных сил страны варианта необходимо кратко остановиться на анализе его основных идеологических предпосылок. Выбор стратегии перехода к рынку был сделан в конце 1991 г. в пользу навязанной определенными западными кругами концепции «шоковой терапии», представляющей собой радикальный вариант крайне либерального подхода к вопросам экономической политики, известного в специальной литературе как «вашингтонский консенсус». Этот выбор был сделан вопреки мнению научной общественности страны и несмотря на сопротивление парламента и государственного аппарата. Необходимостью осуществления этого выбора новая российская власть мотивировала преступления против государства и общества. Все это заставляет внимательно отнестись к анализу идеологии проводившихся преобразований.

Последовательно реализованная в России и других бывших странах СЭВ стратегия «шоковой терапии» представляет собой разновидность разработанной Международным валютным фондом для слаборазвитых стран третьего мира концепции так называемого «вашингтонского консенсуса». Она отличается крайней примитивизацией экономической политики и сведением ее к трем постулатам: либерализации, приватизации и стабилизации через жесткое формальное планирование денежной базы. Эта концепция предусматривает максимальное ограничение роли государства как активного субъекта экономического влияния и ограничение его функций контролем за динамикой показателей денежной массы. И хотя последние обычно задаются «с потолка», систематически занижаются в целях борьбы с инфляцией, для их выполнения в жертву приносится все: урезаются социальные расходы, прекращается финансирование науки, сворачиваются государственные инвестиционные программы, не финансируются государственные закупки, не выплачивается вовремя зарплата и т. д. Изначально принципы «вашингтонского консенсуса» разрабатывались для установления контроля за формированием экономической политики слаборазвитых государств с целью предотвращения разбазаривания предоставляемых им из-за рубежа кредитов и обеспечения гарантий для беспрепятственной деятельности на их территории международного капитала. Этим объясняется и удивительная примитивность этой концепции, сведение всех вопросов макроэкономической политики к минимизации государственного регулирования экономики, ограничении его вопросами поддержания правопорядка и защиты прав собственности, либерализации цен, внутренней и внешней торговли, устранению влияния государства на воспроизводственные и инвестиционные процессы путем привязки национальной валюты к доллару и сведения денежно-кредитной политики к формальному планированию прироста денежной массы в зависимости от прироста валютных резервов.