В целом же, они повлекли резкое усиление оттока капитала через многочисленные остающиеся ниши; прежде всего – в наличный доллар, что подстегивает дальнейшее обесценение рубля. Кроме того, принятые меры кардинально ухудшили ликвидность всей финансовой системы, заморозив активы банков, страховых компаний, пенсионных фондов и других компаний, связанных в пирамиде ГКО. При отсутствии каких-либо компенсирующих мер это привело к обострению платежного кризиса, включая рост задолженности по зарплате, и ухудшению финансового положения производственной сферы, что означает дальнейшую демонетизацию экономики с сопутствующим ей снижением инвестиционной и производственной активности. В силу своей половинчатости и некомплектности принятые меры лишь усугубили кризисную ситуацию всплеском паники и недоверия, надолго подорвали кредитный рейтинг России.

Они сделали продвижение по первому пути намного более дорогостоящим. Потеря времени и возникшая паника ухудшили эффективность и второго варианта. Повышается вероятность развития событий по «индонезийскому» сценарию с неуправляемым обвалом национальной валюты, резким всплеском цен, ухудшением уровня жизни, нарастанием хаоса. При оценке возможных методов предотвращения экономической катастрофы, следует иметь в виду, что идеальных решений уже нет. Выбирать приходится между плохим и очень плохим вариантами разрешения кризиса. Последний вариант, реализовывавшийся вплоть до формирования нового правительства в конце сентября 1998 г., влечет за собой массовый вывоз капитала, гиперинфляцию, крах Сбербанка и очередную волну обесценения сбережений населения, дальнейшее ухудшение инвестиционного климата в России. Или, при своевременном предоставлении крупных иностранных займов на поддержание пирамиды государственного долга, он приведет к новому витку внешнего долга, отказу от национального суверенитета в ключевых направлениях экономической политики, фактической колонизации страны. Надежда остается только на мобилизационный вариант в комплексе с мерами по подъему инвестиционной активности и созданию условий для оживления производства и экономического роста, который будет рассмотрен в третьей части книги.

После финансового банкротства государства в августе 1998 г. наступил критический момент выбора сценария дальнейшего развития страны. Подобные сценарии последовательно предлагались быстро сменявшими друг друга правительствами Кириенко и Черномырдина, но были отвергнуты парламентом и обществом. Хотя программы Кириенко и Черномырдина не были реализованы, они представляют несомненный интерес как два варианта экономической капитуляции страны.

Прежде всего, следует отметить, что в соответствии с прежней генеральной линией экономической политики антикризисная программа правительства Кириенко страдала отсутствием системного подхода, в ней делался упор почти исключительно на решение проблем бюджетно-финансового сектора. Задачи оживления производства в правительственной программе находили отражение лишь косвенно, с точки зрения их влияния на финансовую систему. Но даже в области финансовой политики были пропущены целые крупные блоки проблем и мер, причем такие, в которых кроются огромные резервы для улучшения финансовой ситуации.

Так, в программе отсутствовали конкретные меры по корректировке денежно-кредитной политики, говорилось лишь, что и впредь обеспечение стабильности национальной валюты, сохранения объявленой совместно с Центральным банком России валютной политики остается в числе его приоритетных задач. На фоне острейшего кризиса платежного баланса в программе практически ничего не было сказано о валютном регулировании и контроле. Меры по мобилизации бюджетных доходов в правительственной антикризисной программе были ориентированы в основном на решение технических проблем в рамках существующей системы формирования налоговых доходов. Масштаб их был явно недостаточен для преодоления бюджетного кризиса. Если антикризисный план мобилизации доходов должен был принести федеральному бюджету не более 10 млрд. руб., то сокращение расходов составило бы более 40 млрд. руб. в расчете на год. В действительности, судя по заявлению в адрес МВФ, истинные намерения правительства состояли в сокращении бюджетных расходов на 60 млрд. руб. При этом не предлагалось действенных мер по выходу из долгового кризиса, который наряду с ухудшающимся финансовым положением производственных предприятий является главной причиной закритического состояния федерального бюджета.

В первой части книги показано, что дальнейшее сокращение государственных расходов чревато саморазрушением государства и его социальной сферы. Если в 1993 г. расходы консолидированного бюджета достигали 50,8% ВВП, то в 1997 г. они снизились до 30,1%, а в I квартале 1998 г. – до 25,4% при одновременном сокращении за это время валового внутреннего продукта на треть. Между тем в странах с развитой рыночной экономикой доля государственных расходов в среднем составляет 40–50% ВВП. Новые параметры бюджетной политики, утвержденные в рамках «антикризисной программы», устанавливали уровень непроцентных расходов федерального бюджета в 10% ВВП, что более чем вдвое ниже стандартов развитых стран и соответствует уровню слаборазвитых стран Африки. Делалось это ради мобилизации более 5% ВВП (или 1/3) бюджетных расходов на обслуживание государственного долга, что, впрочем не останавливало его дальнейшего роста.

Даже если предположить, что правительству Кириенко удалось бы провести столь масштабное перераспределение федерального бюджета в пользу выплаты процентов финансовым спекулянтам за счет ликвидации системы социальных гарантий и национальной безопасности государства, то это дало бы не более чем временное решение проблемы нарастания долгового кризиса. Не содержала программа и мер по предотвращению нарастания дефицита платежного баланса страны. Неудивительно, что обнародование этой программы не переломило негативных тенденций даже на финансовых рынках и усилило панику спекулянтов, которые воспользовались трехнедельной стабилизационной паузой, образовавшейся благодаря предоставленным МВФ кредитам, для ухода с рынка и вывоза капитала.

Разительное расхождение между куцым содержанием официальной антикризисной программы и ее шумной рекламой, сопровождавшейся драматическими внеочередными сессиями палат Федерального Собрания, и последующие события доказали, что главная составляющая планировавшихся антикризисных мер осталась за рамками официальной программы, а сама программа была рассчитана больше на внешний эффект в глазах международных финансовых организаций и иностранных инвесторов. Речь шла о дополнительных внешних займах в размере около 20 млрд. долл. на цели поддержания обменного курса рубля и обеспечения долговых обязательств государства. Именно масштабные новые внешние займы составили основной элемент правительственной программы cтабилизации экономики и финансов; все остальное, включая пакет антикризисных законопроектов, – не более чем политический спектакль, имевший целью «давление на психику» иностранных кредиторов и дезориентацию общественного мнения. Смысл новых займов заключался в поддержании пирамиды ГКО-ОФЗ за счет конвертации части внутренних краткосрочных обязательств в долгосрочные внешние и дополнительных гарантий по поддержанию фиксированного обменного курса рубля для удержания иностранных спекулянтов на рынке российских государственных облигаций.

Таким образом, вместо устранения причин кризисного состояния госдолга и платежного баланса правительство планировало продолжение линии на поддержание пирамиды ГКО-ОФЗ любой ценой; в данном случае – ценой будущих доходов бюджета или, иными словами, за счет будущих поколений. К счастью, «пирамида» гособязательств рухнула до того, как эти кредиты были получены – на ветер оказался выброшен лишь первый транш в 4,8 млрд. долл. В этой связи следует отметить, что лихорадочные усилия правительства по замещению внутреннего долга внешним, реально предпринимавшиеся за рамками официальной программы и являвшиеся в то же время ее ключевым элементом, выглядели крайне сомнительно как с точки зрения законности, так и с точки зрения экономической целесообразности и национальной безопасности. Хотя внешний долг оказывается дешевле по доходности размещаемых обязательств, он несравнимо дороже по своей политической цене. Именно номинирование внутреннего долга в иностранной валюте обусловило неспособность Мексиканского правительства предотвратить крах финансовой системы в 1994 г. Если в ситуации неспособности государства обслуживать внутренний долг правительство и Центральный банк могут применить широкий арсенал мер, включающий его реструктуризацию, девальвацию национальной валюты, отсрочки и прочее (что и было частично сделано в ситуации банкротства), то при внешнем банкротстве государства выбор будут делать МВФ и другие внешние кредиторы. И меры здесь другие – от ареста счетов до принуждения России к демонтажу национального суверенитета в сфере торговли, землепользования, распоряжения природными ресурсами и так далее.